Страница 78 из 82
Пепел усмехнулся. Савинков. Урок на будущее. Хочешь сделать ближнему гадость? Сделай. Но тихо. Чтобы он не знал, кто эту самую гадость подстроил. А кавалерийский нахрап — признак ограниченности и недальновидности. Вот так, родной. Сиди теперь в каюте, отдыхай.
Петю вытолкали из зала, закрыли дверь.
— В торгах имеет право принять участие только ложа «А». — Ведущий очертил круг «избранных». Тех, кто пришел с депозитами. — Начальная цена за комплект… — Ложа «А» отчаянно выдохнула. «Комплект». Как печенье в коробке. — Два миллиона долларов. Кто больше?
— Три! — подал голос кто-то из задних рядов.
У «новых» от таких цифр глаза полезли на лоб. Вот где крутость-то!
— Четыре.
Настоящие знатоки понимали, что цена полотен около пяти миллионов, посему торговаться тысячами и даже сотнями тысяч пока не имело смысла.
— Четыре пятьсот.
Пепел обернулся. Ага, прорезался Козельцев.
— Шестьсот!
— Четыре семьсот!
— Семьсот пятьдесят.
Остальная часть зала повернула головы. За прыжками цен следили, как за полетом мяча на финальном матче Уимблдона.
— Четыре восемьсот.
— Восемьсот пятьдесят.
— Пять! — Снова Козельцев.
Умница, порадовался Пепел. Это был единственный момент, когда он всей душой, абсолютно искренне болел за Владимира Андреевича. Давай дави их.
— Пять сто!
— Пять сто пятьдесят!
— Двести!
— Триста!
— Триста двадцать!
Так, перешли на десятки.
— Пять пятьсот, — и опять Козельцев.
Спокойный, хладнокровный, как игрок в покер. Зал притих.
— Пять миллионов пятьсот тысяч долларов справа — раз! — крикнул ведущий азартно. Народ быстро прикидывал. Вместе с процентами устроителям уже получается шесть миллионов пятьдесят тысяч. — Пять миллионов пятьсот тысяч долларов справа — два! Пять миллионов пятьсот тысяч долларов справа…
— Шесть!!! Я даю шесть!!! — донесся из-за двери каркающий выкрик Пети Савинкова.
— Шесть, — «перебил» кто-то.
— Шесть пятьсот. — Козельцев казался непробиваемым.
— Шесть миллионов пятьсот тысяч долларов справа — раз, — захлебывался восторгом ведущий. — Шесть миллионов пятьсот тысяч долларов справа — два!
— Семь!!! Семь!!! — бесновался за дверью Савинков.
— Шесть миллионов пятьсот тысяч долларов справа… — Ведущий занес молоток. — Прекрасные миниатюры голландских мастеров конца пятнадцатого века! Шесть миллионов пятьсот тысяч долларов справа — три!!! — Молоточек ударил по подставке. — Продано!!!
— Поздравляю, Владимир Андреевич, — донеслось из-за спины Пепла. — Очень удачное приобретение.
— А ты-то чего отказался?
— Да я бы не отказался, но у меня сейчас денег — хрен и дыра от бублика. Все в деле крутится. Зараза…
— М-да. Если бы горбатый оказался в зале, пришлось бы Андреичу до «чирика» подняться.
— А чего он так орал-то?
— Да депозит свой умудрился посеять где-то, растяпа.
За спиной засмеялись не без злорадства.
Пепел слушал разговоры и улыбался, словно это он только что приобрел заветных голландцев за семь миллионов сто пятьдесят тысяч долларов, включая процент.
Это был триумф. Владимир Андреевич ввалился в каюту и тут же направился к бару. Он чувствовал себя вымотанным и опустошенным. Ему было просто необходимо выпить. Немедленно. Козельцев и вовсе напился бы, если бы не завтрашний самолет.
В дверь деликатно постучали.
— Да?
Он знал, кто это. Собиратели, собратья по хобби. С поздравлениями. От концертного зала до своей каюты он добирался минут сорок. Его постоянно останавливали, жали руки, говорили слова восхищения. Теперь это его голландцы. Владимир Андреевич ощущал благодарность к Пане, человеку, который уступил ему свой тур. Пусть по баснословной цене, но оно того стоило.
Дверь открылась, и в каюту заглянул один из устроителей круиза, моложавый улыбчивый мужчина. В руке он держал аккуратную кожаную папочку.
