Дарители

— Пожил за чужой счет! — в неровном полумраке раздался сухой щелчок. Андрей, не повернув головы, недовольно сказал:

— А я никогда и не претендовал на роль благородного рыцаря, как ты мог заметить. И на роль мученика тоже. В первую очередь меня интересует моя жизнь и жизнь моей женщины, а потом уж все остальное. Естественно, что я выбрал свои интересы, а не твою женщину. Убери лучше свою зубочистку, приятель. Не хотелось бы ломать тебе руку.

Из полумрака долетел холодный смешок.

— Я всего лишь собирался его вытереть. Тряпки нет? Кстати, меня предупредили, что если мы вздумаем ей помешать, то нам прямая дорога на кладбище. Что скажешь?

— Скажу, что я ей верю, — бодро ответил Андрей. — А ты?

V

Утро выдалось не по ноябрьски солнечным, улыбчивым, теплым, и вырвавшийся из открывшейся дверцы рефрижератора пар долго клубился в спокойном прозрачном воздухе искрящимся, волшебным облаком. На вековых тополях скандально галдели вороны, с голодным любопытством поглядывая вниз, где разгрузка шла полным ходом, — не удастся ли чего-нибудь урвать? Взмокшие грузчики, кряхтя и переговариваясь на общенародном языке мата, предлогов и междометий, таскали то ящики, то паки, то холодное влажное мясо. На перевернутом пустом ящике сидела малолетняя дочка одного из грузчиков и охраняла папину бутылку пива, которую зажала между коленями. Неподалеку стоял повар и два официанта, уже собравшихся уходить домой, — они курили и приглушенными голосами обсуждали телесные достоинства новой администраторши. Возле машин терлась бездомная афганская борзая, чья шерсть, некогда красивого кремового цвета, свалялась длинными грязными сосульками. Она то тянулась длинной остроносой мордой к проплывающему над ней соблазнительному грузу, то вынюхивала что-то на асфальте, то принималась требовательно и пронзительно лаять. То и дело кто-нибудь из грузчиков спотыкался о собаку и выдыхал в утренний воздух:

— … мать!..

Зайдя в помещение, грузчики складывали продукты вдоль стены, терпеливо ждали, пока несколько людей в одинаковых костюмах, с одинаково сосредоточенными лицами и одинаково быстрыми движениями не проверят их, потом подхватывали свой груз и несли по обычному маршруту. Компания курильщиков, обговорив администраторшу снизу доверху, переключилась на новую тему, с улицы наблюдая за этим процессом.

— Только вчера два раза звонили, что бомба, — заметил один, откашлялся и длинно сплюнул. — Вот не люблю я, когда крутизна такого масштаба здесь зависает в таком количестве! Такое начинается!.. чуть ли не лазерами просвечивают! Представляю, что здесь вечером будет твориться! Уроды!

— И не говори! — поддержал его один из официантов. — Один мой бывший одноклассник здесь часто обедает. В школе был — пень пнем, а сейчас — генеральный директор транспортно-экспедиторской компании. Когда-то на скамейке «Московскую» из горла хлестал, да рукавом занюхивал, а вот теперь, на днях, я ему водочную рюмку от винной чуть дальше, чем обычно, поставил, так он такой скандал закатил — меня чуть не выперли! Суки они все, вот что!

— Зависть в тебе говорит, Серега, зависть, — повар хмыкнул, — потому что ты здесь лакейничаешь, а не шашлычок под «хецуриани» покушиваешь или под «мукузани», а то и под «Шато Марго»… О, наконец-то, молочники приехали!

Фургон завернул во двор, остановился и почти сразу был включен в процесс разгрузки. Из кабины вылез серьезный человек, окинувший собравшихся внимательным взглядом. Он прошел к кузову, залез в него и через секунду выскочил на улицу, держа в руках большую коробку, мало напоминавшую те, в которые запаковывалась молочная продукция. Человек нес ее с заметным усилием — коробка явно была тяжелой. Курившие проводили его заинтересованными взглядами, но когда он вошел в дверь, тут же о нем забыли и вернулись к прежней теме.

— Нет, нет, нет, — говорил тем временем человек проверяющим, которые уже обступили коробку, — Леонид Антонович должен лично проверить. Ему звонили от… — он вытащил из кармана записную книжку, — от Корсун с ведома Баскакова. Сообщите, я подожду.

