Власть Талисмана

Есть странная ирония судьбы в том, что так называемые еретики делали все возможное для распространения знаний о Новом Завете, в то время как «истинная церковь» делала все возможное для ограничения этих знаний и жесткого контроля над ними. Истоки такого поведения следует искать в философии католицизма, которая полностью отвергает любые личные поиски знания и вместо этого учит слепой вере и абсолютной убежденности в непогрешимости папских догматов. Именно эта доктрина погасила яркий светильник научных и духовных исканий, сиявший в великих библиотеках Александрии последние 300 лет до нашей эры и первые 300 лет нашей эры. Именно она ввергла мир в пучину Средневековья, не только подавив гностические ереси, но и отвергнув громадное наследие «языческих» античных знаний. Эта доктрина слепой веры и безоговорочного послушания, которая по-прежнему занимает верхнюю строчку в списке католических приоритетов тысячу лет спустя, привела к альбигойским крестовым походам и созданию инквизиции в XIII–XIV веках, что, в свою очередь, привело к новому террору, массовому сожжению еретиков, сокрытию книг и знаний и повсеместному насаждению невежества.

К началу XV века, хотя гонения на отдельных еретиков так и не прекратились, европейское общество устало от безумного разгула насилия и фанатизма. Кроме того, после окончательного устранения катарской угрозы бдительность церкви неизбежно должна была ослабнуть. Некоторые широко мыслящие ученые, не вполне уверенные, какую реакцию могут вызвать их действия, но готовые рискнуть, приступили к поиску древних манускриптов. Ими двигала надежда, что, заново открыв утраченную мудрость прошлого, они получат более надежное руководство для движения к неизвестному будущему.

Одним из таких ученых был Косимо де Медичи, нанявший монаха Леонардо да Пистойю для поиска старинных книг. Теперь Леонардо, ехавший во Флоренцию на ослике, верно служившем ему всю дорогу от Македонии, поглаживал котомку, притороченную к седлу, и снова ощущал успокаивающие очертания и вес драгоценных удивительных книг, которые он вез своему господину.

Происхождение дома Медичи остается неясным, но фамилия «Медичи» в буквальном смысле означает «врачи», поэтому весьма вероятно, что среди основателей рода имелись лекари и аптекари. Одним из самых ранних предков семьи считается скромный угольщик, переехавший во Флоренцию из соседнего округа Маджелло, но апокрифическая история рода Медичи гораздо более красочна. Легенда гласит, что род был основан в V веке храбрым рыцарем, который пришел в Маджелло и убил страшного великана, наводившего ужас на местное население. В качестве награды ему разрешили разместить на гербе восемь красных шаров, каждый из которых символизировал отметину от удара великана. По другим предположениям, эти красные шары символизировали либо аптекарские пилюли, либо монеты знаменитой банкирской семьи, впоследствии представленной родом Медичи.

С 1239 года Медичи были официальными Gonfaloniere Флоренции (знаменосцы и хранители городского штандарта). В 1389 году, когда родился Косимо, семья была уже известной и богатой благодаря банковской деятельности его отца Джованни. Он извлек огромную выгоду из личной дружбы с папой Иоанном XXIII (Валтасаром Косса), который впоследствии в 1414 году был обвинен в ереси, торговле церковными должностями, тирании, убийстве своего предшественника папы Александра V и совращении не менее двухсот девушек и женщин Болоньи.[660]

Названный в честь святого Косьмы, в чей день (27 сентября) он появился на свет, Косимо получил образование в монастыре Камальдонезе, где он выучил французский, немецкий и латынь, а также получил некоторые познания в области еврейского, древнегреческого и арабского языков. Подростком он посещал лекции одного из наиболее известных флорентийских ученых, Роберто де Росси, который также был членом старинного и богатого флорентийского семейства. Благодаря влиянию Росси, молодой Косимо на всю оставшуюся жизнь приобрел глубокую любовь и уважение к античным философам, особенно к Платону, и ненасытный интерес к роли и предназначению человека на Земле. Иными словами, он был философом античного толка, который впоследствии получил такие широкие возможности, какими могли пользоваться лишь очень немногие любители старинных знаний.

