Страница 97 из 110
— Но его отпечатки пальцев были на пистолете?
— Да.
— Вы проверили, были ли следы пороха у него под ногтями?
— Нет.
— Почему? — спросил Флетчер.
— Потому что нужны очень длинные руки, чтобы выстрелить в себя с расстояния в четыре фута.
Зрители засмеялись.
Флетчер подождал тишины и сказал:
— Но он, по крайней мере, мог сделать первый выстрел, когда пуля попала в потолок.
— Это мог быть и второй выстрел, — возразил Петровский.
Флетчер отвернулся от Петровского и подошёл к присяжным.
— Когда вы в первый раз допрашивали миссис Эллиот, как она была одета?
— На ней был халат; она объяснила, что, когда прозвучал первый выстрел, она спала.
— Ах да, припоминаю, — сказал Флетчер, возвращаясь к своему столу. Он поднял лист бумаги и прочёл: — «Когда миссис Эллиот услышала второй выстрел, она выбежала из спальни на верхнюю площадку лестницы».
Петровский кивнул.
— Пожалуйста, ответьте на вопрос, капитан: да или нет?
— Я не помню вопроса, — сказал сбитый с толку Петровский.
— Только когда она услышала второй выстрел, она выбежала из спальни на верхнюю площадку лестницы?
— Да, так она нам сказала.
— И, стоя там, она увидела, как мистер Картрайт выбежал из дома во входную дверь. Именно так? — спросил Флетчер, повернувшись и глядя в упор на Петровского.
— Да, так, — подтвердил Петровский, стараясь сохранять спокойствие.
— Капитан, вы сказали суду, что среди экспертов, которых вы вызвали себе на помощь, был полицейский фотограф.
— Да, это — обычная практика в таких делах, и все фотографии, сделанные в ту ночь, были представлены суду в качестве доказательств.
— Да, были, — Флетчер вернулся к своему столу и высыпал на него кучу фотографий из большого конверта; он выбрал одну из них и подошёл к свидетелю. — Это — одна из тех фотографий? — спросил он.
Петровский внимательно разглядел фотографию и посмотрел на штамп на оборотной стороне.
— Да.
— Охарактеризуйте присяжным эту фотографию.
— Это — фотография входной двери дома Эллиотов, сделанная с подъездной дорожки.
— Зачем именно эта фотография была представлена суду в качестве доказательства?
— Потому что она доказывает, что дверь действительно была оставлена открытой, когда убийца убежал из дома. На фото также виден длинный коридор, ведущий в кабинет мистера Эллиота.
— Да, конечно. Я должен был сам догадаться, — сказал Флетчер. — А кто это сидит, скорчившись, в коридоре? Это — миссис Эллиот?
Петровский вторично рассмотрел фотографию.
— Да, это — она. В это время она, кажется, успокоилась, так что мы решили её не тревожить.
— Как тактично! Так позвольте мне в заключение спросить вас, капитан: вы сообщили прокурору штата, что не вызвали «скорую помощь», пока не закончили своё расследование?
— Это верно. Иногда медики появляются на месте преступления ещё раньше полиции и переворачивают там всё вверх дном: меняют местами или даже уничтожают улики.
— Правда? — спросил Флетчер. — Но в данном случае этого не случилось, потому что после того, как миссис Эллиот позвонила начальнику полиции, вы в её дом прибыли первым.
— Да, я прибыл первым.
— Более чем похвально! Можете вы уточнить, сколько времени у вас отняла поездка до дома миссис Эллиот в Западном Хартфорде?
— Пять, может быть, шесть минут.
— Вы, должно быть, превысили скорость, приехав так быстро, — заметил Флетчер.
— Я включил сирену, да к тому же было два часа ночи, так что машин на улицах почти не было.
— Спасибо за объяснение, — поблагодарил Флетчер. — Ваша честь, у меня больше нет вопросов.
— Для чего вы всё это выясняли? — спросил Нат, когда Флетчер вернулся на своё место.
— Я рад, что вы этого не сообразили, — ответил Флетчер. — Будем надеяться, что и прокурор тоже не сообразил.
48
— Я вызываю свидетельницу Ребекку Эллиот.