— Добрый вечер еще раз, Владимир Андреевич. Я хотел лично поздравить вас с шикарным приобретением.
— Спасибо. Вы, наверное, пришли по поводу оплаты?
— Э-э-э-э… Ну, скажем, обсудить порядок наших дальнейших действий.
— Не проблема. — Козельцев положил на стол депозит. — Это два миллиона. Остальное я положу завтра утром.
— У меня к вам следующее предложение. — Устроитель достал из папочки документы. — Здесь все необходимые бумаги. Вы можете заполнить их сейчас, а завтра утром, чтобы вам понапрасну не беспокоиться, я схожу в банк и осуществлю перевод указанной суммы.
— Отлично, — согласился Владимир Андреевич. — Так и поступим.
— Подтверждение вашей платежеспособности у нас есть, — пробормотал устроитель, выкладывая бумаги на стол. — Это депозит на оставшиеся четыре миллиона пятьсот тысяч долларов, на предъявителя. А это, на шестьсот пятьдесят тысяч, на нашу фирму. Реквизиты я уже внес. Вам осталось только поставить подпись. Так. И еще это… Расписка, что вы извещены о запрете продажи данных полотен за границу Российской Федерации.
Козельцев подписал нужные бумаги.
— Это все?
— Да, — вежливо улыбнулся мужчина и слегка поклонился. — Приятно иметь с вами дело.
— Во сколько мы прибываем в Стамбул?
— В семь.
— Ну, это слишком рано. Я рассчитываю встать часиков в одиннадцать, выпить кофе, позавтракать, а где-нибудь к часу дня сойти на берег. — Владимир Андреевич улыбнулся.
— Насчет картин… Вы хотите, чтобы мы положили их в сейф?
— Принесите их, — Козельцев не мог удержаться, чтобы еще раз не взглянуть на теперь уже свои шедевры. — И вот еще что. У меня к вам будет просьба. Поставьте у дверей пару охранников, если это не трудно. Не то чтобы я боялся, но береженого бог бережет.
— Конечно. Никаких проблем.
Он едва успел выйти, как в дверь снова постучали.
— Войдите!
На сей раз стучавшим оказался старый владелец голландцев. Подслеповатый забавный старикан в дешевом костюме. Он вошел в каюту как-то бочком, остановился у дверей.
— Добрый вечер.
— Добрый, — улыбаясь, шагнул навстречу старику Владимир Андреевич. — Рад вас снова видеть. Что это вы так скромно стоите? Вы у нас теперь миллионер. И не какой-нибудь, а долларовый. Поздравляю.
— Благодарю, — кивнул Пепел. — Очень непривычное ощущение.
— Ничего. Привыкнете, — заверил его Козельцев.
— Послушайте… — Старичок замялся. — Мне, право, несколько неловко, но… Дело в том, что я пока не платежеспособен. А мне хотелось бы как-то отметить… Такие случаи не часто бывают.
— Я понимаю. — Козельцев полез в карман за бумажником.
— Вы меня немного неправильно поняли, друг мой. Дело в том, что я никого не знаю на этом корабле. Я первый раз плыву на таком огромном судне. Может быть, вы составите старику компанию? Хотя бы ненадолго.
Владимир Андреевич незаметно вздохнул. Не то чтобы ему было жаль старика, но… Он чувствовал себя почти счастливым. Наверное, таким же счастливым, как в тот день, когда купил свою самую первую картину. Как сейчас помнил, это был Шишкин.
Да и действительно не мешало бы отметить. Каждому свое. Старику — продажу. Ему — покупку, а заодно и окончание того кошмара, который происходил с ним на протяжении недели.
— Но только ненадолго.
— Конечно, конечно, — заверил его старик. — Мне много и нельзя. Врачи не позволяют. Выпьем немного хорошего коньяку и скушаем что-нибудь… что-нибудь… экзотическое. Кстати, как вы относитесь к коньяку?
Владимир Андреевич мог бы сказать, что терпеть не может коньяки, но только махнул рукой.
— Мне кажется, уместнее было бы выпить шампанского.
— К сожалению, мне шампанское противопоказано. Углекислота, знаете ли, не способствует…
— Прекрасно. Выпьем коньяку и съедим что-нибудь экзотическое. Только давайте дождемся, пока принесут голландцев и поставят пару охранников у дверей.
— Разве вы не собираетесь сдать их в сейф? Впрочем, — старик махнул рукой, — я тоже сорок лет хранил их дома. Представляете? И ничего. Не украли.