Дети судьбы

Закончив свою продолжавшуюся около часа речь, президент Йельского университета сел. Все встали и устроили ему овацию. Трент Уотермен, не одобрявший такие проявления восторга, поднялся и ушёл со сцены.

— Я думал, ты не встанешь, чтобы аплодировать, — сказал Флетчер своему другу, когда они выходили из зала. — Я помню, ты сказал: «Только потому, что все другие десять лет это делали, я не обязан делать то же самое».

— Признаюсь, я был неправ, — ответил Джимми. — Эта речь была ещё более впечатляющей, чем рассказывал мой отец.

— Я уверен, что твоё одобрение не пройдёт незамеченным для мистера Уотермена, — сказал Флетчер, когда Джимми вдруг заметил впереди себя молодую женщину, несущую груду книг.

— Не упускай возможности, — шепнул Джимми Флетчеру.

Флетчер подумал: «Что делать — помешать Джимми попасть в дурацкое положение или дать ему возможность на собственном опыте убедиться, что он в него попал?»

— Привет! Меня зовут Джимми Гейтс. Могу я помочь с вашими книгами?

— Что вы имеете в виду, мистер Гейтс? Нести эти книги или читать их мне? — ответила женщина, не замедляя шагов.

— Я имел в виду: нести ваши книги, а дальше мы увидим, что из этого получится.

— Мистер Гейтс, у меня есть два правила, которые я никогда не нарушаю: не встречаться с первокурсниками и не встречаться с рыжими парнями.

— А вы не думаете, что пора нарушить оба правила? — спросил Джимми. — В конце концов, президент университета только что посоветовал нам не бояться новых задач.

— Джимми, — прервал его Флетчер, — я думаю…

— Ах да. Это — мой друг Флетчер Давенпорт, он — очень умный, и он может помочь вам читать книги.

— Едва ли, Джимми.

— К тому же, он очень скромен, как вы видите.

— Вы-то, кажется, скромностью не страдаете, мистер Гейтс.

— Конечно, нет, — сказал Джимми. — Кстати, как вас зовут?

— Джоанна Палмер.

— Вы, Джоанна, — явно не первокурсница, — сказал Джимми.

— Нет, не первокурсница.

— Значит, вы — как раз тот человек, который может оказать мне помощь.

— Что вы имеете в виду? — спросила мисс Палмер, когда они поднимались по лестнице по направлению к Садлер-Холлу.

— Почему бы вам не пригласить меня сегодня на ужин? А за ужином вы расскажете мне всё, что я должен знать о Йельском университете, — изрёк Джимми, когда оба они остановились перед входом в лекционную аудиторию. — Эй! — воскликнул он, обращаясь к Флетчеру. — Кажется, нам сюда?

— Да, и я хотел тебя предупредить…

— О чём? — спросил Джимми, открывая дверь, чтобы пропустить мисс Палмер, и проходя следом в надежде, что он сможет сесть рядом с ней.

— Я извиняюсь за моего друга, мисс Палмер, — прошептал Флетчер, — но уверяю вас: у него — золотое сердце.

— И вдобавок, кажется, — нахальство, — ответила Джоанна. — Кстати, не говорите ему об этом, но мне ужасно польстило, что он подумал, будто я первокурсница.

Джоанна Палмер положила книги на длинный стол во главе аудитории и повернулась лицом к расположенным ярусами рядам, заполненным студентами.

— Французская революция — это поворотный момент в современной европейской истории, — начала она, обращаясь к восхищённым слушателям. — Хотя Америка к тому времени уже избавилась от монарха, — она сделала паузу, — правда, без того, чтобы отрубать ему голову…

Студенты рассмеялись, а Джоанна обвела взглядом аудиторию и задержала его на Джимми Гейтсе. Тот подмигнул в ответ.

Взявшись за руки, они пошли через кампус на свою первую лекцию. Они подружились во время репетиции «Укрощения строптивой» и переспали — оба впервые — во время весенних каникул. Когда Нат сообщил своей девушке, что поступает не в Йель, а в Коннектикутский университет, Ребекка почувствовала себя виноватой в том, что этому обрадовалась.

Родителям Ната Ребекка понравилась с первого знакомства, и своё разочарование из-за того, что Нат сразу же не поступил в Йель, они компенсировали тем, что их сын, кажется, впервые в жизни был спокоен и счастлив.

