Страница 55 из 63
– Во имя Великой Матери, во имя Единственной Песни, во имя Первого Яйца, учитель, отзовись! Не прошу проснуться, подай хотя бы голос!
Воцарилась тишина, затем возник ответ, стелющийся над травой, словно кто-то нехотя цедил звуки. Чуткий бесстрастно переводил, призраки магов напряженно вслушивались – теперь уже в диалог:
– Кто ты, зовущий меня учителем? Зачем тревожишь меня?
– Я – Шестой Ученик, твоя жалкая тень, твой след на траве, рябь на потревоженной тобой воде.
– Как ты смеешь вторгаться в мой сон, презренная слизь? Или забыты заветы Великой Матери? Или для ее потомков Долгая Спячка уже не святыня? Вот чему научили тебя существа из-за Грани, с которыми ты связался! Пусть вода станет ядом для тебя, святотатец и изменник! Пусть воздух обжигает тебя, пусть кровь станет липкой и красной, как у твоих мягкокожих сообщников!
– Не грози, учитель. Я и так мертв, причем давно.
Вновь над поляной нависла тишина. А когда она была нарушена, даже в переводящем голосе Чуткого скользнула тень удивления:
– Ты говоришь правду. Ты умер двести шесть периодов назад, и все же беседуешь со мной. Если бы я не спал, попытался бы разгадать эту загадку. Возможно, это оттого, что любящие пасти потомков не поглотили твою плоть?
– Нет, учитель, причиной было чародейство одного человека.
– Я же говорил, что люди – существа непостижимые... Впрочем, мертвый или живой, уйди из моих мыслей! Я впал в спячку на тысячу периодов, и впереди еще семьсот два!
– Не уйду, учитель, клянусь всеми моими именами. Я знаю, что сквозь спячку ты видишь и слышишь многое в этом мире и в других мирах. Я буду спрашивать, и ты ответишь, потому что у меня твое Зеркало Снов.
– Да сгниют клыки в твоей пасти, да застрянут твои сердца в твоей же глотке... ах да, ты ведь мертв. Ладно, спрашивай, ошметок прибрежной грязи!
– Я хочу знать слова песни Великой Матери. Той, которую она пела, когда творила мир.
– Ого! Ты широко расставляешь глаза, юнец, едва научившийся очищать свой хвост от ила! Если Единственная Песня вновь зазвучит, она может погубить мир, приютивший тебя!
– Расскажи эти сказки невылупившимся детенышам сквозь скорлупу! Я уверен, что Песня может вернуть к жизни меня и моих союзников. Это так?
Молчание – тяжелое, гнетущее.
– Это так? Заклинаю Зеркалом Снов – отвечай!
– Такое во власти Великой Матери, – признался из-за Грани Миров спящий ящер (и по поляне пронесся вздох радостного облегчения). – Но многим придется страдать из-за того, что ты вернешь себе свою вонючую жизнь. Ты уже смял в клочья родной мир...
– Это не я...
– Не перебивай. Знаю, ты хочешь навсегда остаться за Гранью. Но запомни: мир, в который ты возвратишься, будет неузнаваемо изуродован, как твой брат, что вырвался из челюстей Хищной Пещеры. Второй мир станет жертвой твоей глупости и твоего эгоизма – не много ли?
– Как заставить Единственную Песню зазвучать вновь?
– Ты не отказался от своего безумного замысла?
– Брат согласился жить калекой. А я готов жить в искалеченном мире. Говори!
– Слова Песни были записаны на круглой серебряной пластине. Чтобы заставить Песню зазвучать, не надо знать Язык Сотворения. Это было бы под силу даже любому из теперешних твоих дружков-людей.
– «Было бы»? Учитель, над твоими речами веет ветер, улетающий в прошлое! Ты пугаешь меня! Где пластина?
– Ее нет, головастик! Серебряный диск был опасен – он мог попасть к такому, как ты! Этому воспрепятствовали я и два близких мне существа: моя мать и мой учитель.
– Ты уничтожил диск, старый жирный глупец с отслоившейся чешуей?
– Клянусь моим главным именем, я ждал, что ты заговоришь так! Тот, кто погубил свой мир, не остановится и перед самым жутким преступлением – оскорблением учителя!
– Прости... прости меня, это вырвалось случайно! Когда вернусь в жизнь, буду лежать на солнцепеке, пока не помутнеет и не потрескается роговица на глазах, чтобы хоть на крохотную чешуйку искупить свою великую вину. Но сейчас я мертв, и ничто не остановит меня! Отвечай: ты уничтожил диск?
