Ларец Душ

Местные нищие попрошайки были жирными, как мухи: многие из них были в прошлом вполне уважаемыми людьми, докатившись до нужды лишь благодаря затянувшейся войне.

Когда они проходили мимо хлебной лавки, откуда-то вынырнул парнишка и, зажав подмышкой краюху, бросился наутёк от помощников хлебопёка. Те очень быстро его нагнали и, свалив с ног, принялись колошматить бедолагу, пока тот не взмолился о пощаде. Во мгновение ока собралась толпа сочувствующих, кинувшихся на выручке несчастному парню. И прямо на глазах у Алека с Серегилом и пекарь и его подручные были сами сбиты с ног и избиты, а лавка заполыхала огнём.

Едва они выбрались из трущоб на более или менее безопасные кривые улочки за их пределами, Серегил грустно покачал головой:

- Просто чудо, что весь город до сих пор не спалили.

Здесь громоздились друг на друга многоквартирные трущобы, словно пьяницы, стоящие в обнимку. Тут и там, свисая с подоконников, сушилось белье, и в наступающих сумерках местные матроны, высунувшись из окон, кричали своим играющим на грязных тротуарах детишкам о том, что пора расходиться по домам. Мусорщики, похоже, не слишком-то часто заглядывали к своим соседям, так что сточные канавы «благоухали» гниющими отбросами.

Алека с Серегилом тут же обступила набежавшая отовсюду ребятня, выклянчивая монетки. Алек сыпанул им пригоршню медяков и, предоставив детям бороться за свои монетки, они поскорее свернули в узкий проулок, где огромные чёрные крысы устроили пиршество над трупом дохлой собаки. Несмотря на сгущающуюся темноту, Алек успел уловить краем глаза фигурку, вроде бы детскую, выпавшую вдруг из-за шаткой ограды на той стороне улочки. Следом за ней тут же выскочило несколько жирных крыс.

- Держись! — Алек подбежал к мальчику и наклонился, чтобы разглядеть его. Это было маленькое, измождённое создание. Глаза мальчугана были открыты и Алек даже подумал, что он уже мертв, когда увидел, что грудь малыша едва заметно вздымается и опускается. Алек осторожно потрепал его по щеке:

- Эй, малыш, что случилось?

Мальчик, однако, если не считать дыхания, подавал признаков жизни не больше, чем кукла. Глаза его были сухи и тусклы, в уголках век — комочки грязи.

Алек огляделся: вокруг лишь голые стены да пустые окна.

- Похоже, его тут бросили умирать.

Жизнь в этой части города не стоила и гроша, тем более, жизнь ребенка.

Серегил кивнул.

- В паре улиц отсюда находится храм Далны. Там о нём позаботятся.

Алек отдал свой мешок Серегилу и взял ребенка на руки, но тут же почти пожалел, что сделал это.

Конечно, сильного сходства быть не могло, но это лёгкое, как пушинка, худое и длинное тельце тут же всколыхнуло в нём воспоминания о Себранне, о его «ребенке, не рождённом женщиной», созданном путём алхимии, и которого он потерял так недавно. Он сумел подавить в себе этот внезапный приступ боли, и вслух ничего не сказал.

Храм Далны, втиснувшийся меж двух высоких зданий, был размером чуть более обычной усыпальницы, включая его священную рощу из пары яблоневых деревьев. Под сенью их ветвей сонно ворковало несколько коричневых голубей. Серегил потянул за шнурок небольшого железного колокольчика, подвешенного у калитки. На его зов появились две девушки в коричневых туниках и с бронзовыми ожерельями в виде дризийских восьмёрок-лемнискат. Они поприветствовали путников, однако едва они увидели мальчугана, их приветливые улыбки сменились озабоченностью и тревогой.

- Боже Милостивый, ещё один! — негромко воскликнула та, что была повыше.

- Мы только что подобрали его на улице, — объяснил Алек. — Кости вроде бы целы, да и крови не видать.

Вторая девушка протянула руки, и Алек передал ей дитя.

- Мы позаботимся о том, чтобы он не страдал, — пообещала она.

- Вам уже доводилось видеть что-то подобное раньше? — спросил Серегил.

- Не единожды. Полагаю, это какое-то новое летнее поветрие.

