Конь в малине

– Алло! – отозвался глубокий голос рыжей старухи. – Я вас слушаю!

– Будьте добры Виктора Петровича!

Секундное замешательство.

– А какой номер вы набрали? У нас таких нет.

– Извините, ошибся! – буркнул я и отключился.

Все в порядке. Мамочка сидела дома, и мне оставалось подождать, пока она выберется из берлоги. Продолжительность этого процесса, правда, была непредсказуемой, но такова уж специфика нашей профессии. Бывало, и всю ночь на декабрьском дожде проторчишь, да не в машине, а за ближайшим углом. Дело привычное!..

Я включил кондиционер, сел поудобнее, закурил очередную сигарету и стал смотреть в глубь необходимого мне двора.

14

Ждать пришлось почти до трех часов, так что я вполне окупил свои парковочные расходы. За это время успел выкурить полпачки «Кэмел», просмотреть в полглаза купленную еще возле «Секонд хэнд» спортивную газету (русскую, разумеется!) и позвонить Инге. Судя по тону разговора, та была занята, но мою просьбу достать хороший набор отмычек восприняла с пониманием. И даже не стала спрашивать, к кому это я собрался вломиться. Лишь поинтересовалась, не нужен ли мне «Сезам». Такой, замаскированный под записную книжку, у меня имелся, и я не стал настаивать, чтобы мне предоставили местный: все равно весь софт поступает в Россию через полмесяца, а мой «Сезам» был снабжен программой недельной давности.

Инга попросила у меня два часа времени и сказала, что после этого будет готова доставить мне инструмент по первому же телефонному требованию. Готова она выполнить и другие мои просьбы. Последнее было добавлено другим тоном, понятным лишь одному мне, и кабы не проклятая работа, я бы тут же изложил ожидаемую от меня просьбу…

А поостыв, подумал , что за два часа достать подходящий инструмент – это подвиг покруче двух вечеров подряд в одной и той же постели. Видно, контора Пал Ваныча занималась не одной только продажей медицинского оборудования. Впрочем, подобным в наше время не удивишь! Кто возьмется определить разницу между легальным бизнесом и грабежом либо рэкетом? Я бы не взялся…

Без десяти три старуха Паутова нарисовалась в глубине двора. Одета она была в модный брючный костюм светлых тонов, и если бы я сказал, что он смотрелся на ней, как на корове седло, то изрядно бы покривил душой. В правой руке она держала зонтик, а в левой – полотняную сумку.

Я погасил очередную сигарету, достал из сумки подходящие усы, налепил на верхнюю губу, напялил бейсболку. Завершив изменение внешности с помощью солнечных очков, дождался, пока Паутова-старшая удалится от подворотни метров на двадцать и выбрался из машины. Заметь меня сейчас блюститель парковок, он бы изрядно подивился выросшим за четыре часа полноценным усам. Однако тому было не до меня – он сдирал мзду с владелицы оранжевого «рено», причалившего к противоположному тротуару.

Следить за старухой было несложно – ее огненная голова выделялась в толпе, как костер в ночи. К тому же Паутова-старшая оказалась легкомысленна, словно пятнадцатилетняя школьница, – ни разу не оглянулась. Впрочем, откуда ей было знать, что в кильватере у нее торчит усатая подводная лодка в джинсах и очках?

Я попытался вспомнить план этого городского района, но безуспешно – ориентиром для меня тут был Невский, а мы топали в противоположную сторону. Прошли полтора квартала, свернули налево и выбрались в какому-то божьему храму. Старуху там, видимо, не ждали, поскольку она потащилась дальше, к странноватого вида зданию с большой буквой «М» и надписью «Станция «Владимирская» на стене. Тут ее тоже не ждали – она вновь свернула налево.

Через две минуты мы оказались на самом обыкновенном рынке, и рыжая принялась набивать фруктами свою полотняную сумку, а я шнырял в толпе, стараясь не потерять старуху из виду. Пришлось даже шугануть молодую цыганку в аляповатом сарафане и не менее аляповатой шали, надумавшую отвлечь меня от слежки перспективой узнать собственную судьбу. К счастью, препирательство наше получилось тихим и недолгим…

Вскоре старушенция наполнила свою сумку и устремилась к выходу. Я тут же пристроился в кильватер. Мы вернулись к метро, в очередной раз повернули налево, а метров через двадцать Паутова-старшая нырнула в парадную довольно невзрачного дома. Я проследовал мимо и устроился поодаль, на скамеечке.

