36 рассказов

— Но причем тут Эдвард Шримптон? — спросил я, стараясь навести Эрика на потерянную нить разговора.

— Терпение, терпение, — ответил тот и начал опять раскуривать сигару. — Ты еще в таком возрасте, что можешь потратить больше времени впустую, чем я.

Я рассмеялся и, взяв со стола бокал бренди, стал вращать его на ладони.

— Гарри Ньюман, — продолжил Эрик, вновь окутанный клубами табачного дыма, — был тот малый, который победил Эдварда Шримптона в клубном чемпионате, хотя, по правде сказать, он никогда не принадлежал к классу, в котором выступал Эдвард.

— Ничего не понял. Объясни, — посмотрев на доску, сказал я. Только теперь я заметил, что Ньюман был в списке раньше, чем Эдвард Шримптон.

— После полуфинала, — продолжал Эрик, — в котором Эдвард победил с поразительной легкостью, мы все думали, что финал — чистая формальность. Гарри, конечно, всегда был хорошим игроком, но напрасна надежда выиграть соревнование, если твой соперник — Эдвард Шримптон. Победитель должен набрать в финале двадцать одно очко. Если бы меня спросили, каким будет результат, я бы сказал, что счет будет 21:5 в пользу Эдварда. Проклятая сигара, опять погасла, — сказал он и в третий раз стал ее раскуривать. Я с нетерпением ждал продолжения рассказа.

— Финал всегда проходил в субботу вечером. Бедный Гарри, который сидит вон там, — Эрик ткнул сигарой в дальний угол комнаты, и столбик пепла опять упал на ковер, — думал, что у него очень хорошо идут дела: он занимался страховым бизнесом. Но за четыре дня до финала Ньюман был объявлен банкротом. Конечно, он не был виноват в этом. Его компаньон продал акции и исчез, оставив ему неоплаченные долги. Мы все в клубе очень ему сочувствовали.

Эта история попала в газеты, и в довершение всех бед с компаньоном сбежала его жена. Гарри не показывался в клубе всю неделю, и кое-кто из нас думал, что он решил отказаться от финала и таким образом Эдвард будет признан победителем вследствие неявки соперника, как это случалось и прежде. Однако организаторы чемпионата, не получив от Гарри письменного заявления с отказом, решили, что все должно идти как обычно.

В тот вечер я ужинал с Эдвардом Шримптоном. Он был в прекрасной форме. Почти ничего не ел и выпил только стакан воды. Я бы не поставил на Гарри Ньюмана и пенни, даже если бы он имел гандикап. Мы ужинали на четвертом этаже, так как организаторы решили провести игру здесь. Вокруг прямоугольника, на котором должна было пройти состязание, они расставили шестьдесят кресел. Финал был назначен на девять часов. Без двадцати девять не осталось ни одного свободного кресла, и люди уже стояли позади них. Понятное дело — всем хотелось посмотреть, как играет чемпион мира. За пять минут до начала Гарри все еще не было, и некоторые уже начали нервничать. Когда часы пробили девять, рефери подошел к Эдварду и что-то сказал ему. Я видел, как Эдвард покачал головой и отошел в сторону. Прошло еще несколько секунд. Я был уверен, что сейчас рефери объявит победителем Эдварда, и в этот момент в зал вошел Гарри. На нем был щегольской вечерний костюм, конечно, на несколько размеров меньше, чем тот, в котором он сейчас. Эдвард тотчас подошел к нему, пожал ему руку, и они заняли свои места возле стола. Среди собравшихся чувствовалось какое-то напряжение — всем членам клуба было интересно посмотреть, как Гарри поведет себя в первой партии.

Сигара опять потухла. Я чиркнул спичкой и поднес ее Эрику.

— Спасибо, мой мальчик. На чем я остановился? Ах да, на первой партии. Эдвард выиграл ее с небольшим преимуществом, и я подумал, что он, вероятно, не сосредоточился, не справился с расслабленным состоянием, когда ожидал соперника. Во второй партии кости выпали очень счастливо для Гарри, и он ее легко выиграл. С этого момента игра стала похожа на битву. При счете 11:9 в пользу Эдварда напряжение всех, кто следил за матчем, достигло предела. Я стал еще внимательнее наблюдать за игрой Эдварда и заметил, что он допускает маленькие погрешности, словно подыгрывая сопернику. Это мог заметить только опытный глаз. И я спросил себя, сколько таких маленьких ошибочек я раньше не заметил. Гарри выиграл девятую партию, и счет стал 18:17 в его пользу. В десятой я следил за каждым движением Эдварда и видел, как он, сделав два стремительных рывка, довел счет до 20. Одиннадцатую партию он проиграл, так что все должна была решить последняя. Люди стояли плотной стеной позади кресел, некоторые влезли на подоконники.

