Пришедший из тьмы

Он оставил машину во дворе — на том самом месте, что и в тот памятный вечер. И сразу же возникла «определенность»: они были рядом, пусть он пока и не видел их. «И слава Богу, — подумал. — Пока я ищу вам заветные денежки — вы меня не тронете. А сами вы их никогда не найдете, не вашего тусклого ума это дело…».

В двери черного хода он вошел решительно — пусть ломают голову, артисты. Он не видел, как от темной стены отделился «сотрудник» и проговорил себе в воротник: «Объект на черной лестнице, направляется в квартиру». «Не мешайте ему», — послышалось в ответ.

Сергей между тем уже вошел в кабинет Сильвестра. Разгадка или ключ к ней были здесь, об этом свидетельствовала все та же «определенность». Картины, полки с книгами, портрет зэка. Сергей подошел вплотную и рассмеялся: «Давно не виделись», — почему-то сказал он. Полки с книгами привлекли его внимание — это напоминало игру: «Холодно-теплее-горячо», только никто не подсказывал, «подсказка» возникала изнутри, — все усиливающаяся «определенность»…

Стал перебирать и просматривать книги, палец остановился на корешке из кожи с золотым тиснением, надпись была по-немецки: «Практическое руководство по собиранию древних монет». В это время раздался звонок, и голос художника, у которого коротала время Таня, сообщил: «К вящей славе Божией». Раздались короткие гудки, Сергей перевернул страницу «Руководства», мгновенно сообразив, что искать звонившего не станут — наверняка «сообщник» использовал телефон-автомат, сейчас они проверяют и, убедившись, плюнут. «К вящей славе…», — подумал, переворачивая следующую страницу — вслух он не произносил ничего, помнил: они и видят, и слышат абсолютно все.

И вот оно: на обороте титула написано орешковыми чернилами по-латыни: «Собирающий камни, делает это к вящей славе Божией». «Ад мажорем Деи глориам», — вспомнил давнее-давнее…

Открыл оглавление, палец полз по заголовкам, тонкие готические буквы складывались в слова: «Металл»… «Возникновение»… «Проба»… «Хранение».

Нашел нужную страницу. Немецкий он помнил не в совершенстве, но все же перевел главный — для себя — абзац: «Для самого ценного необходим неугадываемый, но легкодоступный тайник. Близкие не должны потерять наследство — об этом следует помнить всегда». «Лист легче всего спрятать в лесу», — всплыло из глубин памяти. Честертон, Господи, как давно это было — милый патер Браун, загадки, разгадки, споры с друзьями…

Ну, что ж… Сильвестр, собиратель неправедный, предусмотрел все. Тайник он выбрал действительно «неугадываемый», но — «доступный». Ладно…

Подошел к окну, встал перед «литером» и, уперев руку в бок, запел приятным тенором:

Пусть насладятся, «товарисси»…

«Литер» на стекле был все тот же — распяленный черный паучок.

Смело вышел из парадного подъезда, насвистывая мотивчик, открыл автомобиль — не тронут, субчики, монет у него пока нет, они же, гугнивые, все понимают, буратиночки умненькие-благоразумненькие…

Про «буратиночек» он знать не мог и очень удивился тому, что незнакомые слова как бы сами собой возникли неизвестно откуда.

Решил заехать в морг — им следовало намекнуть на их ближайшее будущее, если поймут, конечно…

Блудливый генерал нервно выхаживал у переговорного устройства — то, что ему докладывали каждые две-три минуты, никак не свидетельствовало о приближающейся победе и завершении операции. Ни литерная техника, ни сноровка «наружки» не только не смогли изобличить фигуранта (имелся в виду, конечно же, Сергей), даже приблизиться к нему не удавалось! Генерал слышал все переговоры спецмашины с группой наблюдения и мрачнел все больше и больше. Предстоял неприятнейший «ковер» у начальника разведки. Тот уже намекнул, что половая неустойчивость генерала, вечная его озабоченность и сексуальная неудовлетворенность надоели руководству Комитета, потому что все три жены не считая «пустяков», конечно, требовали возмездия. Содержать три семьи — этого себе никто не позволял, но до тех пор, пока Блудливый (это была его неофициальная кличка) образцово выполнял задания и горел на работе — его терпели. Теперь же, когда дело вполне очевидно пошло под откос, — надеяться было не на что…

«Уходит, — доносил старший группы, — мы не в состоянии его догнать — юркая машина, и ориентируется в этом районе лучше нашего…» «Догнать, мать вашу… — орал руководитель операции из спецмашины. — Всех за яйца перевешаю!».