Благодаря политическим махинациям и особенно своему влиянию на папский престол (он дружил с несколькими папами и фактически управлял финансами Ватикана) Косимо смог значительно приумножить и без того огромное богатство дома Медичи. Его влияние продолжало расти, и вскоре он стал фактическим правителем Флоренции, которым и оставался до конца своей жизни. В 1458 году, лишь за два года до того, как ему были вручены утраченные тексты «Герметики», Косимо удостоился высочайшей оценки от папы Пия II: «В его доме решаются политические вопросы. Человек, которого он выбирает, получает пост… Он объявляет войну и мир и следит за законами… Он король во всем, кроме титула».[661]

Флорентийский историк Франческо Гуччиардини пошел еще дальше, когда сказал, что Косимо «имел такую репутацию, какой, вероятно, не обладал ни один горожанин с времен падения Рима до наших дней».[662]

В 1438 году Косимо де Медичи посетила блестящая идея, которая любопытным и косвенным образом изменила ход развития западной науки. Читатель должен помнить, что в течение многих столетий католическая церковь во главе с папой римским состояла в конфликте по вопросам религиозной доктрины с Восточной православной церковью, возглавляемой патриархом Константинопольским. Этот великий религиозный раскол (схизма), разделивший Восток и Запад, достиг критической точки в 1430-х годах, когда Константинополь оказался перед серьезной угрозой вторжения турков-мусульман из Оттоманской империи. После драматического падения Египта и Александрии в 642 году н. э. Восточная Римская империя, простиравшаяся от Турции до Египта, постепенно рассыпалась под напором мусульманских армий. К 1438 году в руках христиан оставалась лишь столица Константинополь, который называли «вторым Римом». По знаменитому выражению Мехмеда II, султана Оттоманской империи, который в конце концов захватил город в 1453 году после шестинедельной осады, это была лишь «чудовищная голова без тела».

В 1438 году Иоанн Палеолог, император Восточной Римской империи, чей трон находился в Константинополе, воззвал к папе во имя всех христиан, обращаясь за военной поддержкой, чтобы спасти последний оплот христианства на Востоке от наступающих мусульман. В ответ папа Евгений IV решил созвать Вселенский собор, который должен был состояться в Италии. Косимо де Медичи, осознавший, какой огромный престиже может принести проведение такого собора, особенно если он приведет к примирению между восточной и западной церковью, решил, что это событие должно состояться в его городе. Благодаря дружбе с папой и предложению оплатить все расходы и предоставить щедрую ссуду Ватикану, Косимо добился своего, и зимой 1439 года после грозовой ночи с проливным дождем император Восточной Римской империи, греческий православный патриарх и папа торжественно вступили во Флоренцию.

После нескольких месяцев размышлений и экуменических дискуссий в июле 1439 года Вселенский собор достиг компромисса, позволявшего обеим церквям сблизиться друг с другом. Это воссоединение было предсказуемо недолговечным; посланники с Востока едва успели вернуться в Константинополь, прежде чем аннулировать хрупкое соглашение, но оно имело неожиданную обратную сторону. Флоренция, Италия, а впоследствии и вся Западная Европа получили неисчислимые выгоды от интеллектуального контакта с большим количеством греко-византийских ученых, сопровождавших императора на Вселенский собор. Эти ученые были одними из главных вдохновителей эпохи Ренессанса и возрождения интереса к античной истории, искусству и философии, они придали новый импульс стараниям Косимо де Медичи по изучению трудов Платона. Великий ученый Виссарион, сопровождавший византийского императора в Италию, внял совету остаться во Флоренции, как и его коллега Георгий Гемистом Плефон (ум. в 1452 г.), ведущий специалист по работам Платона.[663]

660

13. Christopher Hibbert, The House of Medici: Its Rise and Fall, Morrow Quill, New York, 1980, pp. 35–36.

661

14. Ibid, p. 63.

662

15. Cited in ibid.

663

16. Ibid. p. 68.