Дети судьбы

— Конечно, он будет сидеть на диване вместе с Кэти, — усмехнулся Нат.

— Нет, Кэти уехала домой на день рождения своей сестры, — возразила Су Лин, — и Льюк мог бы поехать вместе с ней, но, честно говоря, он очень серьёзно воспринимает роль твоего советника в вопросах молодёжи.

Вбежал Том и показал Нату последние результаты опроса общественного мнения.

Согласно ему, Нат лидировал с перевесом в шесть процентов.

— Думаю, что теперь помешать тебе стать губернатором может только Флетчер Давенпорт.

— Я успокоюсь, только когда объявят конечный результат, — сказала Су Лин. — Не забывай, какой фокус Эллиот провернул с избирательными урнами уже после того, как мы думали, что подсчёт окончен.

— Теперь он уже испробовал все фокусы, какие мог, — заверил Том.

— Хотел бы я быть в этом уверен! — ответил Нат.

Оба кандидата взошли на сцену под аплодисменты небольшой аудитории. Они встретились в центре сцены и пожали друг другу руки, но оба смотрели только на камеру.

— Это будет программа в прямом эфире, — сообщил публике Дэвид Анскотт, — и мы выйдем в эфир примерно через пять минут. Я задам несколько вопросов, а потом наступит ваша очередь. Если вы хотите задать вопрос одному из кандидатов, говорите кратко и по делу — и, пожалуйста, никаких речей.

Нат улыбнулся и оглядел аудиторию. Его взгляд остановился на человеке, который две недели назад в ресторане задал ему вопрос о «Сидер Вуде». Нат почувствовал, что у него потеют ладони, но он был уверен, что теперь-то он с этим человеком справится. Сейчас он был хорошо подготовлен.

Огни были включены, на мониторе, поставленном на сцене, пошли титры, и Дэвид Анскотт с улыбкой открыл шоу. Когда он представил участников дебатов, каждый из них сделал вступительное заявление длительностью в одну минуту, — шестьдесят секунд на телевидении могут быть очень долгим отрезком времени. После многочисленных репетиций каждый из них мог произнести своё вступительное слово даже во сне.

Анскотт начал с того, что для разминки задал пару подготовленных для него вопросов. Когда кандидаты отвечали, он не развивал затронутые ими темы, а сразу переходил к следующему вопросу, который он читал на стоявшем перед ним телевизионном суфлёре. Затем, выслушав ответы, он обращался к аудитории.

Первый вопрос, превратившийся в небольшую речь, касался свободы женского выбора — делать аборт или рожать ребёнка. Нат, видя, как отсчитываются секунды, улыбнулся. Он знал, что Эллиот по этому вопросу колеблется: он не хотел обидеть ни феминистское движение, ни своих друзей-католиков. Нат ясно дал понять, что он безоговорочно поддерживает право женщин на выбор. Эллиот, как он и ожидал, ответил уклончиво. Анскотт призвал аудиторию задавать дальнейшие вопросы.

Сидя дома перед телевизором, Флетчер записывал всё, что сказал Нат Картрайт. Нат ясно понимал принципы законопроекта об образовании, и, что важнее, он полагал, что поправки, которые Флетчер хотел внести в законопроект, были вполне разумны.

— Он — очень толковый, — сказала Энни.

— И симпатичный, — добавила Люси.

— Кто-нибудь — на моей стороне? — спросил Флетчер.

— Да, я не думаю, что он — симпатичный, — заявил Джимми. — Но он много думал о вашем законопроекте и явно считает, что это будет одним из ключевых пунктов на выборах.

— Я не знаю, симпатичный ли он, — сказала Энни. — Но ты не заметил, что при определённом повороте головы он очень похож на тебя, Флетчер?

— Ну нет, — не согласилась Люси. — Он куда красивее папы.

Третий вопрос касался контроля над оружием. Эллиот сказал, что он полностью — на стороне тех, кто стоит за свободную продажу оружия и за право каждого американца защищаться. Нат объяснил, почему он выступает за большие ограничения на продажу оружия — чтобы ситуации, как та, в которую однажды попал его сын, больше никогда не повторились.

Энни и Люси начали аплодировать — так же, как и аудитория на дебатах.

— А никто не напомнит ему, кто был в этом классе вместе с его сыном? — спросил Джимми.

