Метод Нестора

Я пошёл смотреть на этот сломанный кран и вернулся домой только утром. Иногда можно себе такое позволить. Люба, при более близком знакомстве, оказалась для меня чудесным вариантом. Она вкусно готовила и не стремилась замуж. Это могло бы показаться странным, учитывая типологические представления о менталитете дам забальзаковского возраста, но потом я ее понял. Люба привыкла к своему образу жизни, он ее устраивал. Мужского внимания ей всегда хватало, а семейные обязанности без брачных уз не давили на психику. Со мной было тоже самое — я ей понравился, она меня привечала, но близко не допускала.

Чтобы потешить самолюбие моей новой подруги я сделал ей предложение руки и сердца по всей форме: с рестораном, с шампанским и с обручальным кольцом. Она отказала, но ей было приятно. Кольцо я уговорил ее взять себе.

У Любы была дочь — девочка лет десяти. Мы с ней даже немного подружились на почве нежной любви к тортам, которые пекла нам её мать. Ну, и я, конечно, знал, что все дети продаются за сладости и игрушки. А раз я бывал в доме, то необходимо было сделать всем приятно. Валечкино сердечко мне стоило Барби. Потом пришлось достаточно усердно заботиться о «крестнице». Понятное дело — этой вытянутой нужно где-то жить (домик для Барби), что-то носить (несколько комплектов одежки), как-то устраивать личную жизнь (Кен).

Словом, Валечка регулярно выворачивала мои карманы, но, как ни странно, это было даже приятно. Я ведь никогда ни о ком не заботился в жизни, а тут — ребенок!

На счастье Барби приходили полюбоваться Валины подружки. Мне они казались все одинаковыми, как браслетики из бисера, которые плели своими руками. Только присмотревшись я мог найти в девчонках отличия. Но, неожиданно, одна из них выделилась настолько, что спутать ее с другими стало невозможно. Девочка была изнасилована и задушена одним летним днем на заброшенной стройке по соседству с нашим районом. Я припомнил Инну Старинкину, белокурую, кареглазую и круглощекую. Она была хорошенькой и бойкой. Одна из самых любимых Валечкиных подружек.

Валечка была в шоке, Люба, помогавшая готовить поминальный стол, после похорон слегла — стало хватать сердце. Мне тоже было не по себе. Захотелось сделать Дело.

На том этапе искать убийцу было невозможно — слишком мало сведений. Чтобы раздобыть хоть какие-нибудь данные, я пошел с Любой и Валей на девять дней в семью Старинкиных. Чутье меня не обмануло. Весть о страшной смерти девочки уже разнеслась по району. Все говорили об этом, вспоминали аналогичные случаи. Увы, «аналогичные»! Но мне-то были нужны идентичные. История об изнасилованной студентке не годилась, сведения о нападениях на пожилых одиноких людей — тоже. На поминках десятилетней девчушки, помимо всего, я выслушал рассказ о драках среди подростков и комментарии на тему «совсем распоясались».

Все это не сейчас, потом. Довольно много нового выяснил о деятельности наркодилеров в нашем спальном районе. Как странно, ведь все всё знают и никто не взялся навести порядок. Почему люди так поступают? Что это с нами? Закон общежития: я не лезу к тебе — ты не полезешь ко мне? Но наркодилер полезет к твоим детям. К твоим внукам, наконец. Равнодушие — именно то, что всегда удивляло меня.

И вот наконец всплыло воспоминание о девочке из соседнего квартала. Она погибла с год назад, возвращаясь с занятий по музыке, а может, рисованию или танцам. Тело нашли только через месяц, а убийцу не нашли и по сей день.

Я осторожно выспросил, как выглядела девочка и выяснил интересную закономерность: и девочка из соседнего района и Инна Старинкина были кареглазыми блондинками. Такое нечасто встретишь! Еще меня заинтересовала периодичность убийств. Раз в год? Как-то очень уж редко. А может, он путешествует по районам? На всякий случай я поговорил с нашим участковым. Обычно я этого не делаю. Хотя, вообще, от милиции не шарахаюсь.

Участковый и рассказал почти все, что мне было необходимо. Он был любителем поболтать, этот наш Федор Силантьевич. Его карьера не удалась, личная жизнь не сложилась, да и видел он изо дня в день только пьяные разборки, семейные скандалы, хамство, мелкое жульничество и воровство. Отдохновение от человеческой мерзости можно было найти только на дне бутылки. Он и находил. Мы в тот раз вместе искали.

Но я попутно обнаружил еще и другие сведения. Оперативные сводки, так это у них называется. Ах, мне бы вашу базу данных! Дальнейшие подробности меня не интересовали, потому что я понял: он здесь, рядом. Я доберусь до него.

Пришлось повертеться перед школой. И даже заглянуть внутрь. Я воспользовался тем, что Валюша, которая могла бы подпортить мне все дело, приболела. Других девочек, ее подруг, я не опасался — они вряд ли отличали меня в общей толпе скучных взрослых. Я представился тренером детской спортивной школы и попросил разрешения побывать на уроках физкультуры в младших классах. Дескать, посмотрю на малышей, может, найду перспективных. Заодно, как бы нехотя, поприсутствовал и на уроках детей постарше. Мне, как тренеру, разыскивающему потенциальных спортивных звезд, такой возраст не подходил. Хитроумность сия была нужна мне, на случай, если «тренера» вспомнят. Тогда учителя физкультуры подтвердят, что интересовался я только младшей возрастной группой. Впрочем, я был непростительно беспечен и самоуверен в тот раз. Был уверен, что никто из детей не пострадает...

Так мне и надо!

Кареглазая блондинка в возрасте от девяти до двенадцати лет выискалась только одна. Ей было одиннадцать. Маша Костенко. Чтобы зафиксировать ее данные, пришлось наврать про создание при клубе танцевальной группы и записать в нее еще с десяток девчонок другой, неинтересной, масти.

С тех пор мы с Машей стали неразлучны. Я встречал ее возле школы, прячась за тонированными стеклами своей машины и провожал на отдалении до дома. Потом ждал, когда она выйдет с красной папочкой и направится в школу Искусств. Оттуда я провожал ее с особым вниманием. Уже не на машине, а пешком. Маленький силуэт в узеньких брючках, дутой курточке и шапке с лапландским узором стала мне родным. Мой внутренний локатор находил Машу в любой толпе таких же курточек и шапочек. Знаете, наблюдать за детской жизнью удивительно приятно. Я невольно стал вспоминать себя в возрасте Маши. Своих друзей, девочку, которая мне нравилась тогда. Подумал о том, что у той девочки уже свои девочки и мальчики. И я уже не смогу узнать ее по заливистому смеху и банту на макушке...

В таком режиме и некоторой ностальгии провел пол-осени. С Любой мы немного притормозили. Я сделал вид, будто вынужден много работать, поэтому перестал появляться у нее. Женщина и не подумала обижаться. Через неделю у нее снова сломался кран, и я видел другого соседа, недавно разведённого, который принес свои тапочки к моей бывшей подруге. Это было очень кстати.

Наконец, в начале октября замелькала передо мной куртка неопределенной окраски, и я сразу стал другим. Потом я прокололся и пережил один из самых неприятных моментов в своей жизни. Маша Костенко погибла у меня на глазах.

Витя Калачев просит его не беспокоить

— Витя, пожалуйста, помоги мне! — умоляла Золотова своего приятеля о неслыханной любезности. — Узнай для меня это! Я же спать не могу!

— Да никто твои фантазии проверять не станет! — отмахнулся Калачёв. — И потом, кто же тебе поверит, что струну свою ты нашла на месте преступления, а не в соседней помойке? Нет свидетелей, понятых, никого!

Они сидели в маленькой закусочной на площади перед Филармонией и угощались самыми вкусными в Гродине чебуреками. Витя любил чебуреки с кетчупом, а Вика — без ничего. Еще они взяли пива. Золотова с наслаждением отпивала по глотку из огромной литровой кружки, которую могла поднять со стола только двумя руками. Литр ей, конечно, не осилить, но меньше здесь не наливают. Так принято! Сегодня была суббота, день и ночь счастья. Вика планировала на вечер запастись еще баночкой «Балтики», чтобы вечер не показался будничным. Но, главное, она собиралась проработать всю ночь. А для этого надо было ещё потрясти Калачева.