Дракула

Лорд Годалминг, безупречно одетый, с салфеткой, засунутой за крахмальный воротничок, сидит на другой стороне стола, и уписывает огромную порцию цыпленка с паприкой. Харкер встречается с Годалмингом глазами, лорд поспешно отворачивается.

Сьюард: Накладывайте себе все, что угодно, Харкер. Думаю, за границей вы отвыкли от приличной еды.

Харкер: Благодарю вас, я перекусил на постоялом дворе.

Сьюард: Ну и как вам живется на постоялом дворе? Местные сильно докучают? Всякие там суеверные старушенции?

Харкер: Моего уединения никто не нарушает.

Сьюард: Превосходно… Помните даму-вампира, графиню Марию Долинген из Граца? В тысяча восемьсот восемьдесят третьем году вы отрезали ей голову и вонзили ей в сердце кол из боярышника, прекратив ее существование.

Харкер: Я не склонен обсуждать подобные вещи.

Моррис: Так держать, мальчик мой. Не зря же ты заслужил благодарность Церкви и знак отличия от папы. Поганая сука наконец сдохла. Прими мое восхищение.

Харкер: Я не могу вспомнить, о ком именно вы говорите. Возможно, я действительно умертвил эту особу. Но, повторяю, я не намерен обсуждать подобные вещи.

Сьюард и Моррис обмениваются взглядами. Харкер и бровью не ведет. Они понимают, что приняли правильное решение. Годалминг, состоящий с ними в сговоре, кивает.

Сьюард снимает тарелку с холодным мясом с маленького сейфа, стоящего на столе. Годалминг протягивает доктору ключ, которым тот открывает сейф. Он вынимает оттуда гравюру и передает ее Харкеру.

На гравюре изображен остроносый средневековый князь в воинских доспехах.

Сьюард: Это Влад Цепеш, по прозвищу Рубильщик. Ревностный христианин, защитник веры. Убил миллионы турок. Многие называли его сын дракона или же Дракула.

Лицо Харкера остается непроницаемым.

Моррис: Православная церковь наделила князя Влада особыми полномочиями. Он мог бы стать митрополитом. Но он переметнулся на Запад и стал латинистом.

Харкер: Латинистом?

Сьюард: Да, перешел в Римско-католическую церковь.

Харкер внимательно смотрит на гравюру. При определенном освещении изображенный на ней человек напоминает молодого Марлона Брандо.

Сьюард подходит к маленькому столику у стены, где стоит допотопный диктофон. Он выбирает восковый цилиндр и устанавливает иглу.

Сьюард: Сейчас вы услышите голос Дракулы. Подлинный голос, можете мне поверить.

Сьюард заводит диктофон.

Голос Дракулы: При-и-слу-у-у-ушайтесь к ним, к де-е-тям ночи! Что за му-у-узыку они играют?

Из диктофона доносятся какие-то странные звуки.

Харкер: Что это там за шум?

Сьюард: Это воют волки, мой мальчик. Дикие голодные волки!

Голос Дракулы: Умереть, покинуть этот мир… есть ли более славный удел?

Моррис: Теперь Влад порвал и с Римской церковью. Он здесь, из своего неприступного замка, совершает собственные крестовые походы. Собрал армию цыган-секеев, которые готовы целовать следы его ног. Они выполняют все его приказы, даже самые жестокие и отвратительные. Вам известны их деяния, Джонатан. Они убивают младенцев, высасывают молоко у коров, выбрасывают крестьян из окон их домов, насилуют старух. А он, их проклятый предводитель, никогда не подохнет, потому что принадлежит к племени немертвых. Мир еще не знал такого паскудного выродка, приятель.

Харкер потрясен. Взгляд его снова упирается в гравюру.

Сьюард: Фирма хочет, чтобы вы отправились в горы, за ущелье Борго…

Харкер: Но это в Трансильвании. Предполагалось, что в Трансильванию мы не поедем.

Годалминг возводит взгляд к небесам, но продолжает есть.

Сьюард: …за ущелье Борго, в замок Дракулы. Оказавшись там, вы сделаете все, чтобы втереться Дракуле в доверии и оказаться среди его приближенных. После этого вы начнете уничтожать всех, кто его окружает.

Харкер: Уничтожать?

Годалминг откладывает нож и вилку.

Годалминг: Уничтожать, не ведая жалости и колебаний.