— Он не нуждается в напоминании, — ответил Флетчер.

— Ещё один вопрос, — сказал Анскотт. — И пожалуйста, коротко, потому что у нас осталось очень мало времени.

Человек, задавший вопрос о «Сидер Вуде», встал. Эллиот указал на него — на случай, если Анскотт хотел выбрать кого-нибудь другого.

— Как оба кандидата намереваются решать проблему нелегальных иммигрантов?

— Какое это имеет отношение к губернатору Коннектикута? — спросил Флетчер.

Ралф Эллиот посмотрел в упор на человека, задавшего вопрос, и ответил:

— Я думаю, что от имени обоих нас могу сказать: Америка всегда должна приветствовать всех, кто угнетён и нуждается в помощи, как мы делали в течение всей нашей истории. Однако те, кто хочет въехать в нашу страну, должны, конечно, проходить процедуру проверки и соответствовать всем необходимым юридическим требованиям.

— Мне кажется, что этот ответ был подготовлен и отрепетирован, — сказал Флетчер, поворачиваясь к Энни. — Чего он хочет?

— Вы думаете так же, мистер Картрайт? — спросил Анскотт, явно удивляясь, зачем был задан этот вопрос.

— Признаюсь, Дэвид, я об этом мало думал; для штата Коннектикут эта проблема сейчас не очень важна.

— Заканчивайте, — сказал продюсер в наушники Анскотту — как раз когда человек, задавший вопрос, добавил:

— Но вы должны были об этом думать, мистер Картрайт. В конце концов, ведь ваша жена — нелегальная иммигрантка.

— Подождите, дайте ему ответить, — остановил продюсер Анскотта. — Если мы на этом закончим эфир, четверть миллиона людей будет звонить нам, чтобы узнать, каков был ответ. Наведите камеру крупным планом на Картрайта.

Среди полумиллиона людей, ждавших ответа Ната, был и Флетчер. Камера передвинулась на Эллиота, у которого на лице было удивлённое выражение.

— Мерзавец! — воскликнул Флетчер. — Ты же знал, каков будет вопрос.

Камера вернулась к Нату, но он молчал.

— Правильно ли я понимаю, — продолжал человек, задавший вопрос, — что ваша жена въехала в Америку нелегально?

— Моя жена — профессор статистики в Коннектикутском университете, — произнёс Нат, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

Анскотт слушал в наушники, чего хочет от него продюсер, потому что отпущенное ему время уже кончилось.

— Ничего не говорите, — распорядился продюсер. — Подождите. Я всегда могу дать титры, если станет скучно.

— Это, возможно, так, — продолжал человек, задавший вопрос. — Но не правда ли, что её мать, Су Кай Пен, въехала в Америку по фальшивым документам, утверждая, что она — замужем за американским военнослужащим, который на самом деле погиб за свою страну за несколько месяцев до того числа, которым датировано её свидетельство о браке?

Нат молчал.

Флетчер тоже молчал, глядя, как Картрайта растягивают на дыбе.

— Коль скоро вы, кажется, не желаете ответить на мой вопрос, мистер Картрайт, возможно, вы подтвердите, что на свидетельстве о браке она назвала себя швеёй, однако на самом деле перед приездом в Америку Су Кай Пен была проституткой в Сеуле, так что один Бог знает, кто был отцом вашей жены.

— Титры, — объявил продюсер. — Мы исчерпали своё время, но пусть камеры работают. Мы можем взять ещё несколько кадров для вечерних новостей.

Когда на мониторе замелькали титры, человек, задавший вопрос, быстро вышел из студии. Нат посмотрел на свою жену, сидевшую в третьем ряду. Она побледнела и вся дрожала.

— Конец, — сказал продюсер.

Эллиот повернулся к Анскотту.

— Это было отвратительно. Вам нужно было остановить его гораздо раньше. — И, посмотрев на Ната, добавил: — Поверьте мне, я не имел понятия…

— Ты лжёшь, — сказал Нат.

— Направьте на него камеру, — скомандовал Анскотт первому оператору. — Пусть все четыре камеры работают.

— Что это за намёк? — спросил Эллиот.

— Ты всё это подстроил. Ты даже не пытался это скрыть: ты использовал того же человека, который две недели назад спрашивал меня о проекте «Сидер Вуд». Но я могу сказать только одно: я всё-таки тебя побью.