Самураи

Атака и контратака

Какую относительную важность в будзюцу имеет стратегия атаки в сравнении со стратегией контратаки? И как принципы одностороннего и двустороннего применения влияют на эти стратегии?

По самой своей природе двусторонний принцип применения считался особенно подходящим для стратегии контратаки, поскольку она развивается рефлексивно из атаки противника. В последней субъективная координация воина, не замечающего ничего, кроме желаемой цели и полностью сосредоточенного на ее достижении, была главным выражением одностороннего принципа применения. Однако со временем, несмотря на порою мощный и пугающий эффект в боевой ситуации, односторонний принцип применения (то есть использование собственной полностью развитой субъективной координации в бою с противником), по-видимому, стал расцениваться как второстепенный по отношению к двустороннему принципу во всех вариантах его применения: ва (согласие), дзю (податливость), ай (гармония) и т. д. Основная причина здесь, очевидно, заключалась в том, что любая прямая атака делала атакующего уязвимым на каждой стадии своего развития (разумеется, за исключением прямого, фронтального удара по объекту атаки — в таком случае эта субъективная координация достигает своей цели и проходит сквозь нее со всей разрушительной силой односторонней концентрации). Но с начальной стадии развития от источника энергии и на всем пути к цели каждая атака характеризуется неизбежным расширением защитного периметра, слишком большим выплеском энергии, чтобы быть полностью защищенным или даже сохранить возможность для защиты. Это, в свою очередь, делает такую атаку (и атакующего) уязвимой для различных отвлекающих маневров, как и жестких мер пресечения. Любая атака может создать предпосылку для такого же концентрированного и хорошо рассчитанного контратакующего или защитного действия. Каждая атака содержит в себе внутреннюю слабину, которую интенсивные тренировки в субъективной координации и одностороннем применении стратегий и приемов могут минимизировать, но никогда не устранят полностью.

Контратака, с другой стороны, рассматривается многими мастерами как воплощение лучших стратегических возможностей в боевой ситуации. Она позволяет поддерживать полную концентрацию энергии вплоть до самого последнего момента, по меньшей мере еще долгое время после того, как энергия атаки выплеснется в направлении намеченной цели и станет децентрализованной. По своей природе она является несвязанной и свободной для выбора среди альтернатив, в то время как атака уже была проведена по своему, не поддающемуся изменениям курсу. Следовательно, в контратаке боец имеет возможность подобрать наиболее подходящий прием для контролирования атаки, используя присущие ей слабости. Наконец, эта стратегия оставляет намеченной жертве возможность проникнуть внутрь защитного периметра атакующего, используя его изначальное расширение, которое атака, теперь уже в стадии полного развития, неизбежно увеличила и ослабила еще больше. Более того, он может сделать это за счет собственной энергии, по-прежнему централизованной, направив ее к энергетическому центру атакующего — на самом деле, к его жизненному центру. Этот последний элемент в особенности является наиболее опасным свойством любой контратаки, которой способен, при четкой координации с огромной скоростью и концентрированной решимостью атаки, заманить атакующего в ловушку, из которой у него почти не оставалось шансов выбраться (конечно, если только атакующий не был достаточно быстр и сообразителен, чтобы провести собственную контратаку).

Те читатели, которые знакомы с особым типом японского кино, известного как тямбара, или с японским театром (кабуки), где часто присутствует большое количество фехтовальных сцен, лучше поймут идею преимущества стратегической двусторонности над односторонностью (то есть доминирования контратаки над атакой). Главный герой, независимо от того, хороший он человек или злодей, обычно убивает своих врагов, уступающих ему по рангу или социальному статусу так, будто забивает овец, атакуя и разя их безжалостно, с полной односторонностью намерения и с координированной, смертоносной решимостью. Но. сталкиваясь с врагами, равными ему по статусу или навыкам в фехтовании, он автоматически переключает свою стратегию на хорошо рассчитанную реакцию и позволяет им атаковать, чтобы получить возможность проникнуть за линию их обороны, где его меч колет и рубит с неумолимой эффективностью. Почти во всех подобных сценах атакующие словно бы сами ищут и находят свою смерть, бросаясь на острый клинок, уже поджидающий их в точке неизбежного столкновения.