– Его нельзя уничтожить. Триста два периода назад мы разделили диск на три части, каждый взял одну. Но не ищи моего учителя и мою мать, чтобы мучить их, как мучаешь меня. Они встретили мирную смерть. Я с соблюдением всех обычаев растерзал и почтительно поглотил их. Они вне твоей досягаемости, ты, жалкая, мерзкая, хлюпающая желудком тварь, посмевшая оскорбить учителя!
– Где сейчас куски диска? Не молчи, во имя Священного Водоема!
– Один – здесь, в Колодце Спячки, под моим телом. Сам сунешься или подошлешь кого-нибудь? Даже интересно!
– Я не настолько глуп. Сейчас мне это не по силам. Но я черпаю мощь из твоего зеркала, и когда-нибудь, со временем...
– Добро пожаловать! Старый жирный глупец с отслоившейся чешуей даже сквозь сон сумеет неплохо позабавиться!
– А остальные куски?.. Не молчи! Спрашиваю Зеркало Снов, спрашиваю отражение твоего тела и твоей души. Где сейчас серебряные пластинки?
– В землях людей. Первая попала к Подгорному Охотнику, его главное имя – Шенги. Другой кусок – на острове, который люди называют Вересковым – Эрниди. Главная самка острова носит его как украшение, не подозревая о магических свойствах.
В шипящую беседу ворвался встревоженный голос призрака-воина:
– Магические свойства? Спроси-ка об этом, Ящер!
Снова долгое шипение и перевод Чуткого:
– Талисманы служат тому, кто носит их на теле. Они исполняют желание владельца, то, что было самым сильным перед тем, как талисман к нему попал. Но ни загадать это желание, ни поменять его хозяин не может.
– Я не понял, учитель...
– Ты был самым тупым из моих учеников... Допустим, талисман попал к самке. Перед этим она горевала, что бесплодна. Став хозяйкой талисмана, она начинает откладывать по семь-восемь яиц за брачный сезон, но ничего иного попросить у талисмана не может – ни здоровья, ни вкусной еды, ни защиты от хищников. Или, скажем, талисман найдет путник, бредущий по солнцепеку и страдающий от пересохшей кожи. С этого мгновения он получает способность чуять воду и вызывать ее из земли. Может быть, в жизни путника есть другие желания, острые, заветные, высиженные всеми тремя сердцами: мечты о власти, или жажда знаний, или стремление к славе. Но исполнится лишь то, что владело им незадолго до того, как лапа его коснулась талисмана. Или...
– Достаточно, я понял. А теперь скажи, мудрый и всеведущий учитель, что угрожает мне и моей новой стае?
– Судьба, воля Великой Матери, мое проклятие...
– Я не об этом! Какие враги могут расстроить наши планы? Сквозь спячку ты можешь провидеть будущее...
– Не провидеть, головастик, а догадаться о вероятных путях! Что мешало раньше, помешает и теперь: Душа Пламени. А теперь – вон из моих сновидений!
– Спи ледяным сном, дорогой учитель, да хранит тебя Великая Мать...
Шипение еще не стихло, а над поляной уже загорланили призраки. В столбе света вместо Ящера встал чародей-воин – тот, кого называли Ураганом.
– Наконец-то – действовать! – торжествовал он. – Как вливается в меня сила из этого бесценного зеркала!.. Прежде всего – человек! Нужен человек, в которого я мог бы вселиться и пуститься на поиски талисмана!
– Ты? – возмутился незримый старик. – Почему именно ты?
– Ладно, Фолиант, – досадливо поморщился воин, – вечно ты с подозрениями! Главное – найти человека. В этом нам помогут спрутомыши...
– Одного человека мало, – вмешалась женщина. – Белесый говорил о Душе Пламени. Забыли, что погубило нас когда-то?
– Разве забудешь? – горько усмехнулся Ураган. – Но Шадридаг помер, и тайна Души Пламени больше никому... А-а! Ты о том молодом Соколе?
– Да! Пергамент с записью погиб, но грайанец его читал! Убийцу к нему!..
Громкое шипение вторглось в разговор.
– Ящер говорит, – перевел Чуткий, – надо пока отпустить учителя. От постоянной пытки Белесый может потерять рассудок, а нам он еще пригодится.