Всё исправить

Алексей вновь нажал кнопку передачи.

– Юля, Юль… Ты где?

– Уже близко, – спустя пару секунд отозвалась рация голосом, от которого сильнее забилось сердце. Вот интересно, привыкнет ли он к звучанию этого родного, самого лучшего в мире голоса когда-нибудь? Ну, скажем, лет через тридцать… или сорок…

– Я скучаю по тебе, – неожиданно для себя самого выдал в эфир Алексей.

– Уже скоро, родной, – просто ответил голос, и вновь сердце дало сбой. – Уже скоро!

Он осторожно положил рацию на тумбочку. Юлька, Юля, Юлечка… Нет, Чекалов не верил в то, что чудеса на свете бывают – он это знал абсолютно точно. Вот же оно, первое и главное доказательство. Чудо мое, невероятное чудо…

Алексей тряхнул головой, возвращаясь в рабочий режим. Так, что у нас тут накапало? Аденин-цитозин-тимин… ага, ну вроде все.

Сохранив результаты расчетов, он залпом допил кофе и ткнул кнопку «Откл.» Компьютер недовольно заворчал, усиленно ворочая винтом – очевидно, компьютеру тоже больше нравилось работать, а не спать. Чекалов улыбнулся ему, как коллеге и единомышленнику. Ты прав, приятель, однако у людей имеются и другие дела. Так что отдыхай и не беспокойся, на наш век работы хватит.

Экран наконец погас, и в ту же секунду в прихожей тенькнул звонок. Еще, и еще раз.

– Привет тунеядцам! – Володька ввалился в квартиру танком, держа обеими руками объемистый пакет, источающий соблазнительные запахи.

– От халявщика слышу! – в тон огрызнулся Алексей, с удовольствием разглядывая не слишком усердно выбритую физиономию друга. Устал, вон и круги под глазами наметились… Вот уже бездну лет они вместе. Он помнил эту физиономию еще совершенно гладкой и розовощекой.

– По какому поводу гуляем? – осведомился Чекалов, наблюдая, как Белоглазов выгружает на кухонный стол разнообразную снедь. – Ограбил-таки банк?

– Ах, если бы… – мечтательно вздохнул Володька, извлекая объемистую бутыль. – Однако в жизни все бывает много проще. Сегодня цыганку одну на базар подвозил, со всем хабаром… Так что наварился мало-мало.

Действительно, в извозчичьем деле потрепанный «Москвич-универсал», исполнявший ныне роль кормильца бывшего научного сотрудника, имел перед стандартными «жучками» с кузовом «седан» все преимущества, готовый вместить в свое нутро практически любой груз вплоть до холодильника. Благодаря чему бывший мэнээс Белоглазов мог позволить себе роскошь не колесить с утра до ночи в поисках пропитания, а выбирать достойных клиентов.

– Юлька где?

– Сейчас прибудет. А это что?

– Ананасы, деревня. В сиропе.

– Хм… Забурел ты, однако… Ешь ананасы и рябчиков жуй…

– Устарела цитатка. Буржуи, как мы видим, активно растут и расцветают, а вот товарищам пролетариям и прочим интеллигентам, героически питавшимся одной картошкой ради светлого будущего… как там у классика-то… «история пастью гроба». Теория всегда поверяется практикой. Учись и делай выводы, мон шер ами… Порежь вот буржуйскую колбасу-салями. Где у вас тут хрустальная салатница или что-то в этом роде?

– Нафига?

– Я ж говорю, совок, он совок и есть… Прикажешь твою Юлечку прямо из банки ананасами потчевать?

– Растешь культурно, слов нет… На, держи, – Чекалов извлек из недр кухонного шкафа массивную хрустальную чашу, украшенную затейливым узором. На душе у него было тепло. Обычная пикировка, легкий треп – ибо Белоглазов был твердо убежден, что начинать серьезный разговор следует лишь после приема пищи, но никак не перед либо во время оного. «Деловые обеды, Лешик, придумали крупные боссы, которым думать уже не к лицу. Жевать и мыслить одновременно невозможно…»

Звонок в прихожей затренькал часто и нетерпеливо, и Алексей, бросив недорезанную колбасу, устремился к входной двери.

– Ну здравствуй… – карие, с теплой золотистой искрой глаза близко-близко. Запах духов, и водопад каштановых волос, в которых так легко утонуть… так хочется утонуть…

– Устала?

– Немножко… Кто у нас, Володька?

– Он самый.