Блудливый не выдержал:

— Кто у нас там от «Яковлева»?! — истошно завизжал он в микрофон («Яковлевым» на сленге именовался прежний «Николай Николаевич», то есть «наружное наблюдение». Бедный развратник настолько одурел, что забыл: по этому радиоустройству можно было говорить, не опасаясь подслушивания «ЦРУ» или «Моссада»).

— Майор Клыков, — мгновенно отозвались из спецмашины. — Какие будут указания, товарищ генерал? Я руковожу группой «от Яковлева».

— Не трогать! — вопил Блудливый. — У него же нет ничего! Идиоты! Если вы его возьмете — операция сорвана! Всех за яйца перевешаю, ты меня понял, Клыков? — запас слов у многоженца был невелик…

— Внятно, — не по-уставному отозвался майор и тут же скомандовал: — В контакт не входить! Где он сейчас?

— «Жигуль» стоит у морга, — в голосе «сотрудника» звучал испуг.

А Сергей в это время стоял у мраморных столов, на которых топорщились под грязными простынями два тела. Свет здесь был тусклый, неверный. Сергей не без колебаний сдернул простыню сначала с одного, потом и с другого. Это были недавние его друзья, свалившиеся с моста первыми. На правом столе вытянулся Иван Александрович — голый он был неказист, фигура не тянула более чем на двойку с плюсом, но зато Козлюков… Аполлон или даже сам Зевс: мускулистый, с тонкой талией и огромным иссиня-черным пенисом. «Надо же… — равнодушно подумал Сергей, скользя взглядом по мужскому достоинству старшего лейтенанта. — Должно быть, официантки и машинистки его обожали… Бедные вы мои…» — Обернулся, на противоположной стороне стоял еще один стол. На нем угадывалось тело женщины. Здесь Сергей приоткрыл только лицо. Он ожидал увидеть то, что увидел: Анастасия Иванова-Потоцкая помолодела лет на десять или даже на двадцать, лицо спокойное, умиротворенное, она прошла свой земной путь, как могла…

Вошел врач-патологоанатом, спросил, покосившись на мертвецов;

— Странная троица… У меня все время такое ощущение, что они здесь не просто так. В том смысле, что их смерть как-то связана, понимаете?

— Они ее убили. — Сергей толкнул двери. — Прощайте, доктор.

— Господи… — Врач начал глотать слюну. — Я видел их документы, вы отдаете себе отчет…

— Отдаю. Они из КГБ, и они ее убили. — Сергей ушел.

«Волгу» «наружки» он увидел метрах в ста, она стояла без света, притаившаяся, готовая к броску огромная черная крыса…

Все завершалось. Он почувствовал приближение тьмы, охватила тоска, этот мир, «их» мир, увы, все равно был прекрасен и преисполнен любви и нежности, как не хотелось его покидать… Но река — некогда могучая, без берегов — сузилась и превратилась в ручей, и лодка уже выплывала в беспредельное пространство океана. «Как жаль… — подумал он. — Тогда все оборвали — безжалостно и страшно, сейчас время исчезает, последние крохи, последние капли — они ничто, как и самое жизнь, наверное, но все равно — как жаль…».

Он увидел их в зеркале заднего вида, они не таились, шли открыто, с включенными фарами, до них было метров сто. «Пора заканчивать, товарисси…» — произнес Сергей с некоторым даже сожалением и, закрутив руль влево, дал газ. «Жигуль» мгновенно повернулся на сто восемьдесят градусов и устремился, набирая скорость, навстречу «Волге».