Дарители

— Давайте продолжим чуть попозже, когда закончится эта говорильня. Не возражаете?

— Я-то, в принципе, нет, но вдруг будет возражать Валерий Федорович?

— Не будет, — с уверенностью сказал Баскаков. В его голове мелькнула мысль о том, что скоро может подъехать Инна — и тут же пропала.

— Дело в том, что он обещал меня кое с кем познакомить, — задумчиво произнесла брюнетка, поглядывая на все еще вещающего представителя горсовета с оттенком скуки.

— Назовете мне фамилии, и нужных людей доставят вам на дом в нарядной упаковке.

— А вы умеете уговаривать, — сказала она с одобрением и отвернулась. Валерий Федорович как раз подбирался к концу своего нелегкого поздравления.

— … можно сказать, что ему удалось убить не одного и не двух, а целое стадо зайцев…

На этот раз Баскаков не сдержался и открыто хохотнул. Стоявший рядом глава районной администрации пробормотал:

— Кому б удалось убить бирюковского стилиста?!

— Разве Бирюков не сам пишет свои речи?! — с усмешкой осведомился Баскаков. — Какого черта всегда его посылают?!

Глава возвел очи небу.

— Разве мы, смертные, властны над такими делами?

Теперь хихикнул стоявший рядом с Баскаковым Сканер.

Когда все выступления, наконец, закончились, и пришедшие разбрелись по залу, Баскаков отыскал взглядом брюнетку и подошел к ней. Она стояла перед одной из скульптур, пристально ее разглядывая, и мелкими глотками пила шампанское.

— Нравится?

— Сделано хорошо, — задумчиво сказала та. — Но очень мало жизни. Вот мужчина и женщина тянутся друг к другу, но почему они делают это с такой ленью? Здесь должна быть страсть, а они протягивают руки так, словно, очень сильно объевшись, собираются взять еще по куску колбасы, чтобы не оставлять их на утро.

— А может, так задумано? — заинтересованно спросил Баскаков.

— Тогда почему этой лени нет в лицах? Особенно в губах?

— Вы разбираетесь в искусстве.

— Я разбираюсь в жизни, — она повернулась и взглянула на него. — Теперь, по логике вещей, вы должны спросить мое имя. Анна.

— Очень приятно, — Виктор Валентинович чуть склонил голову и принял протянутую ему руку — узкая ладонь, длинные тонкие пальцы, аккуратно подточенные ногти, расписанные крохотными кельтскими птицами. Он не любил расписных ногтей, но ей очень шло. Он немного чопорно поцеловал теплую кожу на тыльной стороне ладони и с улыбкой произнес: — Бывают руки, как образки в господнем храме: их отпускают, приложась.

— Рука, когда она честна, не перед кем лица не прячет, — отозвалась Анна, тоже улыбнувшись. На лице Баскакова появилось нескрываемое удовольствие.

— Вам тоже нравится Лопе де Вега? Приятно слышать. Кстати, я должен вам сказать, что вы, Анна, очень смелая. Не каждая женщина решится надеть платье такого яркого цвета.

— Да и не каждой женщине пойдет такой цвет, — Анна отошла от скульптуры, и они неторопливо двинулись вперед, обходя кучки зрителей. — Между прочим, Валерий Федорович уже волком смотрит, а вы до сих пор не выполнили своего обещания.

— Какого рода знакомства вам нужны? Вы хотите открыть в нашем городе какой-то бизнес?

Она улыбнулась и поправила черный завиток над ухом. Ухо было маленькое, красивой формы, без серьги, но с дырочкой в мочке, и Баскаков подумал, как хорошо бы смотрелись в таких ушах те бриллиантовые серьги, которые он недавно приметил в ювелирном магазине, куда они с Инной заходили купить подарок ее свояченице. «Так-так, уже вот какие планы мы строим?!» — подумал он, но без всякого неудовольствия. А почему бы и нет? Девка того стоит. Хороша девка. На такую и порастратиться не жаль.

— Совсем маленький, — Анна почти вплотную сдвинула большой и указательный пальцы. — Скажем, хочу открыть антикварный магазин.

— У-у, милая девушка, — протянул он с легким оттенком разочарования. — Должен вас огорчить — рынок антиквариата здесь переполнен. Грубо говоря, вам ничего не светит.