Она уже змейкой выскользнула из дубленки, коротким точным движением забросила вязаную шапочку вместе с шарфом на полку, двумя другими скинула ботики. И вновь Алексей сглотнул ставшую вязкой слюну. Право слово, наваждение какое-то… Ну разве можно вот так любоваться каждым движением собственной жены? Это после трех лет законной семейной жизни, не считая незаконной…

– Володя, здравствуй, – Юля вошла на кухню, одной рукой взбадривая роскошную гриву своих волос, другой вешая хозяйственную сумку на крючок, заботливо прибитый к торцу кухонного шкафчика. – Ого! Да у вас тут пир горой, я погляжу…

– Вах! Какая дэвушка, слюшай! – с сильным грузинским акцентом восхитился Белоглазов. Юля, засмеявшись, чмокнула гостя в нос.

– Мерси за комплеман, мон шер ами!

– Не, я серьезно… Как тебе удается с каждым разом все хорошеть? Поделись, я тоже так хочу. А то утром гляну в зеркало – все одна и та же морда в щетине, никакого прогресса…

Чайник на плите засвистел, словно давая сигнал «всем к столу!» Рассаживались неторопливо, привычно. С тех пор, как бывший мэнээс Белоглазов, оказавшись безработным, расстался заодно и с неудавшейся семейной жизнью, он частенько ужинал у четы Чекаловых, пренебрегая комнатушкой в коммуналке, доставшейся ему после раздела имущества.

– Ну что, по маленькой? – Володька отвинтил пробку заграничного сосуда, горделиво возвышавшегося в центре стола. – Белое вино, между прочим, рекомендовано к употреблению даже в детских дошкольных учреждениях…

– Я хочу! – Юля подставила рюмку на длинной тонкой ножке, придерживая ее двумя пальчиками и при этом оттопырив мизинец. Алексей улыбнулся – фирменный Юлькин жест…

– Так для того и взято. Нас-то с Лешкой таким вином поить, что слона конфетами кормить – одни пустые затраты… Мое и ваше здоровье, ребята!

Алексей слушал и улыбался. На душе было тепло. Есть такое понятие – друг семьи… Да больше, больше, пожалуй. Вот так же, бездну лет назад, сидел на этом же месте розовощекой пацан в криво повязанном пионерском галстуке и поглощал котлеты, настряпанные Лешкиной мамой, Клавдией Валерьевной… Так, в паре, они и шли по жизни. Вместе учились, сидя за одной партой, вместе читали одни книжки, вместе лазили по деревьям, изображая Тарзана, вместе мастерили первый передатчик, жуткое чудовище трехточечной схемы на здоровенной, как банка из-под варенья радиолампе, невесть каким образом завалявшейся в домашней кладовке семейства Белоглазовых… Вместе уходили от милиции, кстати, вовремя заметив, что к месту дислокации радиостанции «Свободная волна» подкатил фургончик с вращающейся наверху рамкой. Да, и дрались спина к спине, бывало и такое…

А потом их пути чуть было не разошлись. Алексей довольно быстро охладел к радиотехнике, здорово увлекшись биологией уже в девятом классе. Володька же стойко сохранял верность юношескому увлечению вплоть до окончания школы, и казалось, все уже решено – поступление в МИРЭА, то есть Московский институт радиотехники, электроники и автоматики и последующая карьера… Чекалов, в свою очередь, намеревался поступать в МГУ, на специальность «генетика», и был здорово удивлен, увидев в приемной комиссии своего закадычного друга. «Лешк, я долго думал… Ты прав. Радио было прорывом во времена Попова и Маркони, но не сейчас. Нужно смотреть в перспективу»

И на работу по окончании ВУЗа молодых спецов распределили вместе, вот как бывает… И только в одном судьба разнесла друзей радикально. Ему досталась Юля, Юлечка… а Володьке – Карина.

– … Ну, за ваше семейное счастье! – провозгласил Белоглазов очередной тост.

– А за свое? – Юля смотрела чуть искоса поверх рюмки.

– Э… Сапер два раза подряд не ошибается, ребята. Вот отлежусь от контузии, тогда будем думать. Но не сейчас.

Володька поставил пустую рюмку, облизал губы, промокнул их бумажной салфеткой.

– Однако, я сыт и доволен, спасибо товарищу Сталину. Вы, судя по виду, тоже. Лешк, не пора нам вернуться к нашим баранам?

– К баранам так к баранам, – вздохнул Алексей, поднимаясь. – Юль, золотко, посуда на тебе…