Первая лекция в Бакли-холле была по американской литературе. Её читал профессор Хайман. Ещё раньше, во время летних каникул, Нат и Ребекка прочли все книги из списка обязательной литературы — Генри Джеймса, Стейнбека, Хемингуэя, Фицджеральда и Сола Беллоу — и затем в подробностях обсудили «Вашингтон-сквер», «Гроздья гнева», «По ком звонит колокол», «Великого Гэтсби» и «Герзага».[19] Так что когда утром во вторник они заняли свои места, чтобы прослушать лекцию профессора Хаймана, то чувствовали себя хорошо подготовленными. Но как только профессор Хайман произнёс свои первые фразы, они сразу поняли, что были всего лишь читателями. Они и понятия не имели о том, какое влияние на творчество этих авторов оказали их происхождение, воспитание, образование, религия и обстоятельства их жизни, и им в голову не приходило, что даром рассказчика могут обладать выходцы из любого слоя населения, любого вероисповедания, любой расы.

— Возьмите, например, Скотта Фицджеральда, — продолжал профессор. — В его рассказе «Берениса коротко стрижёт волосы»…

Нат оторвался от своих заметок и увидел перед собой затылок. Он почувствовал, что к горлу подступила тошнота. Он перестал слушать рассуждения профессора Хаймана о Фицджеральде и некоторое время тупо смотрел на этот затылок, пока его обладатель не обернулся к своему соседу. Оправдались худшие ожидания Ната. Ралф Эллиот был не только студентом того же университета, но и выбрал тот же лекционный курс. Как будто почувствовав, что на него смотрят, Эллиот неожиданно обернулся. Ната он не удостоил вниманием, но в упор уставился на Ребекку. Нат взглянул на неё, но она была слишком занята конспектированием рассуждений профессора об алкоголизме Фицджеральда во время его пребывания в Голливуде, чтобы заметить, что Эллиот проявляет к ней явный интерес.

Нат подождал, пока Эллиот вышел из аудитории, после чего собрал свои книги и поднялся с места.

— Кто это обернулся и пялился на тебя в аудитории? — спросила Ребекка, когда они шли в столовую.

— Его зовут Ралф Эллиот, — ответил Нат. — Мы с ним вместе учились в Тафте, и мне показалось, что он смотрел не на меня, а на тебя.

— Он очень симпатичный, — сказала Ребекка с ухмылкой. — Он немного напоминает мне Джея Гэтсби.[20] Не про него ли мистер Томпсон говорил, что он очень подходит для роли Мальволио?

— «Вылитый Мальволио» — по-моему, Томп так сказал.

За обедом Ребекка расспрашивала Ната об Эллиоте, но он сказал, что мало что о нём знает, и всё время пытался переменить тему.

Эллиот не был на послеобеденной лекции о влиянии Испании на её колонии, и вечером, когда Нат провожал Ребекку до её комнаты, он почти забыл о своём старом сопернике.

Женское общежитие было в южном кампусе, и староста первого курса предупредил Ната, что мужчинам не разрешается туда заходить после наступления темноты.

— Тот, кто составлял эти правила, — сказал Нат, устраиваясь рядом с Ребеккой на её односпальной кровати, — должно быть, думал, что студенты могут любить друг друга только в темноте.

Ребекка рассмеялась.

— Значит, во время весеннего семестра тебе не нужно будет возвращаться в свою комнату аж до девяти часов.

— Возможно, правила позволят мне оставаться с тобой после летнего семестра, — сказал Нат, не объясняя, что он имеет в виду.

Во время первого семестра Нат с удовлетворением обнаружил, что он очень редко сталкивается с Ралфом Эллиотом. Тот не занимался бегом на длинные дистанции, не интересовался театром и музыкой, поэтому Нат очень удивился, когда в последнее воскресенье семестра увидел, что Эллиот разговаривает с Ребеккой около часовни. Как только Нат к ним приблизился, Эллиот поспешно отошёл.

— Чего он хотел? — запальчиво спросил Нат.

— Просто обменяться мыслями о том, как улучшить работу студенческого совета. Он баллотируется как представитель первого курса и хотел знать, выставишь ли ты свою кандидатуру.

19

Произведения вышеупомянутых писателей.

20

Джей Гэтсби — герой романа Скотта Фицджеральда (1896–1940) «Великий Гэтсби» (1925).