На этот раз я успел выкурить всего лишь две сигареты: старушенция появилась на улице через сорок минут. Выглядела она слегка расстроенной. Я проводил ее до родного двора-колодца, отщипнул усы, спрятал в карман и быстренько вернулся к «Владимирской». Толкнул дверь, за которой побывала рыжая.

Звякнул колокольчик. Я оказался в небольшом тамбуре с тремя дверями (считая и ту, через которую вошел). Одна из двух других оказалась открытой, возле нее расположилось застекленное окошко с выкрашенной белилами полочкой. Над окошком висел бумажный лист с отпечатанной на принтере надписью «Меблированные комнаты г-жи Подрядчиковой. В наем».

– Желаете комнатку, молодой человек? – Из открытой двери на меня смотрела толстая клуша пенсионного возраста с коротко подстриженными седыми волосами. – Недорого. Двадцатка в сутки.

Видимо, это и была «г-жа Подрядчикова». Она так и лучилась счастьем – будто я был блудным сыном, вернувшимся наконец к родимым пенатам.

– Спасибо, – сказал я дружелюбно. – Комната мне не нужна. Мне нужна Альбина Паутова. Рыжая такая, с зелеными глазами. Поселилась у вас на днях.

Счастья на морщинистой физиономии «г-жи Подрядчиковой» поубавилось. Теперь я был не блудный сын, а надоедливый коммивояжер, пытающийся всучить бедной женщине тридцать пятую скороварку.

– Нет ее!

– Давно ушла?

– Еще утром. Как проснулась, так сразу и ушла!.. А вы, собственно, что за птица с допросом вместо яйца?

Я достал из кармана десятку:

– Такое яйцо подойдет?.. Будем считать, я снял у вас комнату на сегодняшний вечер.

Счастья у хозяйки не прибавилось, но десятку она взяла. Буркнула:

– Только чтобы после одиннадцати духу твоего здесь не было. У меня не публичный дом.

– Не будет, мамаша, ни слуху ни духу, – заверил я. – Мы управимся задолго до одиннадцати.

– Ладно, сгинь с глаз моих! Третий этаж, комната тридцать четыре. – Клуша уползла в свое логово.

Со спины она напомнила мне старинный комод, виденный как-то в римейке «Унесенных ветром».

Я проводил «г-жу Подрядчикову» признательным взглядом, резво взбежал по ступенькам и позвонил в комнату тридцать четыре.

Никакого ответа.

Я сделал еще четыре быстрых, вдогонку друг за другом звонка.

– Кто там? – послышался голосок. Глубокий, как… ну вы сами знаете.

– Санитарный инспектор Петров! – рявкнул я. – Соседи жалуются, что от вас к ним клопы ползут.

– Какие клопы? – от неожиданности она открыла. – Почему вы без хозяйки, инспектор?

А когда попыталась закрыть, я уже вставил в щель каблук. Преодолев хилое сопротивление, распахнул дверь пошире, пролез в комнату и только теперь дал ей возможность осуществить задуманное. Однако она все еще стояла, разинув рот, и управляться с замком мне пришлось самому. Наконец голосок вновь прорезался:

– Кто вы такой?

Я не ответил: я разглядывал ее.

Лицом она действительно походила на свою мать. Но телом это была девочка-подросток, безгрудая и узкозадая, таких мы в школе называли ruler – линейка. На ней был тренировочный костюм с эмблемой «Adidas», и от шеи и ниже она была очень похожа на мальчика. Но глаза принадлежали женщине, к тому же смертельно перепуганной. Хоть и пытающейся хорохориться…

– Если вы сделаете хотя бы шаг, я закричу! Здесь очень тонкие стенки, а соседи сейчас дома.

Я понял, что она так и поступит, и постарался не делать резких движений.

– Зачем кричать, дорогая? Клуша внизу думает, что я ваш любовник, вы думаете, что я киллер, а мне всего-навсего надо с вами поговорить.

Она прищурилась, пронзила взглядом мою физиономию:

– Да-да! Вы же пустой! Что вам надо? Кто вы такой? Санитарный инспектор из вас, как из меня уборщица!