Власть Талисмана

Чэдвик признает, что еще в последние двадцать лет II века н. э. существовала значительная устная традиция, якобы распространявшая подлинные слова Христа. Он отмечает, что эта традиция «рассматривалась как устная проповедь Слова Божия, еще не вполне слившаяся с письменными Евангелиями».[502] Иными словами, в конце II века канонический Новый Завет был еще неполным[503] и христианская доктрина еще не окончательно оформилась.

Чэдвик полагает, что примерно в 185–190 годах Ириней вместе с другими представителями христианской группы увидел преимущество рукописных документов перед устной традицией.[504] Хотя лидер одной из гностических сект, Маркион, уже подготовил собственный канон (к большому негодованию ортодоксальных христиан), многие другие гностические секты этого периода не приняли его, а возможность достаточного согласия и взаимопонимания между ними для составления представительного гностического канона выглядела довольно туманной.

Будущие католики решили действовать без промедления. Зная, что те, кто владеет рукописным документом, будут обладать «аутентичной традицией»,[505] они приступили к составлению канонического Нового Завета. Поскольку в составе этой группы преобладали такие люди, как Ириней, считавшие собственные взгляды непогрешимыми и нетерпимо относившиеся к взглядам своих оппонентов, они проявляли естественную склонность считать любые тексты или устные предания, поддерживавшие их точку зрения, принадлежащими к аутентичной апостольской традиции и отвергали все, что противоречило им.

Чэдвик указывает, что «проповеди епископов того времени, скажем, из Рима или Антиохии» считались католиками «во всех отношениях идентичными проповедям апостолов».[506] Как выразился сам Ириней во II веке по отношению к так называемому «Символу веры» (краткое изложение основных пунктов, христианского вероучения, которых придерживался он сам и другие охотники за ересями): «То, что епископы проповедуют сейчас, исходит от апостолов».[507] Таким образом, безотносительно к фактическому происхождению и аутентичности любая проповедь католических епископов автоматически считалась аутентичной и исходящей от апостолов, и наоборот, любое учение, которое они не одобряли, автоматически считалось ложным и не принадлежащим к истинной апостольской линии — иными словами, еретическим.

В эпоху преобладания устной традиции наделение текстов, находившихся в руках воинствующей фракции, каноническим статусом могло иметь лишь один итог. Почти не вызывает сомнения, что христиане сознательно манипулировали постепенным формированием Нового Завета, чтобы он мог послужить им в ранних баталиях против гностиков и подтвердить их притязания на исключительное право выступать в роли проповедников и толкователей Слова Божия.

Можем ли мы быть уверены в чем-либо из того, что повествуется в Новом Завете?

Независимо от того, насколько плотная дымовая завеса окружает сложный вопрос об аутентичности самих текстов, лишь немногие оспаривают тот факт, что за столетний период с 50 года до н. э. по 50 год н. э. в Палестине происходили таинственные и судьбоносные события, которые привели к созданию феномена христианства. Гораздо меньше ясности в том, что послужило причиной этого феномена. Был ли Христос в действительности Сыном Божьим, родившимся во плоти и распятым на кресте во искупление наших грехов? Это позиция католицизма. Был ли Он эманацией божественности, имевшей лишь «внешний облик» и не состоявшей из реальной плоти и крови? Это позиция гностиков и катаров. Или Он был просто городской легендой, выросшей до невероятных пропорций, или даже мифом, специально сочиненным для того, чтобы служить целям того или иного религиозного культа?

Первые две позиции, католиков и гностиков/катаров, основаны на недоказуемых символах веры и, следовательно, в равной степени могут быть верными или ошибочными. Несмотря на все утверждения католических теологов, в их позиции нет никакой высшей логики. В конце концов, не более логично настаивать, что Христос был Сыном Божьим, родившимся во плоти от девственницы, чем утверждать, что Он был божественной эманацией, облекшейся в очень убедительную призрачную форму.

Третья возможность — о том, что вся история является выдумкой, — имеет под собой ряд оснований. Главная проблема заключается в отсутствии веских и убедительных исторических доказательств, подтверждающих, что личность, известная всему миру как Иисус Христос, когда-либо существовала в действительности. Разумеется, этого нельзя исключить, но не менее вероятно, что такого существа вообще никогда не было — будь то человек или призрак. Очевидное сходство Христа с несколькими гораздо более ранними «умирающими и воскресающими богами», особенно Осирисом в Египте и Дионисием в Древней Греции, не осталось незамеченным учеными. Поскольку ни одно из канонических Евангелий не датируется ранее чем 60 годом н. э., а отдельные части могут датироваться 110 годом н. э., логично предположить, что все известные сведения о личности Христа, о его словах и деяниях были просто выдуманы в I веке н. э., а затем переданы в устной традиции как «свидетельства очевидцев» событий, предположительно происходивших два поколения назад. Неоднократное редактирование в конце II века н. э. привело к стандартизации устных преданий и формированию основы канонического Нового Завета. Разумеется, к тому времени не осталось ни одного человека, который мог бы утверждать, что он был свидетелем или хотя бы знал кого-то, кто был свидетелем событий, связанных с жизнью и смертью Иисуса Христа.

Мы видели, что на заре христианской эры наряду с множеством мелких фракций существовали две соперничающие формы христианства и что нет ясных свидетельств, какая из них появилась первой. Обе претендовали на ведущую роль и стремились укрепить свое положение с помощью собственных подборок из богатого собрания устных и письменных преданий того периода. Буквалистское течение, которому предстояло стать католицизмом, одержало верх и добилось благосклонности императора Константина. Гностицизм с его идеей индивидуального откровения и дуалистическим мировоззрением потерпел поражение и был объявлен ересью.

Мы не собираемся судить о том, какая разновидность была старейшей или наиболее «аутентичной». Строго говоря, этот вопрос не относится к гипотезе, которую мы разрабатываем. Необходимо лишь указать, что до того, как католицизм приступил к последовательному искоренению гностицизма, христианство было достаточно многообразным и вмещало оба вероучения. Гонения на гностиков были столь успешными, что к концу VI века сложилось впечатление, что сохранилась лишь буквалистская разновидность христианства. Однако факт возникновения сильной гностической религии в X веке в виде богомильства не позволяет нам признать, что уничтожение христианского гностицизма в VI веке было таким полным и окончательным, как представлялось его гонителям. Каким-то образом тайная религия продолжала существовать — через манихеев, мессалиан и павликиан либо в другой менее явной форме.

Поэтому загадочное упоминание об «Организации» в рукописях Наг Хаммади продолжает интересовать нас. В главе 5 мы могли убедиться, что в ссылках на эти рукописи содержатся намеки на существование тайного общества, на которое была возложена миссия по защите, восстановлению и распространению гностицизма после периода гонений.

Все это могло бы выглядеть попыткой выдать желаемое за действительное, если бы не события, происходившие в конце I тысячелетия н. э. Богомильство, внезапно появившееся в Болгарии в последнее десятилетие X века, не было какой-то отдельной ересью. Оно ознаменовало первый этап возрождения и распространения полностью сложившейся христианско-гностической религии через 400 лет после ее первого ухода со сцены. Следующий этап наступил с быстрым распространением катаризма на Западе в XII веке. К началу XIII века она превратилась в настоящую общеевропейскую религию и единственного серьезного противника, с которым официальная церковь столкнулась за 1000 лет своего существования.

502

13. Ibid.

503

14. Ibid, p. 42.

504

15. Ibid, p. 43.

505

16. Ibid.

506

17. Ibid, p. 42.

507

18. Ibid, p. 45.