Страница 47 из 162
«Дом, в котором был обнаружен еретик, должен быть сровнен с землей, а земля, на которой он стоит, подлежит конфискации».
«Если местный бейлиф, который должен быть грозой еретиков, не будет ревностно преследовать вышеупомянутых еретиков, он потеряет свою должность без какой-либо компенсации».
«Все люди обязаны выискивать еретиков у своих соседей».
Еретики, отрекшиеся от катаризма и вернувшиеся в лоно церкви, были обязаны «носить два креста на своей верхней одежде, один справа, а другой слева. Эти кресты должны отличаться по цвету от самой одежды».
В каждом приходе все мужчины в возрасте более 14 лет и все женщины в возрасте более 12 лет были обязаны приносить клятву перед епископом, возобновляемую через два года, что они остаются преданными католиками, отрекаются от ереси, будут помогать ловить еретиков и сообщать о всех еретиках, которые станут им известны. Имя каждого человека, живущего в приходе, записывалось, и те, кто не приносил клятву, считались потенциальными еретиками.
Каждый человек любого пола в приходских списках (опять — таки в возрасте старше 14 лет для мужчин и старше 12 лет для женщин) был вынужден исповедоваться приходскому священнику по меньшей мере три раза в год и принимать причастие на Рождество, Пасху и Пятидесятницу. «Священники обязаны выявлять всех, кто не принимает святое причастие и таким образом навлекает на себя подозрение в ереси».
Мирянам запрещалось иметь дома какие-либо книги Ветхого и Нового Завета «за исключением Псалтири, молитвослова и Часослова Марии; однако владение даже этими книгами, переведенными на простонародный язык, строго воспрещается».
«Любой человек, отвергаемый обществом, чья дурная репутация известна епископу, должен по праву называться еретиком».[581]
Канцелярский стиль этих указов имел отчетливый привкус культуры осведомителей, достигшей своего расцвета при нацизме. По замечанию Зоэ Ольденбург, он установил «систему негласного полицейского надзора над всем населением».[582] Упоминание о нацизме не случайно. В 1215 году на IV Латеранском соборе католическая церковь на 700 лет опередила идею «еврейских гетто», когда постановила, что евреи, проживающие в Европе, должны носить на своей одежде четко различимый желтый круг.[583] В мирном договоре 1229 года мы видим такое же отношение — хотя и с другим символом — к еретикам, возвращенным в лоно церкви. Два креста, считавшиеся «символом позора», должны были иметь желтый цвет, согласно более позднему указу, где также определялся точный размер крестов и содержались дополнительные сведения о том, как их следует носить. Согласно этому постановлению, все еретики, отрекшиеся от своей веры,
«всегда должны носить два желтых креста на любой одежде, кроме рубах. Длинная перекладина креста должна иметь длину две ладони, а поперечная — полторы ладони, и обе должны быть три пальца толщиной. Один крест следует носить на груди, а другой на спине между лопатками».[584]
Под страхом сурового и, возможно, смертельного наказания еретикам запрещалось «ходить в своих домах или по улице» без крестов на одежде; кроме того, они были обязаны «чинить их или пришивать новые, если они порвутся или износятся от ветхости».[585]
Можно представить, какие холодные и расчетливые умы стояли за созданием и осуществлением этих циркуляров, предназначенных для того, чтобы разорвать узы тепла и доверия, связывавшие людей друг с другом. Их цель заключалась в создании атмосферы взаимной подозрительности, угрозы и напряженности. Предполагалось, что в страхе перед потерей собственности и самой жизни еретики начнут в массовом порядке отрекаться от своих убеждений.
В последующие годы многие еретики были схвачены и убиты. К примеру, после своего назначения епископом Тулузским в 1231 году Раймонд де Фауга открыто восхищался сожжением 19 высокопоставленных perfecti, которые были преданы и схвачены на одном из своих собраний.[586] Де Фауга был доминиканцем и принадлежал к монашескому ордену, учрежденному святым Домиником с недвусмысленной целью противостоять катарской ереси и искоренить ее. С 1215 года эти суровые и ревностные монахи занимали три дома около Нарбоннских ворот Тулузы. В 1230 году, когда влияние ордена значительно возросло, они переселились на новое место у «Сарацинской стены».[587] В 1234 году только в Тулузе насчитывалось более 40 доминиканцев, и они основали свои миссии во многих других европейских странах.[588]
Настоящий престиж, власть и признание пришли к ним после 1227 года, когда папа Григорий IX пришел на смену Гонорию III. Григорий был недоволен системой подавления ереси, сложившейся в Европе в то время. Хотя основные властные полномочия находились в руках епископов, в процесс охоты за еретиками часто вмешивались другие лица, наделенные широкими полномочиями, в результате чего происходил конфликт интересов. Неразбериха, царившая в этой системе, стала ясна в то время, когда внимание церкви начало сосредоточиваться на предполагаемой «опасности», представленной общинами катаров в Германии, Франции и Северной Италии. С учетом того, что богомильская ересь на востоке все еще сохраняла сильные позиции, параноидные настроения в католической церкви достигли предела, и существовало широко распространенное убеждение, что враги прячутся повсюду.
Выгода для доминиканцев заключалась в том, что в 1231 году Григорий назначил их своим личным «летучим эскадроном инквизиции», стоявшим выше епископов, не зависимым от них и призванным выявлять, арестовывать, допрашивать и выносить приговоры катарам в Германии. В 1233 году, увидев результаты успешной деятельности доминиканцев в Германии, Григорий попросил их проделать такую же работу во Франции и Окситании.[589] Успех следовал за успехом, и вскоре доминиканцы, до некоторой степени подкрепленные францисканцами и местными прелатами, были назначены официальными представителями Папской инквизиции, стоявшей выше всех других властей в любых вопросах, связанных с ересью.[590]
Термин «инквизиция» долгое время использовался для обозначения процесса добычи признания от еретиков, а сами «инквизиции» — то есть допросы и массовые суды над лицами, заподозренными в еретических убеждениях, — периодически проводились епископами. Но сейчас церковь впервые в истории назначила официальных представителей, чьей единственной задачей было проведение «инквизиций». Их официально именовали «инквизиторами», и они отчитывались в своей работе непосредственно и исключительно перед папой римским.[591]
Когда мы приступили к этому исследованию, то сами не знали, что знаменитая (но получившая неправильное название) испанская инквизиция впервые была учреждена в апреле 1233 года папой Григорием IX. Мы не знали и о том, что первоначальной и откровенной целью инквизиции было искоренение катарской ереси. В дополнение к репрессивным структурам, уже сложившимся в Окситании, инквизиторы ордена доминиканцев после 1233 года получили право использовать практически любые меры по своему усмотрению для того, чтобы выбивать из людей признания в ереси и сокрушать остатки катарского вероучения. Они сразу же учредили режим террора — подлинного террора, при котором никто не мог считать, что находится в безопасности.
581
40. Все указы в переводах Зоэ Ольденбург, op. cit, pp. 269–271 and Appendix D:Repressive measures and decrees promulgated against the Cathars by Councils between 1179 and 1246.
582
41. Ibid, p. 269.
583
42. O'Shea, op. cit, p. 151.
584
43. Cited in Rene Weis, The Yellow Cross: The Story of the Last Cathars, 1290–1329, Alfred A. Knopf, New York, 2001, p. 12.
585
44. Ibid, p. 12.
586
45. Oldenbourg, op. cit, p. 278.
587
46. Barber, op. cit, p. 146.
588
47. Ibid, p. 147.
589
48. Ibid.
590
49. Ibid.
591
50. Oldenbourg, op. cit, p. 284.