Когда Ребекка вошла в зал, все, кроме Ната, повернулись к ней. Она медленно прошла по проходу; такого выхода ждёт актриса в любом сценарии. С того момента, как в восемь часов утра открыли двери, зал был набит битком. Первые три ряда были отгорожены, и только присутствие полисменов помешало публике их заполнить.
Флетчер огляделся вокруг. Начальник полиции Дон Калвер и детектив Петровский заняли свои места в первом ряду, сразу за столом прокурора штата. Без одной минуты десять оставались свободными только тринадцать мест.
Нат посмотрел на Флетчера, перед которым на столе лежала стопка блокнотов. Он увидел, что первая страница верхнего блокнота — чистая, и надеялся, что остальные страницы заполнены заметками. Вперёд выступил полисмен, который указал миссис Эллиот на свидетельскую площадку. Нат впервые взглянул на Ребекку. На ней было вдовье одеяние — модный чёрный костюм, застёгнутый доверху, и юбка на несколько дюймов ниже колен. Из драгоценностей, помимо обручального кольца, на ней были только жемчужные бусы. Флетчер взглянул на её левую кисть и сделал первую заметку у себя в блокноте. Заняв своё место, Ребекка повернулась к судье и робко улыбнулась. Он любезно кивнул. Затем она, запинаясь, принесла присягу. После этого она повернулась к присяжным, робко улыбнувшись и им. Флетчер заметил, что некоторые из них кивнули. Ребекка тронула рукой волосы, и Флетчер понял, где она провела большую часть предыдущего вечера. Прокурор всё предусмотрел. Флетчер подумал, что, если бы ещё до допроса Ребекки присяжным предложили вынести вердикт, они охотно приговорили бы к смертной казни не только его клиента, но и его самого.
Судья кивнул, и прокурор штата поднялся со своего места. На мистере Эбдене был чёрный костюм и строгий синий галстук — подходящий наряд, чтобы допрашивать даже непорочную богоматерь.
— Миссис Эллиот, — сказал он. — Все в этом суде знают, что вы перенесли и как горько вам вспоминать об этом. Позвольте мне заверить вас, что вопросы я буду задавать так, чтобы причинить вам как можно меньше боли, и я надеюсь, что вам не придётся давать показания дольше, чем необходимо.
— Особенно поскольку мы отрепетировали каждый вопрос по нескольку раз за последние месяцы, — пробормотал Флетчер; Нат попытался сдержать улыбку.
— Позвольте мне спросить вас, долго ли вы были замужем за вашим покойным мужем?
— Завтра будет семнадцатая годовщина со дня нашей свадьбы.
— Как вы собирались отпраздновать этот день?
— Мы собирались отметить его в ресторане гостиницы «Солсбери-Инн», где мы провели первую ночь нашего медового месяца, потому что я знала, что Ралф может оторвать лишь несколько часов от своей предвыборной кампании.
— Что показывает, как ответственно мистер Эллиот относился к своим общественным обязанностям, — заметил прокурор, подойдя к присяжным. — Миссис Эллиот, я вынужден вместе с вами вернуться к той ночи, когда ваш муж так трагично и безвременно погиб. — Ребекка слегка наклонила голову. — Вы не были в телестудии на дебатах вашего мужа с мистером Картрайтом в тот вечер. Можете вы объяснить, почему?
— Да, — сказала Ребекка, обращаясь к присяжным. — Ралф любил, чтобы я сидела дома и следила за дебатами по телевизору — и делала заметки, которые мы вместе могли бы потом обсудить. Он думал, что, если я буду в телестудии, на меня могут как-то повлиять люди, сидящие вокруг, особенно если они узнают, что я — жена кандидата.
— Это очень разумно, — похвалил Эбден.
Флетчер сделал пометку в блокноте.
— Не припоминаете ли вы в этих телевизионных дебатах что-нибудь особенное?
— Да, — Ребекка склонила голову. — Мне стало нехорошо, когда мистер Картрайт угрожающе сказал моему мужу: «Я всё-таки вас убью».
Она медленно подняла голову и взглянула на присяжных, а Флетчер сделал очередную пометку у себя в блокноте.
— И когда дебаты окончились, ваш муж вернулся домой в Западный Хартфорд?
— Да, я приготовила для него лёгкий ужин, и мы поели на кухне, потому что он иногда забывает… — она снова помедлила, — простите, забывал поесть, когда вёл свою предвыборную кампанию.