Тайны Инков

Я не знаю более отчетливого выражения неукротимого достоинства, все еще живущего в душах аборигенов Анд, чем то, которое в 1953 году проявил в Пукио старик, проведший всю свою жизнь в жестоких тисках системы испанской асьенды в качестве крепостного на земле его собственных предков:

«Мы [аборигены/ желаем только того, чтобы правительство распорядилось о раздельном проживании мистис [европейцев] и индейцев и чтобы мы не обращались друг к другу за помощью. Тогда бы стало понятно, кто более ценен здесь, в Пукио. Мы, поскольку бедны, способны жить честно; они же пришли бы к нам за помощью; потому что они не знают, как возделывать землю, ни как ее орошать, ни как собирать урожай, ни как ухаживать за скотом. Ничего. Они ничего не умеют, кроме как садиться на лошадь и отдавать распоряжения. Они бы умерли с голоду, если бы должны были жить отдельно…»

Миф обретает свою силу из-за ограниченности человеческой памяти, ибо в устных каналах передачи нет места краснобайству. В нем пространство ограничено той информацией, от надежности передачи которой зависит будущее благополучие еще не родившихся поколений. Миф важен по определению. Эта глава есть история о том, почему хвост у Лисы черный. Потоп, настигший бедную Лису на горной вершине, действительно имел место, и что хвост у Лисы вымочился, было реальным историческим фактом. В самом деле, можно четко понять, почему хвост у Лисы черный, почему это событие было важным и какой именно мир был разрушен потопом. Возможно, причина в том, что создатели мифа оперировали определенным средством передачи, техническим языком мифологии. Подобные этому события из андского прошлого доступны настоящему, потому что составители андских мифов так того пожелали.

Чтобы понять, как оперирует астрономический уровень андской мифологии, необходимо кое-что знать о его. великой всеобъемлющей схеме, традиции пяти Мировых Веков, достигающей высшей точки в Пятом Веке, как это односторонне было объявлено инками[3].

Один из хронистов, размышлявших над пятью Мировыми Веками, был Фелипе Гуаман Пома Аяла («Гуаман Пома» означает «Хищная Пума»), местный дворянин из Уаманги, близ современного Аякучо, в северо-западной части Империи. Его работа (1584), величавшаяся «Письмом королю», была попыткой побудить короля Испании Филиппа II смягчить управление в Перу, показав, что его народ живет по более христианским-принципам, чем христиане.

Согласно Гуаману Поме, люди Первого Века жили в пещерах, боролись с дикими зверями и «блуждали затерянными в неведомой земле, ведя кочевой образ жизни». Люди Второго Века ютились в грубых круглых строениях, одевались в шкуры зверей, нарушили «девственность земли» и жили оседлыми поселениями. Люди Третьего Века размножились «подобно морскому песку», умели ткать, возводили строения, подобные тем, что строят сегодня, имели обычаи вступать в брак, жили земледелием, знали систему мер и весов, обладали общей традицией происхождения и проживали сообща в гармонии. В первые три Века война была им неведома. Четвертый Век, «аука пача руна», или «Век Воинов», начался с «внутренних конфликтов», которые быстро разрослись, придав характерный этому веку тип домов, крепостей на холмах. Воины оставили пашню и семью в прошлом; были разрушены мосты и введены человеческие жертвоприношения. Пятый Век был веком Инков. Вообще-то говоря, описание Гуаманом Помой Пяти Веков удивительным образом совпадает с археологическими находками, относящимися к последовательной смене и характеру культурных изменений в Андах.

Вторым источником, свидетельствующим о традиции Пяти Миров, был хронист Мартин де Муруа, испанский священник, чьи сочувствие аборигенам Анд и любознательность по отношению к их миру открыли ему не каждому доступную информацию.

«…начиная с сотворения мира и до сей поры сменили друг друга четыре солнца, не считая того, что светит нам сегодня. Первое погибло от воды, второе — от падения неба на земле… третье солнце, как они говорят, было погублено огнем. Четвертое — воздухом: нынешнее пятое солнце' они весьма почитают… и изобразили и символизировали его в храме Куриканча [Инкском храме Солнца в Куско] и запечатлели в своих кипу [завязанные узлами шнуры, используемые для счета и хранения записи] до 1554 года[4]».

Использование термина «солнце» как хронометрического эквивалента «мира-века» было общей для инков и ацтеков практикой, и нет необходимости подробно останавливаться на особых причинах для такого словоупотребления. Местным термином для «мира-века», используемым повсюду в Андах, было слово пача, как в примере с употреблением Гуаманом Помой аука пача руна в значении Века Воинов. Другой хронист, Хуан Сантакрус Пачакути Ямки Салькамайгуа, местный дворянин из района озера Титикака, упоминал эту же эру войны до прихода инков под названиями пурунпанча, калькпанча и татаякпанча в значениях «века варварства», «века нарушения границ» или «мрачного века».

Точное значение слова пача имеет решающее значение для понимания андской мифологической мысли. В век, подобный нашему времени, когда принято уплотнять данные, разбирать звуковые байты, обрабатывать слова и извергать информацию, мы бы, вероятно, резюмировали повествования мифа о Мировых Веках (чтобы упростить их усвоение) как истории «бедствий» и «катаклизма», ни на минуту не задерживаясь на употребляемых словах или не рассматривая, какое значение они могли бы передавать. Мы, например, не замечаем, что эти слова идут от возможных бедствий из нашего собственного мифологического наследия и что их жизнь все еще пульсирует у нас на кончике языка: «бедствие» («dis-aster») — это буквально «разделение звезд», а «катаклизм» от греческого kataklysmos означает «потоп». Поскольку в андской мифологии существовали такие же термины, которые вошли и в западные языки, то для верной передачи информации стоит быть точным в отношении их значения.