— Так-таки ничего? — теперь она смотрела ему в глаза, а Баскаков мысленно сравнивал ее с Инной, сам не понимая, зачем. Инна — спартанка — высокая, спортивная, светловолосая, царственная. Анна — совсем другая, в ней больше животного, природного. Красивая кошка. Диковатая жрица неведомого бога. Колдунья, пляшущая при луне обнаженная с ножом в руке… Баскаков сердито тряхнул головой.

— Если очень захотеть, то все может получиться, — сказал он, выдерживая ее взгляд. Анна улыбнулась.

— Будем считать, что я очень захотела.

Виктор Валентинович кивнул, а потом между ними повисла пауза. Анна ждала, глядя ему в переносицу, а он молчал, не зная, что сказать. Такого с ним еще не было, и он почувствовал нарастающую злость, потому что превосходство сейчас было на стороне Анны — непривычное для него положение.

— Так как же насчет знакомств? Виктор Валентинович, если я отнимаю у вас время…

Он сердито вскинул руку.

— Господь с вами, все мое время в вашем распоряжении, только давайте впредь обходиться без отчества!..

— Виктор Валентинович, можно вас на минутку?

Баскаков сердито обернулся к подошедшему пожилому мужчине, но тут же сменил выражение лица, вспомнив, где он. Просто наваждение какое-то. Чертова девка!

— Да, конечно. Анечка, вы меня извините?

— Я подожду, — сказала она. — Осмотрюсь пока.

Анна повернулась и пошла в глубь зала, рассматривая скульптуры. Разговаривая, Баскаков стоял так, чтобы видеть ее поверх плеча собеседника, но Анна быстро затерялась среди людей, что вызвало у него глухое раздражение.

Сканер, попивая шампанское, рассеянно бродил по залу. Свою работу он выполнил, скульптуры его не интересовали, и Сканер с нетерпением дожидался, когда Баскаков, наконец, его отпустит. Люди вокруг шумели, толкались, отпускали замечания, которых он не понимал. Ему хотелось курить, но в зале курить было нельзя, а выйти на улицу без разрешения Баскакова он не решался.

Сканер тоскливо вздохнул, выбрал ту из скульптур, возле которой сейчас никого не было, подошел к ней и стал рассматривать, пытаясь понять, что в ней такого особенного. Он не понимал и не любил подобных бесполезных вещей, а кабинет Баскакова, в котором была собрана его драгоценная коллекция, ненавидел лютой ненавистью.

Кто-то подошел к скульптуре с другой стороны, и Сканер недовольно повернул голову, чтобы посмотреть — вдруг что интересное. Его взгляд начал путешествие снизу — вначале он увидел черные туфли на высоком каблуке, затем длинное ярко-красное платье, тонкую цепочку с каким-то камешком в вырезе. Его взгляд скользнул выше, и тут женщина повернула голову, и зал раскололся в его глазах. Шум десятков голосов ссыпался в никуда.

Повернувшееся к нему лицо было незнакомым, да и его собственное лицо давно утратило прежние черты, но мужчина и женщина узнали друг друга мгновенно, впившись взглядами друг другу в зрачки, проникая далеко за них, на мгновение став единым организмом, и один из них видел, как все захлестывает холодный ужас, тогда как другой видел ненависть, растекающуюся, как горячая лава. Потом пальцы Сканера разжались, и бокал упал на ковер.

— Ну, здравствуйте, Илья Павлович, — тихо сказала женщина сквозь зубы, придвигаясь к нему вплотную. — Вот вы, значит, какой теперь стали! Вот, значит, что я из вас сделала! Ты смотри, правильно Витка вычислила!.. Ну, здравствуй, сука!

— Не надо, — прошептал Сканер и попятился, пока не уперся спиной в стену. — Пожалуйста, не надо.

— Боишься? — Наташа насмешливо улыбнулась. — Правильно делаешь, Шестаков. Картина-то все еще у меня. И она может испортиться в любой момент. Ты представляешь, что тогда с тобой будет?! Ты ведь наводил справки? Ты ведь все до конца выяснил? Ты ведь знаешь о тех троих, чьи картины испортились?!

— Нет! — Сканер в страхе замотал головой. — Наташенька, я тебя прошу… Я никому не скажу! Виктор здесь, но я ему не скажу! Никогда никому не скажу!..

Он сделал неуклюжую попытку бухнуться на колени, но Наташа успела схватить его за локоть. Она быстро огляделась, потом прошипела.