Явившийся вскоре Леонид Антонович, полный человек с редеющими волосами и большим мясистым носом, в связи с намечавшимся на вечер торжеством уже выглядевший довольно измотанным, заверил, что о звонке ему известно и грузом распорядятся как договорено.

— Все равно проверить надо, — заметил один. Человек, принесший коробку, равнодушно пожал плечами.

— Да проверяйте, что я — не понимаю? Только не здесь и не все — двоих, вместе с вами, Леонид Антонович, будет вполне достаточно. Там ценный антиквариат, я за него головой отвечаю.

— Ценный антиквариат в молочном фургоне? — с недоверчивой усмешкой спросил один из проверяющих.

— Так потребовала Корсун, — сопроводитель антиквариата криво улыбнулся. — Чтобы никто не догадался. Ладно, мое дело десятое… сказали привезти, я привез, насчет остального разбирайтесь с самой Корсун. Распишитесь, да я поеду — у меня еще сегодня заездов до хрена!

— Несите за мной, — распорядился Леонид Антонович и кивнул одному из проверяющих. — Идемте.

Они свернули в боковой коридор, а оставшиеся снова принялись за работу.

Через пятнадцать минут сопроводитель антиквариата вернулся. Возле проверяющих он замедлил шаг. Его лицо сияло, глаза лихорадочно блестели.

— Спихнул, слава богу, — бодро сообщил он. — Ну пока, мужики!

Он прошел мимо и скрылся за дверью. Проверяющие удивленно переглянулись, синхронно пожали плечами и вернулись к работе, но их тут же прервал вернувшийся коллега. Он был странно задумчив, а пальцы его рук, свободно висевших вдоль тела, слегка подрагивали. Остановившись возле коллег, он закурил, жадно затягиваясь сигаретой, так что она искрилась и потрескивала.

— Ну, что там — действительно антиквариат?

Он рассеянно кивнул, глядя на улицу.

— Да. Ваза какая-то, картины… Я посмотрел две — ничего особенного. Не сказал бы, что они очень уж круто стоят — пастушки, козочки — пастораль какая-то… ну, разве этих ценителей поймешь?! Остальные уж не стали смотреть — так, проверили…

— А ты чего такой?

— Какой? — вернувшийся резко вскинул голову, потом пожал плечами. — Да так, просто… накатило что-то. Знаете, мужики, я бы с удовольствием кого-нибудь так оттрахал… прямо сейчас!..

— На меня даже не смотри! — засмеялся один.

— Ладно, ладно… Ну, говорю же, накатило! Будто не знаете, как это бывает!

— Уж потерпи до вечера. Ну, хватит уже, а то до обеда не управимся!

Они принялись за работу и через пару часов совершенно забыли об антиквариате из молочного фургона.

Мы со Славкой сидим на диване. Мы сидим молча и бессмысленно, как куклы, которым вывернули пластмассовые суставы для придания нужной позы. Мы отвратительны друг другу и самим себе. Мы бесполезны. За окном заходит солнце, и мы ничего не можем с этим поделать. Я наблюдаю, как краешек неба становится из розового густо оранжевым, и мне кажется, что это последний закат в моей жизни. Сердце дергается судорожными, болезненными толчками, а ведь у меня никогда не болело сердце. Женька иногда, в сильном подпитии, утверждал, что у меня вообще нет сердца, а, оказывается, есть — и это так странно…

Андрей, уже полностью одетый и готовый к выходу, стоит в дверном проеме и смотрит на нас. Его лицо в тени, и от этого кажется очень далеким, как будто он находится где-то в другом измерении, куда мне хода нет.

— Я бы с удовольствием вас наручниками пристегнул…

— …к батарее — у тебя это очень хорошо получается!

— Вит, помолчи, пожалуйста!

Я опускаю голову, и Славка легонько, ободряюще толкает меня плечом, впервые проявляя какие-то признаки жизни. С той ночи, когда Андрей привез его, он был похож на какой-то предмет — не на живое существо, даже не на призрак, потому что призрак, пусть он и бесплотен, все же что-то делает — хотя бы перемещается в пространстве… Слава же не делал вообще ничего. Его словно не было.