— Я могу сказать лишь одно: мы совершили ошибку, — заявил Фрэнсис, нервно подергивая плечами и стараясь придать своему взгляду уверенность.

Он сбрил бороду, наивно рассчитывая, что перемена его внешности отвлечет внимание прессы от печального положения дел.

— Полагаю, нам надо проявить решительность, прекратить съемки и найти нового актера. Это куда разумнее, чем сохранять неприемлемое для всех положение.

Кейт не интересовалась проблемами шоу-бизнеса, но потрясенные лица журналистов из киношных изданий — «Variety», «Screen International», «Positif» — давали понять, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Уволить исполнителя главной роли после двух недель съемок, стереть отснятый материал и найти нового актера — все это никак нельзя было назвать обычным явлением. После изгнания Кейтела караван, что называется, встал и вся группа сидела сложа руки, ожидая, пока Фрэнсис не слетает в Штаты и не отыщет новую звезду.

Кто-то из журналистов поинтересовался, сильно ли «Дракула» превысит бюджет. В ответ Фрэнсис расплылся в улыбке и пробормотал, что бюджет — понятие растяжимое.

— Никому не приходит в голову спрашивать, сколько стоила Сикстинская капелла, — заявил он, махнув пухлой рукой.

Кейт могла бы побиться об заклад, что в то время, когда Микеланджело болтался под потолком с кистью в руке, папа Юлий Второй без конца досаждал ему вопросами, в какую сумму выльются все эти росписи и когда работа наконец-то будет закончена.

Во время вынужденного перерыва деньги текли, как вода в неисправном сливном бачке. Фред Рус, сопродюсер, объяснил Кейт, что содержать неработающую группу — чрезвычайно дорогое удовольствие. Чуть ли не более дорогое, чем работающую.

Рядом с Фрэнсисом на импровизированной пресс-конференции в городской ратуше Бухареста сидел Мартин Шин, новый Джонатан Харкер. Ему уже давно перевалило за тридцать, но выглядел он моложе своих лет и все еще походил на потерянного мальчишку, которого играл в «Бесплодных землях». Он что-то любезно пробормотал насчет счастливой возможности, за которую он благодарен режиссеру. Фрэнсис просиял так, что стал похож на бритого Санта-Клауса, долгое время просидевшего на диете. Он открыл бутылку вина и предложил выпить за нового исполнителя.

Журналист из «Variety» спросил, кто будет играть Дракулу. Фрэнсис замер с бутылкой в руке, словно не замечая, что заливает вином рубашку Шина. Кейт знала, что заглавная роль — в действительности весьма небольшая благодаря Брэму Стокеру и сценаристу Джону Мильюсу — еще не нашла своего исполнителя. Среди возможных претендентов были Клаус Кински, Джек Николсон, Кристофер Ли, но пока что ни один из них не дал внятного ответа.

— Я уверен на все сто, что Ван Хелсинга будет играть Бобби Дюваль, — заявил Фрэнсис. — А Денис Хоппер согласился играть Ренфилда. Того придурка, который пожирает мух.

— Но кто будет Дракулой?

Фрэнсис глотнул вина, придал своему лицу загадочное выражение и вскинул палец:

— Полагаю, это будет для всех сюрпризом. А теперь, леди и джентльмены, прошу меня извинить. Мне пора создавать историю кино.

Выдавая Кейт ключ от номера, ночной портье что-то недовольно проворчал по-румынски. Когда она заселялась в этот номер, дверь рухнула на пол, стоило Кейт повернуть ключ в замке. Администрация отеля заявила, что всему виной особая вампирская сила, которую не рассчитала Кейт, и обязала ее оплатить ремонт, причем цену назначила бесстыдно завышенную. Судя по цене, дверные петли были сделаны из золота и доставлялись откуда-нибудь из Молдавии. Кейт не сомневалась, что подобный фокус в отеле проделывают со многими иностранцами, в особенности с вампирами. Дверь была сделана из бумаги, натянутой на соломенный каркас, петли — из картона, скрепленного булавками.

Она сделала вид, что не понимает ни одного их тех языков, на которых у нее требовали денег. Разумеется, она сознавала, что рано или поздно они найдут человека, говорящего по-английски, и ей придется устроить скандал. Фрэнсис, беззаботный как дитя, находил ситуацию чертовски забавной и постоянно отпускал шуточки насчет злополучной двери.