- Спасибо, Сестра, — Алек, воспитанный в почтении к Далне, вручил монахине серебряный сестерций.

- Да благословит вас обоих Создатель за то, что не оставили ребенка в нужде.

Алек и сам кое-что знал о том, что такое нужда.

Выбравшись из трущоб, они наняли лошадей — сговорившись о цене, учитывая их тепершний внешний вид, довольно быстро — и направились по Портовой Дороге к большому Морскому Рынку. Площадь его была раза в три больше, чем площадь рынка в порту. В лучшие времена здесь было можно найти и рыбу, и ткани, и специи, и украшения из серебра ауренненской работы, и вина из Зенгата. Короче, понемногу всего из того, что поставлялось в порт, расположенный снизу. Однако и здесь теперь явственно ощущались отголоски войны. Стало очень сложно раздобыть ткани, металл, лошадей, а потому цены на всё были заоблачные.

К счастью, здесь веял вечерний ветерок, что вкупе с довольно сносной канализационной системой делало запахи в этой части города не такими невыносимыми.

Они пересекли город и, обогнув Урожайный Рынок, выехали к лабиринту извилистых улочек позади него, направившись к своему настоящему жилищу — респектабельной гостинице на Улице Голубой Рыбки.

Высотой в три этажа, «Олень и Выдра» был отстроен из камня и дерева, имел крышу с крутыми скатами и несколькими кирпичными дымоходами, а также двор, окружённый добротной каменной стеной. В таверне, расположенной с фасада, горели светильники и до Алека с Серегилом донеслись смех и песни её вечерних посетителей.

- Похоже, вечерок у Эмы задался, — заметил Серегил, когда они свернули в узкий проулок позади гостиницы. Удостоверившись, что там пусто, они завели лошадей во двор. Серегил достал большой железный ключ и отпер заднюю калитку.

Стойла в конюшне также были пусты, если не считать одной единственной лошадки, потягивавшей воду из длинной каменной поилки. Мальчик-конюший, услыхав их, поспешил к ним из своей комнатушки, чтобы принять лошадей.

Серегил скинул шляпу и, тряхнув копной своих длинных волос, запустил в них пальцы, прочесав ото лба к затылку.

- Фух, наконец-то можно сделать это!

Покинув конюшню, они вновь обогнули угол дома и, пройдя меж высокой поленницей посреди двора и каменным колодцем, миновали палисадник Эмы. Когда они оказались возле кухонной двери, им наперерез кинулась Руета, кошка Серегила, таща в зубах здоровенную крысу, хвост и морда её добычи волочились по земле. Она кинула крысу им под ноги и принялась тереться об их сапоги, громко мурлыча и добившись, что оба почесали её меж украшенных кисточками ушей, пощекотали нарядную белую грудку, погладили по барашковой полосатой шкурке.

- Ах, какая хорошая девочка! — Серегил пнул крысу подальше от себя, поддев её носком сапога. — Идём, киса!

Однако Руета, похоже, ещё не покончила со своей крысой, а потому быстренько исчезла в зарослях в дальнем конце двора, только и видели, как полосатый хвост взметнулся кольцом за её спиной.

В кухне горели огни. Остатки дневных яств — тушёное мясо, пироги, хлеб были убраны на длинные столы и какая-то молодуха-кухарка, размахивая руками, отгоняла от них мух. Остальные сновали туда-сюда с подносами и кружками для посетителей таверны. В дальнем конце стола сидела госпожа Эма, укачивая свою малышку. Малютке Тамии было теперь около года.

Едва появились Алек и Серегил, Эма подняла на них взгляд. Вместе со своим мужем Томином она управляла их гостиницей. Томин же был дальним родственником их приятельницы Магианы, так что парочка была вполне благонадёжна. Эма занималась кухней и ведала домашним хозяйством.

Ничуть не беспокоясь о том, что потревожит девчурку, она с улыбкой поприветствовала их:

- Добро пожаловать домой!

С момента их отъезда прошло всего несколько недель — а иногда это бывали и месяцы — но она настолько привыкла к их неожиданным отлучкам и возвращениям, что у неё не возникло вопросов, кроме обычного:

- Голодные? У меня только чечевичная похлёбка, но зато к ней варёный порей прямо с грядки.

- Не утруждай себя. Мы скоро опять уходим, — ответил Алек.