Испанские захватчики понимали слово пача в значении «мир» (mundo) или «земля» (tierra). Наиболее поверхностное описание понимания слова мир показывает, что этот термин имеет расплывчатое значение. В «Американском словаре Херитидж» английское слово мир обладает шестнадцатью разными определениями. Оно может означать планету Земля; Вселенную; определенную естественную среду, такую как «мир моря»; исторический период, вроде «Елизаветинского мира»; особую сферу, такой как «мир литературы»; средства к существованию, типа «мир бокса»; человечество в целом, как, в «мировом мнении»; и так далее. Важно поэтому отметить, что в авторитетном словаре кечуа Гонсалеса Ольгина (1608) имеется только одна запись для слова пача: «йетро suelo lugar», или «время земля место».

В то время как в западной мысли смысл слова мир передавался столь эластично, что мог означать некую «разновидность», приобретающую значение только посредством ближайшего прилагательного, кечуанское слово пача означает одну, и только одну, вещь: одновременно место и время. Если я сообщаю вам, что встречусь с вами в той же самой пача завтра, то уже из контекста нашего диалога вытекает, говорим ли мы о том же самом месте, том же самом времени или о том и другом сразу. В андском мышлении «это место» сегодня не есть то же самое «место» завтра. Пространство определяется временем, а особенности пространства составляют основу, из которой возникает время.

В английском языке мало слов, обращающихся непосредственно к тому объему человеческого опыта, называемому бытием, который можно определить как просто то, что можно ассимилировать и вынести. «Мир», в котором живем мы, современные люди, является калейдоскопичным, фрагментированным, продуктом изменчивых состояний. Мы принимаем факты, как они происходят, культивируем качество экзистенциального щегольства перед лицом будущих потрясений. Мы думаем о современной жизни так или иначе как об остром лезвии пока еще не состоявшегося будущего и живем соответствующей жизнью: в забытьи, в отчаянии, в раздражении, блуждающим огоньком.

3

Примечательно, что из всех других цивилизаций Нового Света преданиями о пяти мирах обладала только цивилизация ацтеков. С другой стороны, майя и хопи полагали, что их переход от невежества к цивилизации происходил на протяжении четырех «миров-веков», последний из которых продолжается до сего дня. В настоящее время в Центральной Америке и на юго-западе Соединенных Штатов потомки майя и хопи усаживают детей на колени и отправляются в город за солью и чаем. Но инки и ацтеки отошли от этого.

Пятизначной системе, похоже, свойственны определенные риски. Число пять рискованно произносить публично, ибо его произнесение по своей природе экзотерично, то есть означает способность проникать в истинный смысл вещей. Слово квинтэссенция, буквально — «пять сущностей», является термином из средневековой алхимии, означающим вступление на фаустовский перекресток, где перед посвященным открываются секреты неба и земли, а посвященный, в свою очередь, подвергается воздействию всех слабостей своей собственной природы. Доступ к квинтэссенции — это неизбежно неустойчивое положение, потому что в напряжении, возникающем между стремлением низшего начала природы употребить могущество данного знания и стремлением высшего начала природы оставить сию славу ее Творцу, не может устоять ни один человек. Даже Христос на горе торопил развитие событий, воскликнув: «Отстань от меня, Сатана». Как для низшего так и для высшего начал требуется жертва.

Знаменитое изображение человека в виде пентаграммы Лернардо да Винчи — с опирающимися на землю ногами, поднятой головой и распростертыми руками — выражало надежду его времени на то, что человечество в конце концов окажется свободно жить сообразно своей сущностной природе, но Ренессанс длился не очень долго. Лицевая сторона этого рисунка, «Черная» пентаграмма лишь с одной точкой, касающейся земли, выражала иные возможности, воспринимаемые от неба и направляющие их на пользу земной жизни. Размышление над основой чисел в западной традиции, начиная с Пифагора с его знаменитым принципом «числа — это вещи», искусно маскировало деятельность этой самой экзотерической из всех имевшихся школ.

Такие традиции все еще сохраняются у дервишей Накшбанди, которым вверено хранение знания о числах и символах.

Четырехзначные системы, как, например, выражаемая греческим крестом (+), являются внутренне устойчивыми. Число четыре, символ, предпочитаемый большинством индейцев Северной Америки, а также майя и андским крестьянством, представляет ведение правильного образа жизни. Вертикальная ось стоит как бы между мотивом и целью — то есть между трезвой оценкой пределов и возможностей человеческой природы, с одной стороны, и долгом человека по отношению к высшим силам — с другой. Горизонтальная ось принимает во внимание материальный мир, являющийся посредником между волей и средствами, то есть между такими формами племенной организации, как системы родства, модели поселения, продовольственная стратегия, с одной стороны, и потребностями естественной среды — с другой. Когда симметричное равновесие между этими четырьмя элементами нарушается — требуя ни много, ни мало либо человеческой природы, либо земли, — то возникает весьма стабильная система, способная бесконечно сама себя поддерживать, как может свидетельствовать опыт майя и хопи. В западной астрологии греческий крест внутри круга символизирует землю.

4

Если читатель удивлен тем, что обнаружил здесь схему, основанную на тех же началах — земле, воздухе, огне и воде, какие встречаются, например, в Древней Греции, то пусть примет во внимание, что точно так же был удивлен Селер, когда обнаружил ее в Мексике: «Эти четыре разные доисторические или докосмические века у мексиканцев, каждый из которых ориентировался на разное направление небес, удивительным образом Связаны с четырьмя элементами — водой, землей, воздухом и огнем, известными классической древности, и которые даже теперь составляют способ, которым цивилизованные народы Восточной Азии рассматривают природу».