Метод Нестора

— Давай бабки, — жуя слова распорядился высокий парень.

— Только Сивому, — ответил я нарочито сухо.

— Ага, щас! Ты не наглей, а то нарвешься!

Парень просто, как это у них говорят, понтовался. Опасный же молча разглядывал меня и ждал продолжения.

— Мне Масленка сказал самому Сивому отдать, — повторил я тем же тоном, не сдобренным никакой эмоцией.

— Козел, бля, щас нарвешься! — парень начинал возбуждаться. Я на это и рассчитывал: при таком нервном аккомпанементе я выгляжу круче, а значит, внушаю больше доверия.

— Если денег не надо — так и базарь! Я пойду к Масленке и скажу, что шестерка Сивого его денег не взял. Кроме того, я должен лично Сивому пару слов сказать. Сами знаете, каких. Так что, недоносок, пропускай!

— Кто шестерка, козел? — взвился неустойчивый, — Кто недоносок? Да я тут сейчас тебя, на хрен, размажу и...

— Эй, Андрюша, — раздался спокойный голос из-за плеча разбушевавшегося парня, — потише! А ты лучше деньги покажи!

Я молча достал приготовленный сверток и издалека показал его ребятам в калитке. Тот, что был повыше, продолжал недовольно сопеть и бычиться, а Опасный глянул на деньги, раздумчиво покусал губу и властно отстранил своего младшего коллегу с прохода.

— Заходи, — сказал он мне с какой-то особенной интонацией. Такими как у него голосами разговаривают уголовники в советских фильмах про милицию. — Ты постой здесь, на видном месте, а Андрюша сбегает, скажет, что ты пришел. Как тебя зовут-то?

— Меня зовут Нестор, — ответил я.

Длинный недовольно произнес: «Я вам что, девочка на побегушках?», но, подчиняясь быстрому взгляду прищуренных глаз, повернулся спиной и вразвалочку пошел к дому.

— Как тебя зовут, не понял я? — удивился Опасный, повернувшись ко мне. — И не слыхал такого имени никогда!

— Я твоего тоже не слыхал.

— Да мое и не важно.

«Как хочешь! — подумал я. — В принципе, всегда труднее убить человека, чье имя ты знаешь. Хотя с Веней я ничего такого не почувствовал».

Мы стояли посередине голого большого двора. Перед нами высился добротный, двухэтажный дом из белого кирпича. Тогда собственный дом был большой редкостью, а вот Сивый жил в таком доме и горя не знал! До моего появления здесь.

По моим сведениям, полученным от Вени и от мамаши тоже, проблема у Сивого образовалась совсем недавно в лице некоего неясного типа по прозвищу Масленка. Новенький тоже оказался крупным поставщиком наркоты и всего такого. Не вдаваясь в отвратительные уголовные дела, скажу только, что два торговца наркотиками регулярно цапались из-за рынка сбыта. Потом они сумели договориться о разделе владений и, как казалось, воцарился мир. Однако мир этот был очень шатким: постоянно случалось нечто, подрывающее взаимное доверие и накалявшее и без того непрочное терпение партнеров. В последний раз случилось следующее: один из дилеров Масленки влез со своим товаром на территорию Сивого. Его поймали и хорошо проучили, но теперь с его босса полагался штраф. Однако, Масленка заартачился, не желая платить. Он аргументировал свое поведение тем, что за каждым своим глупым продавцом уследить не может, да и не должен. А вот мамаша считала, что у Масленки появилась какая-то новая, особо крепкая, крыша и он теперь ничего и никого в районе не боится.

У Сивого тоже была кровля что надо! Я на нее и рассчитывал.

— Смотри-ка, — сказал Опасный, указывая на окно во втором этаже дома. — Тебя зовут!

Я глянул вверх. Из окна нам махал Андрюха. По-видимому, как я решил при разборе полетов, в этом махании заключался некий тайный знак — команда, поскольку я ощутил свирепый удар в спину. Я был не готов к нападению, поэтому вполне естественно упал лицом вниз на землю и выгнулся в позвоночнике, стараясь ослабить боль. Но этого у меня не получилось: на меня уже навалился Опасный, которого я благополучно проворонил, хоть и заранее знал, что за ним надо следить. Противник попытался заломить мне за спину руки. Левая уже попала в удивительно крепкие тиски его пальцев. Если бы он схватил и вторую руку — это был бы конец! Поэтому я заставил себя забыть про боль в отбитых почках и резко вывернулся под Опасным. Мне удалось лишь перевернуться на левый бок, причем потянулись мышцы и чуть не сломался локтевой сустав, но и это было хорошо.