В зале было душно, пахло алкоголем и сигарами. Когда Гарри взял стаканчик с костями и начал трясти его, было слышно, как игральные кости стучат о стенки. Опять выпали счастливые числа для Гарри, и в последней партии Эдвард сделал одну маленькую ошибку, которую я, по крайней мере, сумел заметить. Этого было достаточно, чтобы Гарри стал победителем в клубном чемпионате. Все вместе с Эдвардом стоя аплодировали новому чемпиону.

— Неужели никто из присутствующих не догадался, что на самом деле произошло?

— Думаю, никто, — сказал Эрик. — В том числе и Гарри Ньюман. Потом все только и говорили, что Гарри никогда не играл так, как в тот раз, и что он по праву стал чемпионом, несмотря на ужасные неприятности, которые на него свалились.

— А что Эдвард?

— Сказал, что для него это был самый трудный матч после чемпионата в Монте-Карло и что он надеется взять реванш в будущем году.

— Но этого не случилось, — посмотрев на доску, сказал я. — Он никогда уже не выиграл клубный чемпионат.

— Конечно нет. После того как Рузвельт потребовал, чтобы мы помогали вам, парням из Англии, клубный чемпионат не проводился — до 1946 года. Эдвард тогда только пришел с войны и потерял всякий интерес к игре.

— А что Гарри?

— О, этот Гарри! Живет одним днем и не оглядывается на прошлое. В тот вечер он, должно быть, заключил десяток сделок. Через год он снова был наверху и даже нашел другую хитренькую блондинку.

— А что Эдвард говорит об этом теперь, спустя тридцать лет?

— Ты знаешь, для меня это остается загадкой по сей день. Я ни разу не слышал, чтобы он упомянул тот чемпионат.

Эрик наконец докурил сигару до конца и загасил ее в пепельнице, где не было даже следов пепла. Для меня это был сигнал, что ему пора отправляться домой. Он медленно и слегка покачиваясь встал, и я проводил его до дверей клуба.

— До свидания, мой мальчик. Когда завтра увидишь Эдварда, передай ему мои наилучшие пожелания. Помни, что играть с ним в нарды равносильно самоубийству.

На следующий день я уже стоял в вестибюле клуба за несколько минут до назначенного времени, так как не был уверен, к какой категории принадлежит Эдвард Шримптон: к появляющимся раньше или опаздывающим американцам. Он вошел в холл, когда часы пробили один раз. Ну что ж, нет правил без исключения. Эдвард предложил сразу подняться в обеденный зал: в половине третьего он должен быть в своем офисе на Уолл-стрит, где у него назначена деловая встреча. Мы вошли в уже полную кабину лифта, и я нажал кнопку «3». Двери лифта закрылись, словно меха старой концертины, и самый медленный лифт в Америке поднялся на третий этаж.

Когда мы вошли в зал, я невольно улыбнулся, увидев Гарри Ньюмана. Он снова орудовал ножом, разрезая бифштекс, а его блондинка жеманно ела салат. Гарри сделал широкий жест, приветствуя Эдварда Шримптона, который в ответ с улыбкой поклонился. Мы сели за столик в центре и стали изучать меню. Бифштекс и пирог с почками — два блюда, которые, наверное, подают в половине мужских клубов во всем мире. На узкой полоске белой бумаги — ее дал нам официант — Эдвард записал наш заказ своим ровным, разборчивым почерком.

Эдвард сразу спросил, как продвигаются мои дела с автором, и высказал интересное и глубокое мнение о ее ранних произведениях. Я старался внимательно слушать, хотя мои мысли были заняты тем, как расшевелить его, чтобы он рассказал о довоенном чемпионате. Во время ланча он ни разу не заговорил о себе, и я почти отчаялся. Наконец, поглядев на доску, я с наигранным простодушием сказал: