Блокада. Трилогия

Но собрать он ничего не успел, потому что рядом приземлилась Катя, и приземлилась, судя по всему, не очень удачно — завалившись на бок. Лев бросил стропы и побежал к ней.

— Привет, — улыбнулась девушка, — с приземлением вас…

Она упорно продолжала говорить Гумилеву «вы», хотя с Шибановым уже давно перешла на «ты». Льва это задевало, но попросить сержанта медслужбы перестать ему «выкать» он стеснялся.

— Все в порядке? — спросил он озабоченно. — Вы не ушиблись, Катя?

Она звонко расхохоталась.

— По-моему, немножко странно спрашивать у человека, который только что первый раз в жизни прыгнул с парашютом, не ушибся ли он! А если бы и ушиблась — ведь все это такая ерунда по сравнению с полетом!

Она поднялась на ноги, деловито отряхнула брюки и гимнастерку.

— Знаете, Лев, я просто счастлива! Это так здорово — лететь в небе, и видеть под собой всю эту красоту! Как птицы… Лев, я в детстве мечтала летать, а вы?

— Послушайте, Катя, — решился, наконец, Гумилев, — может быть, бросим все эти китайские церемонии? Мы же, в конце концов, теперь братья по небу! Давайте перейдем на «ты», а?

— Я не против, — девушка откинула со лба челку и принялась подтягивать стропы. — Братья по небу — это вы… то есть ты, отлично придумал!

— Ну что, товарищи курсанты, — сказал, подходя, Жером. — Поздравляю вас с первым прыжком. Справились хорошо, молодцы. Есть предложение это дело сегодня вечером отметить. Скажем, часов в девять.

Первый прыжок отмечали в домике Жерома, стоявшем совсем уже на отшибе базы, у густых зарослей орешника-лещины Домик был меньше, чем тот, в котором размещались курсанты, всего на две комнаты, но Жером жил там один.

Когда курсанты подошли к домику, Жером разводил огонь под закопченным мангалом.

— Настоящего шашлыка, к сожалению, предложить не могу, — сказал он, вытирая руки о полотенце, — но опыт показывает, что жареные сосиски, если подавать их с особым соусом, обладают ничуть не меньшими достоинствами.

Сосиски, действительно, оказались невероятно вкусными, слегка жестковатая корочка их лопалась, стоило чуть сильнее надавить зубами, наполняя рот восхитительным мясным соком. Соус, приготовленный, судя по всему, из граната, еще больше оттенял их вкус. На большой тарелке лежала целая гора зелени и тугие красные помидоры. К мясу хозяин выставил бутылку сухого «Саперави», и тут не удержалась даже не одобрявшая алкоголь Катя.

— А вы знаете толк в кулинарном искусстве, товарищ майор, — одобрительно проговорил Шибанов, расправляясь с очередной сосиской. — Как настоящий кавказский мужчина, да.

Жером только усмехнулся. За последние дни капитан много раз пытался вывести его на разговор о родных краях, но безуспешно.

— Зря стараешься, — сказал Шибанову Лев. — Твои примитивные подходцы видны невооруженным глазом.

С неприятного разговора на тропинке прошло уже несколько дней, но Гумилев с капитаном продолжали смотреть друг на друга косо.

Воцарилось неловкое молчание. Катя протянула руку к помидору и храбро откусила половину. По точеному ее подбородку медленно стекала красная струйка сока.

— Я пять лет прослужил во французском Иностранном Легионе, — неожиданно сказал Жером. — В основном в Марокко, хотя несколько месяцев провел в Сирии. Это был самый простой способ получить французское гражданство.

Команда «Синица» уставилась на него, как на привидение. "Вот тебе и Интербригады, — подумал Гумилев. — Legion entragere, прибежище бандитов, уголовников и прочего сброда… Хорошенькое место службы для майора госбезопасности!"

— В Марокко тогда шла война, — продолжал, между тем, Жером. — С одной стороны, коммунисты, поддерживавшие племена берберов в их борьбе за независимость, с другой — французские и испанские легионеры. Все шло неплохо, пока франкистам не удалось переманить на свою сторону часть наиболее агрессивных племен. Берберы, надо отдать им должное, дрались как черти, не ведая страха. У коммунистов была неплохая техника — танки БТ и Т-26, пулеметы и пушки — но воевали они, честно говоря, хуже.

