Черта

— Ой. Прости…

(спешно, пристыжено захлопнула)

— Уродина!

— Ты че творишь?!!

— Говорила же не лезь!

— А ты не говорила, что там Лера.

— Бараниха.

…

(уже не слушала, не слушала я дурные, больные, ненужные звуки)

От шока… застыло всё внутри —

Размякло, раскисло письмо от воды!

Поплыли, заплакали буквы.

Бог мой!

Нет! НЕТ! ПРОШУ!

Черт…

… порвалось.

Да что ж такое!!! ЧТО ЗА ЖИЗНЬ!!!!!!!!!!!!!

(Света)

— Уничтожила письмо?

— Уничтожила.

— Что писал?

…

— Что скучает.

— А, ну… эт нормально.

— Свет, я, кажется… люблю его. Очень люблю.

(невольно передернула плечами)

— Это же хорошо? Да?

— НИЧЕГО ХОРОШЕГО! — (резкий рывок, разворот и убежала прочь)

Вот дерьмо…

Глава Сорок Вторая

(Лера)

Я понимаю, понимаю, почему так всё выходит.

Чем больше преград, чем больше НЕЛЬЗЯ…. тем СИЛЬНЕЕ начинаешь сопротивляться, вестись, волочиться за веревочкой,

… тем сильнее чувства.

Встретились бы мы так, где-то на улице, во дворе, или даже пусть и здесь…. но без этих больных правил — всё было бы иначе.

Еще не один месяц прошел, прежде чем что-то яркое вспыхнуло в моем сердце. В моем, в его.

А от постоянного накала — пламя разгорелось вмиг, подобно взрыву, вспышке.

Глупой, неукротимой, вспышке.

И что теперь? ЧТО ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ????

Осталась последняя встреча. Одна. Одна-единственная.

И всё.

Данила успокаивает, говорит, что что-то придумает.

Но что? ЧТО?

Ничего.

А потому не верю.

НЕ ВЕРЮ.

Я — не циник. Я — РЕАЛИСТ. Да и только.

И только…

Еще одну неделю, одну неделю мне пережить.

Не знаю, отчаяние это, или апатия (верная гончая депрессии). Но стало как-то проще.

И я даже уже рада, что записка порвалась, размякла… Уничтожена. Стало НАМНОГО проще.

Нет ничего, чтобы мне доказывало ЕГО существование.

Мой накал достиг апогея, взорвался истерикой.

Нервным срывом… и теперь… в душе ПУСТО.

Пропали чувства, переживания, жажда поскорее получить то, что сердце просит.

Терпение — или равнодушие?

… не знаю.

Да и разве, по сути, это так важно? Что-то меняет?

Не думаю…

В моем сознании упорно стала зарождаться мысль, что все что вокруг меня — сон. А лучше — миражное видение, придуманное больным рассудком.

Ничего настоящего. И нечего переживать.

Подобно роботу жить… жить по кругу, без происшествий. Пусть ничего не будет вокруг. И никого.

Ни с кем не хочу общаться. Ни с кем…

— Лерка! Завтра воскресенье!!!

— И что?

— Как что? Лера…

Ты знаешь, эта твоя сдержанность… уже даже не смешно. Может, хватит?

— Не понимаю о чем ты.

— Все ты понимаешь!

Ау! Не уходи, когда я с тобой общаюсь!

— Я хотела повторить морзянку. Будешь со мной?

— Издеваешься?

— Ну и ладно, — несмело передернула плечами. Раздраженно скривилась. — Если что, я в библиотеке.

— Лера, ты хоть понимаешь, что сейчас больше похожа на зомби, чем на обычного… угрюмого человека?

— Мне всё равно.

Прости,

Я спешу.

— Дура!

Едва потух свет, едва зашторили портьеры будничной жизни, как безумие, гадкой, мерзкой змеей стало извиваться в голове.

Бог мой, мне как-то неприятно,

… противно? Нет, не то.

Страшно! Да. страшно… ехать завтра.

Больше всего я не хочу его видеть. Ведь только он, он! Мой Данила может вернуть мне чувство того, что живу, что не сплю.

А я… а я не хочу этого. НЕ ХОЧУ!

Мне понравилось жить под пеленой, в тумане, в дурмане,

… где приглушенные звуки, притупленные чувства, да и видимость — почти нулевая.

Всю эту неделю я пробыла в каком-то больном трансе, прострации

… но там — ТИШИНА, там — ПОКОЙ! И там… НЕТ СТРАХА.

Там все размеренно и правильно:

Боль — приемлемо, и даже приятно;

Предательство — логично;

Смерть — очень даже… практично.

Там нет чувств. Нет.

И это не кокон — куда может достучаться бренный мир,

в чьей стенке можешь продолбить малюсенькую дырочку… и наблюдать за окружающими.

НЕТ!

Там полная изоляция. Полная герметизация.

Там даже вакууму есть чему позавидовать.

ТАМ РАЙ БЕЗДУМЬЯ И БЕСПЕЧНОСТИ.

И я хочу там оставаться… всегда.

Черт, плАчу…. Я снова плачу, реву. Реву — ведь чувствую, осознаю угрозу своему "Пустынному" миру. Предвкушаю гадкое тепло… для моих льдин.

И почему я вчера не сломала себе чего-нибудь? Можно и голову…

Почему не оставят меня где-то здесь, взаперти, подальше… от счастья?

Глава Сорок Третья

— Лера, ты идешь?

(тяжело сглотнула)

— Да.

— Так садись в машину, все уже ждут.

Лера, что случилось?

— Я его не хочу видеть.

— Что? Кого?

— Данилу.

— Не поняла???

(глаза округлились у Светы, а на лице — полный нонсенс)

Черт. Что я несу?

Кому я это говорю? Кому?

Той, которой наплевать на свое будущее? На то, что будет завтра?

Для которой любовные сумасшествие важнее трезвого рассудка?

— Да так… забудь. Шутка.

— Очень смешная… шутка, — (истерично рассмеялась, скривилась)

— Прости, — и вмиг помчала к авто.

Хоть выскочи в окно,

… сбежать, сбежать бы от своей участи.

Я едва смогла в себе удушить чувства, эмоции,

как снова должна раскрыться вере, надежде

надежде на счастье.

И зачем?

Чтобы вновь пережить трагедию?

Вновь умереть?

Дебильность! Идиотия! Кретинизм!!!

— Лерка, он твой Даня.

(замерла; замерла, боясь даже обернуться, дрогнуть; боясь увидеть)

— Ты что… даже не посмотришь на него?

— Света, займись своим делом. Нечего ко мне лезть.

— Бьен,

пардон, мадемуазель.

(скривилась в ответ; резкий разворот — и пошагала прочь)

Вот так лучше.

— Юрий Дмитриевич, можно я посижу сегодня на базе?

— Что? Почему?

— Не обращай на нее внимания, Юр. Это у нее рассудок клинит.

Валерия, хочу Вам напомнить, что у нас сегодня Турнир, и как моя напарница, ты обязана быть на поле.

— Неужели?

А карту ты снова будешь по обеде учить? Или, как и обязан Капитан, начнешь сразу?

(застыла, замерла)