В невооруженных единоборствах двусторонний принцип применения в контратаке присутствует почти во всех технических приемах. Например, наблюдая за схватками в сумо, можно увидеть, как огромный сумотори бросается на своего противника, который, отступив в сторону и повернувшись на месте, выбрасывает атакующего из круга, почти не прикасаясь к нему. Эти мощные борцы обычно достаточно расчетливы, чтобы не атаковать в такой бесконтрольной и неконтролируемой манере. Но в тех редких случаях, когда один из борцов оказывается пойманным в ловушку и его провоцирует на негативную реакцию более хитрый противник, на следующей стадии схватки незадачливый атакующий обычно совершает полет к своему неминуемому поражению.

Древние школы дзюдзюцу уделяли особое внимание этому предмету. Местный исследователь этого искусства, которого цитирует мистер Харрисон, рассказывая о том, какое значение имеет личность противника при определении боевой стратегии, отмечал, что, «когда противник остается неподвижным, вы можете заметить, что у вас нет возможности для атаки. В таком случае вы должны строго придерживаться стратегии защиты». Но если он атакует, «не сопротивляйтесь бездумно физической силе противника; имитируйте движение лодки, дрейфующей по поверхности океана» (Harrison, 37).

Харрисон, который в свое время сделал так много для популяризации дзюдо на Западе, дает нам одно из лучших определений двустороннего принципа применения в своем описании дзюдзюцу, древнего прообраза дзюдо:

«Дзюдзюцу (буквально «мягкое искусство»), как подразумевает само название, основано на принципе противопоставления мягкости или эластичности твердости или жесткости. Его секрет заключается в том, чтобы поддерживать в теле присутствие ки, в конечностях эластичность и всегда быть готовым к тому, чтобы использовать силу врага для своей выгоды, с минимальным привлечением своей собственной мышечной силы» (Harrison, 37).

Вполне естественно, дзюдо следовало основным очертаниям дзюдзюцу. В своей знаменитой лекции по методологии дзюдо Кано Дзигоро особо отметил концепцию дзю как двустороннюю концепцию применения. В действительности мастер Кано не основывал на этом принципе всю свою методология, но воображение Запада больше всего поразила именно эта характерная черта его искусства, с ее упором на внутреннюю слабину атаки в сравнении с умелой контратакой: «Основной особенностью искусства является применение принципов не-сопротивления и получение преимущества от потери равновесия противника; отсюда название дзюдзюцу (мягкое или податливое искусство) и дзюдо (доктрина мягкости или податливости)» (Smith 1, 29). За счет тонкого применения этого принципа к любому движению или к любому положению противника в бою дзюдо стало знаменитым по всему миру. На высших уровнях исполнения его стратегия контратаки, тесно связанная с техникой атаки и точно рассчитанная по времени, проводится словно бы безо всяких усилий.

В школе дзюдо, судя по всему, ведутся схоластические дебаты об относительной важности этой концепции дзю в бою в сравнении с побочным принципом одностороннего применения атаки, проведенной с полной координированной силой (го). На самом деле, соревновательная сфера дзюдо связана с усердной атлетической подготовкой и использованием всех возможных принципов стратегического применения в поединках с опытными и сильными противниками. Как и сумо, это искусство приобрело те спортивные качества, которые неизбежно затмевают его прежнюю ценность как метода самообороны, основанного на ответной стратегии контратаки. Спорт, как мы его знаем, содержит все соревновательные и агрессивные качества реального поединка между равными соперниками, которые стремятся к одной и той же цели — подавить или победить противника. Такая цель требует активного участия обеих сторон в соревновании, взаимообмене, который превращает поединок в драматическую и быстротекущую серию атак и контратак, обладающую высокой зрелищностью. Если бы принцип двухсторонности последовательно применялся в дзюдо, то одного атлета просили бы атаковать, в то время как другому оставалось бы только контратаковать, нейтрализуя стратегии атакующего за счет использования его собственных движений и приемов. Таким образом, стратегический обмен стратегиями, присутствующий в реальном соревновании, был бы утерян, и мы стали бы свидетелями достаточно статичного зрелища, в котором один борец тщетно атакует другого, а тот лишь парирует, уклоняется и/или нейтрализует каждую атаку. Таким образом, принцип двустороннего применения, как отметили Исикава и Дрэйгер, цитируя Кано, не может быть «применим во всех случаях».