— То есть вы воевали с коммунистами? — недоверчиво спросил Шибанов.

Жером усмехнулся.

— Я, как мог, помогал коммунистам — хотя мог я, честно признаюсь, немногое. Один раз подстрелил верблюда…

— Верблюда? — прыснула Катя.

— Да, жалко было животное. Но на этом верблюде были навьючены тюки с бутылками с бензином, которыми легионеры поджигали наши танки. Иногда хватало одной бутылки, чтобы Т-26 сгорел, как спичка… Бутылки, конечно, были обернуты в вату, чтобы не стукнуться друг о друга, к тому же верблюд ходит очень плавно… но когда он упал, несколько бутылок разбилось и бензин разлился. А дальше нужно было только поднести зажигалку… впрочем, это уже детали. Понятно, что часто устраивать такие диверсии я не мог, поэтому по большей части помогал нашим информацией. Благо шифровальщик при штабе полка был моим приятелем, обязанным мне жизнью… в общем, доступ к кое-каким документам у меня имелся.

Жером задумчиво поднял свой бокал, посмотрел сквозь него на тлеющие в мангале угли и медленно отпил глоток.

— Так вот, о чем я, собственно, хотел вам рассказать. Самой привлекательной стороной службы в Легионе была еда. Кормили так, словно в распоряжении командования находились все рестораны Марокко, а их повара состояли на службе. Помню, сидели мы однажды в окопах на вершине горы, до ближайшего города километров семьдесят… сторожили караваны с оружием, которые должны были пройти по ущелью… и кормили нас так — суп с лапшой, заправленный чесноком, помидорчиками, луком, фасоль с мясом и цветной капустой, каракатица, жаренная в собственном соку, телятина с жареной картошкой, финики или грецкие орехи, пилав из ракушек… Ну и еще большой белый хлеб, по одному на человека. А вино красное вообще в счет не шло — его вместо воды пили, с водой там как раз было туговато.

— Вместо воды? — переспросил, прищурившись, Шибанов. — Это что же, весь личный состав постоянно был под мухой?

— Ну, трезвых я там встречал мало. В арабских частях — там да, не пили, им Аллах запретил. Хотя тоже кто как. Мухаммед, видите ли, сказал, что первая капля вина губит человека. Поэтому те, кто действительно любил выпить, окунали в стакан палец и стряхивали эту каплю на землю — про другие-то пророк ничего не говорил.

Жером снова отпил из своего бокала.

— Так вот, познакомился я там с одним местным бербером. Он держал небольшой постоялый двор в одном маленьком городке. Надо сказать, что постоялый двор этот был очень удобен в качестве места для конспиративных встреч, и я проводил там довольно много времени. И как-то так вышло, что бербер этот начал учить меня готовить. За полгода столько мне всего показал, что я, перебравшись потом во Францию, всерьез думал открыть собственный ресторан. Но самое главное — он научил меня нескольким важным секретам.

— Каким это? — немедленно спросила Катя.

— А вы очень любопытны, — сказал Жером, улыбнувшись. — То, что вкусная еда хорошо влияет на настроение человека, конечно, не тайна. Есть даже такая аргентинская пословица — "Поел — сердцем подобрел". Но вот то, что некоторые блюда могут менять не только настроение, но и психологию, и даже физиологию — это известно не всем.

— Расскажите, товарищ Жером! — Катя смотрела на командира широко открытыми глазами, и Гумилев почувствовал укол ревности — несколько дней назад на берегу реки она смотрела так на него. — Вы, наверное, имеете в виду растительные яды?

Командир засмеялся.

— Нет, не яды. Хотя глупо отрицать, что они влияют на нашу физиологию. Но помимо ядов, существуют еще средства, способные вызвать у человека определенные реакции. Например, труса могут сделать храбрецом. Или, скажем, афродизиаки. Это такие вещества, которые усиливают любовное влечение, делают обычного человека Казановой или превращают застегнутого на все пуговицы сухаря в игрушку безумных страстей.

— И что, их можно добавлять в еду?

— Мой бербер научил меня готовить по меньшей мере три блюда, которые являются сильнейшими афродизиаками, — Усмехнулся Жером. — Как-нибудь потом я могу поделиться рецептом. Нет-нет, не волнуйтесь, жареные сосиски к этим блюдам не относятся.