— Ах ты, какой ловкач, — шипел все еще сидящий на мне мужик, — щас я тебя...

Он стал пытаться совладать с моей правой дланью, но я и сам не заметил, как в ладони оказалась деревянная ручка моего любимого ножа. Я всегда ношу его с открытым лезвием, но в кожаном чехле. И чехол и деревянная ручка уже успели впитали в себя кровь разных людей, напьются они и сегодня.

Он вскрикнул, а когда понял, куда вошло короткое, но необыкновенно острое и гладкое лезвие, отчаянно завопил. Я невольно рассмеялся, но Опасному уже было не до меня. Девять из десяти мужиков не могут продолжать сражение, если у них вспороты яйца.

Сбросив орущего новоявленного кастрата с себя, я кинулся в сторону дома. Навстречу мне уже выбегал длинный Андрюша, а за ним еще три тени. Всего четверо. Вместе с опасным — пятеро. Все правильно, я столько и насчитал народу, когда сидел в машине и готовился к делу.

Длинный был очень нервным. Именно поэтому, с ним оказалось легко: я только замахнулся на него правой рукой с окровавленным ножом, как он закрыл лицо обеими, оставив грудь и шею открытыми. Я не поленился направить лезвие выше грудины, в яремную впадину. Парень упал, а я остановился над ним. Трое других тоже вышли на меня из дверей, но не стали нападать сразу, а приостановились. Сивый, я узнал его по хозяйской осанке, стоял посередине. Он был высок, широк в плечах и мордат. Такого моим ножичком и не свалишь! Двое других были ему под стать.

— Что же ты своих псов не придерживаешь? — спросил я, внаглую обращаясь прямо к Сивому. — Они у тебя бешеные, покусать могут!

«Псы» валялись во дворе. Опасный, катаясь по земле и воя, а длинный — без признаков жизни, только кровь толчками вытекала из его горла. Его уже не спасут.

— А ты, гнида, чего здесь раскомандовался? — с угрозой, которую невозможно было проигнорировать, спросил наркобарон. Я пожал плечами. Пусть скажет еще что-нибудь. Мне и впрямь было не понятно, почему на меня напали.

— Ты не от Масленки, — продолжил Сивый. — Я его ребят знаю, тебя там не видел. Поэтому позвонил и спросил про тебя, ублюдка! Масленка ко мне никого не посылал!

— А как же деньги? — спросил я. — Вот, посмотри, здесь твои баксы!

Я достал из-за пазухи пакет, который уже показывал в воротах. Сивый невольно вытянул шею, пытаясь увидеть то, что ему было милее родной матери. Сумев привлечь его внимание, я уже не имел права медлить. Поэтому быстро нащупал чеку, выдернул ее и кинул связку фальшивых долларов Сивому. Тот машинально поймал ее и недоуменно поднял глаза на меня. Я же, считая секунды, сделал три быстрых прыжка прочь и упал на землю, неподалеку от тихо скулящего Опасного.

Грохот показался просто оглушающим! В ушах сразу зазвенело и на миг я испугался что получил контузию. Но уже секунду спустя стало ясно — это так действует на барабанные перепонки контраст между звуком взрыва и последовавшей темной тишиной смерти. Даже Опасный смолк. Чуть позже стало слышно как он снова начал выть, теперь гораздо тише. Больше ниоткуда не раздалось ни звука. Хотя нет, еще был звон разбитого стекла, не удержавшегося в треснувшей оконной раме и рухнувшего на бетонную дорожку, проложенную вокруг фундамента овдовевшего дома Сивого. Овдовевшего и осиротевшего, поскольку, Сивый теперь представлял из себя только груду развороченного мяса. Двое других тоже отправились следом за хозяином. У того, что был справа снесло полголовы, а у левого в грудине зияла обширная дыра.

Первым моим побуждением было смыться подобру поздорову. Тем не менее, я должен был быть уверен, что в доме никого не осталось. Ведь я мог и ошибиться, насчитав из своей машины пятерых. А что, если у Сивого есть женщина и она меня видела? Ну, или, скажем, повар? Хотя, зачем врать самому себе?! Мамаша не забыла рассказать и о том, что каждое двадцатое число месяца наркобарон подводит финансовый итог деятельности своих дилеров. Он собирает все деньги, вырученные за месяц и считает их, каждую бумажечку, своими собственными руками. Потом Сивый раскладывает купюры в аккуратные стопочки, согласно их достоинству, потом ждет еще сутки. За это время те, кто не успел отдать выручку до двадцатого, суетятся из последних сил и стараются принести долги, чтобы не рисковать здоровьем. Сама мамаша в этом месяце еще не «сдалась», ее крепыш тоже куда-то пропал.