Самураи

Император и его ближайшие советники (среди которых был барон Кидо) желали как можно быстрее прекратить военные действия, чтобы избавить свою страну от дальнейших трудностей, а ее жителей от новых страданий. Как пишет Кидо в своем дневнике, их намерения были переданы Судзуки «интуитивно» — то есть без конкретных слов или прямых указаний, поскольку люди, сведущие в искусстве харагэй (какими и должны быть лидеры страны), не должны всегда и во всем полагаться на слова. При использовании харагэй, этой «скрытой и невидимой техники» (Butow, 70), сообщение передается быстро и непосредственно, пусть даже в невербальной форме. За счет централизации в хара разные умы, как принято считать, приобретают способность сливаться в безмолвной гармонии и ясно понимать мудрость принятия политики, заключающейся в том, чтобы приспосабливаться к обстоятельствам и следовать вместе с потоком событий. Результатом этой попытки применения харагэй, которая попала в официальные документы японской истории и западные хроники того периода, стала мучительная агония Японии, поскольку Судзуки (вероятно, лучше владевший внешними формами, чем сутью харагэй) остался в неведении относительно необходимости внесения изменений в планы и поэтому продолжил военные усилия Японии. Неудивительно, что западные официальные лица, которые очень внимательно изучили все документы, пытаясь объяснить поведение японских властей и определить их ответственность, назвали доводы Кидо несостоятельными, а харагэй иррациональным, неясным, запутанным, двусмысленным или даже «искусством блефа».

В заключение наших заметок о харагэй мы должны добавить, что мудрые люди на Востоке очень рано осознали, что ки, как и хара или любую другую энергию, которую человек может приобрести в ходе своего жизненного опыта, можно исказить и методически использовать не на благо человека (что отождествляет ее с энергией жизни), а против него. Почти все уважаемые школы, которые внесли свой вклад в развитие восточной культуры, предупреждали своих последователей о такой возможности и старались не допустить подобных злоупотреблений. Тщательная проверка кандидата, желающего приобрести знания той или иной школы, и строгие меры предосторожности при их передаче должны были помешать попаданию этих знаний в неверные руки. Однако в то время как этой цели нельзя достигнуть автоматически за счет секретности (студент всегда имел возможность неверно использовать выработанную им ограниченную энергию ки), существовали многие школы, которые, к несчастью, исчезли — именно потому, что они уделяли особо пристальное внимание строгим мерам предосторожности и ограничивали передачу своих знаний и учений.

Харагэй и древние специализации будзюцу

Концепция централизации (хара), включенная в ее активной форме распространения централизованной энергии (ки) в доктрину харагэй, просочилась и адсорбировалась в основной поток древних школ будзюцу, чьи мастера тонко адаптировали огромные возможности применения этой доктрины к своим разнообразным специализациям.

Зрелище монахов, без секундных колебаний прыгающих в огонь навстречу своей смерти, как это было на горе Хиэй, произвело большое впечатление на буси. Подобный тип отваги и преданности своим идеалам пришелся по душе японскому воину, поскольку насильственная природа его профессии требовала, чтобы он постоянно искал пути, которые позволили бы ему улучшить свою энергию концентрации, а также методы, помогающие сохранять спокойную независимость ума, а следовательно, и сбалансированность суждений в суровой реальности боя. На самом деле, о чем говорили многие мастера боевых искусств, вряд ли существует какая-либо иная форма деятельности, в такой же мере заряженная жизнью, которая рассматривается как взрывная энергия, движение, трансформация (включая окончательную трансформацию — смерть). И вряд ли существует любая другая форма деятельности, требующая для достижения своих целей такой полной координации, такого непрерывного потока централизованной энергии (ки).

Таким образом, концепция централизованной энергии, излучаемой из хара, стала краеугольным камнем боевых искусств. Со временем в боевых искусствах вряд ли осталась хотя бы одна известная школа или специализация (то есть среди тех, которые отличали себя от «второстепенных» боевых методов, сконцентрированных на концепции грубой силы или голой техники), которая не включила бы в свою тренировочную программу изучение харагэй и конкретных дисциплин, разработанных для его практического применения в драматических ситуациях реального боя. Из утонченных и метафизических сфер практического применения в медицинских, оздоровительных или художественных целях харагэй перенесли в область боевого применения, где это искусство помогало решать проблемы реальности в условиях насильственной конфронтации.

Вполне естественно, как сама теория, так и связанные с ней дисциплины подверглись изменениям при переходе от общих, универсальных сфер хара и ки к специализированным и сугубо практическим сферам древнего будзюцу. На самом деле, именно концепция ки, как хара в действии, Центра в момент его «становления», когда интеграция становится чистым действием, больше всего заинтересовала буси и его учителей. И их концентрация на этом конкретном применении харагэй во многих случаях стала настолько абсолютной, а результаты тренировочных методов, применявшихся для развития и использования централизованной энергии, настолько поразительными, что энергию ки начали считать эзотерической по природе и божественной по своей сути. Более того, этот взгляд сохранялся в Азии на протяжении многих веков. Японский мастер дзюдзюцу, который в начале двадцатого столетия рассказывал Харрисону о том, что «человек, тщательно изучивший искусство айки, становится подобным богу» (Harrison, 115), словно бы эхом повторял слова китайского мастера шаолиньского стиля, назвавшего энергию ци «поистине таинственной и божественной» (Smith, 35).

Обзор некоторых текстов, посвященных японской стрельбе из лука (кюдзюцу), фехтованию на мечах (кэндзюцу), традиционной борьбе (сумо) и боевой системе без оружия (дзюдзюцу), поможет прояснить те аспекты и концепции харагэй, которые мастера будзюцу из всех классов общества нашли особенно подходящими для решения боевых проблем, а также и те, которые обеспечили платформу внутреннего контроля и энергии, жизненно необходимых для эффективных действий в боевой ситуации.

КЮДЗЮЦУ

Мастера этой традиционной специализации будзюцу считали наиболее важными следующие качества: независимость восприятия, охватывающего максимальное поле зрения, острое восприятие отдельных деталей без рассеивания внимания из-за страха или замешательства и энергия — энергия, необходимая для того, чтобы натянуть огромный лук, выпустить стрелу и сопровождать весь ее полет к цели. Что касается первых двух требований, то доктрина кюдзюцу проводит четкое разграничение между понятием прицеливания (мономи) и понятием концентрации и стабилизации зрения (микоми), в терминах этого искусства понятие концентрации и стабилизации является общим и размытым, в то время как прицеливание — вполне конкретным. Лучник должен уметь усилием воли сужать или расширять свое поле зрения и восприятия, чтобы осознавать свое окружение в целом и иметь возможность его контролировать. В то же самое время он должен различать каждую тень, притаившуюся поблизости или даже маленькую щель в доспехах врага, скачущего к нему во весь опор на поле боя. В этой связи искусство стрельбы из лука извлекло для себя пользу из доктрин, касающихся психического контроля, которые уже были древние, когда они впервые попали в Японию из Индии вместе с первыми буддийскими рукописями. К примеру, японцы хорошо знали историю лучника Арджуны. Он был приглашен на турнир, где мастерство лучников проверялось стрельбой по цели, которой служил глаз, нарисованный на прикрепленной к высокому шесту деревянной рыбе.