Страница 71 из 81
Но еще прежде на арену китайского кино вышло "шестое поколение", заметно потеснив пятое. Как раз в момент, когда последнее достигло пика международного признания. Как раз в момент максимального коммерческого успеха китайских фильмов за рубежом, и даже в Америке, где доброкачественный эпос и соцреалистический пафос (переведенный на гуманитарную основу) нашел отклик в чувствительных сердцах. Как раз когда синоязычное кино было признано вторым в мире после англоязычного (синефилов стали называть синофилами).
Это был и момент вызревания коммерческого альянса, глобальной co-production между китайской, тайваньской и гонконгской ветвями киноиндустрии — индустрии, способной бросить вызов Голливуду хотя бы одной только жанровой традицией фильмов о martial arts — боевых искусствах. Заслуживает внимания факт, что и тайваньская режиссура, при большей склонности к постмодернистской медитации, тоже не избежала влияния советского киноэпоса типа горьковских трилогий. Одним словом, все три Китая оказались нам гораздо ближе, чем думалось.
"Шестое поколение", разумеется, во всем альтернативно "пятому" и считает как Имоу, так и Кайге консервативными "продуктами на экспорт". Как-то я спросил одного молодого китайского режиссера, почему в "Красном гаоляне водка сорго — красная, а не белая, какую пьют обычно китайцы. На что он ответил: "Это — fake, и все остальное в фильме — fake (фальшивка)".
Тем, чем для "пятого" была "культурная революция , для "шестого" стал расстрел на Тяньаньмынь. И недаром знаменитая площадь уже несколько раз фигурировала в китайском молодом кино, служа при этом самым разнообразным ритуалам — от официальных парадов и проездов глав государств до запуска бумажных змеев и встреч местных геев.
Это поколение "бастардов", незаконнорожденных, выкидышей", "выродков", без веры и корней. Новые режиссеры предпочитают делать фильмы не в государственной структуре и не в системе копродукций , а как "независимые". Как ни странно, им позволяют это, хотя и вставляют палки в колеса. Пессимизм и отчужденность молодых в континентальном Китае, разумеется, связаны с общественным и духовным климатом в стране. Однако и в Гонконге еще до воссоединения, и на Тайване атмосфера молодых фильмов мрачная, предапокалиптическая; для них характерны болезненная, сопряженная с насилием эротика и душная экзистенциальность.
Только ли потенциал экзотической сверхдержавы поработал на то, чтобы кинематограф Китая по меньшей мере на десятилетие оказался в фокусе мирового внимания? Уже давно есть подозрение, что китайская цензура с поистине восточным коварством работает на два фронта С одной стороны, она держит "на крючке" художников, с другой — возбуждает западное общественное мнение призраком запретов и репрессий, плодя фестивальные и журналистские сенсации.
Что касается восточного экзотизма в чистом виде, он раньше всего остального начал себя исчерпывать. Проэксплуатировав пикантное своеобразие китайской оперы, театра марионеток, искусства фейерверков и даже (не менее красочной) традиции публичных домов, кинематограф остановился в ощущении некоторой пресыщенности. Точка высшего успеха стала точкой кризиса. Выполнив свою историческую миссию, "пятое поколение" начало нехотя отступать в область легенд.
Одна такая красивая легенда связана с музой "поколения" Гун Ли. Некогда ее нашел Чжан Имоу среди нескольких десятков выпускниц театрального училища. Но рядом с ней была подруга-сокурсница — такая же красивая, такая же талантливая. Режиссер с обеими девушками целую ночь гулял по городу, не в силах сделать выбор — и тогда было решено бросить жребий-монетку. Счастье улыбнулось Гун Ли, ставшей с тех пор звездой, женой и верной спутницей Имоу — до недавнего времени. Пока не произошел скандал в благородном семействе: тридцатилетняя Гун Ли ушла к миллионеру из Малайзии и стала моделю "Л'0реаля".
Первый свой фильм без любимой актрисы Чжан Имоу назвал "Сохраняйте спокойствие". Снятый за небольшие деньги нервной ручной камерой, он был анонсирован в конкурсе 50-го юбилейного Каннского фестиваля, но китайские власти решили бойкотировать это событие. Не столько из-за картины Имоу, сколько из-за другой, молодого режиссера Чжана Чжуана, затронувшего гомосексуальную тему. Копия его фильма "Восточный дворец, Западный Дворец" была нелегально вывезена во Францию. У Чжуана отобрали зарубежный паспорт и посадили под домашний арест. Имоу тем временем находился в Италии, где ставил по контракту Травиату" на оперной сцене, и не стал настаивать на своем участии в Каннском фестивале. Выходит, пятое поколение интегрировалась в систему, уступив место для инакомыслия шестому?
Так или иначе, премьера Имоу состоялась лишь в Венеции. "Сохраняйте спокойствие" начинается как трагикомедия неразделенной любви. Герой преследует своими ухаживаниями длинноногую современную девицу (совсем не похожую на Гун Ли с ее классическими формами), но очень скоро сюжет отклоняется в другую сторону. И вырисовывается некая абсурдистская сатира на современный Китай, метафорически уподобленный сумасшедшему дому. Однако и этот ход не доведен до логического конца. Все завершается чересчур благостным финалом: выясняется, что люди в Китае в общем-то хорошие и душевные, а зло идет с Запада (один герой стилизован под Брюса Уиллиса, а другой хлещет коньяк "Камю"). Так что не совсем понятно, каковы были цензурные претензии, если они и были.
Между прочим, эта картина на родине Имоу имела чуть ли не самый большой кассовый успех. Вероятно, режиссер, отчаявшись удержать в руках фестивальную птицу счастья, взял курс на внутренний рынок. Возможно, в картине есть нечто, что говорит китайцам больше, чем нам. И все же обидно, что неудача постигла Имоу даже на уровне стиля, который он частично заимствует у модного гонконгского режиссера Вон Кар-Вая, создателя культового "Чанкингского экспресса". В результате фильм выглядит не только слабым, но и подражательным. Таково было в Венеции-97 мнение жюри и прессы. Тем не менее местная публика по старой памяти устроила Имоу — венецианскому любимцу и жертве цензуры — "утешительную" овацию.
Не хватало только Гун Ли. Актриса, сыгравшая в другом конкурсном фильме, имела все основания приехать в Венецию. Но не приехала, — может быть, чтобы избежать встречи со своим Пигмалионом.
Но Чжан Имоу не успокоился и в 1999 году привез в ту же Венецию (отказавшись дать ее в Канн) свою новую картину "Ни одним меньше". Поразительно, но она почти повторяет сюжет "Кюдзю идет в суд", только в роли упорной и принципаильной героини — 13-летняя деревенская девочка (новая Гун Ли?) Замещая школьного учителя, она едет в город за пропавшим учеником и возвращает его в школу. Фильм довольно лояльно показывает китайское общество, не отрицая его проблем (бедность, недостатки образования).
Имоу отправил письменную нотацию Каннскому фестивалю, уличив его в политиканстве. Венеция же наградила любимого режиссера за верность еще одним "Золотым львом". Так что последний крупный фестиваль XX века завершился все-таки победой китайского кино. Подтверждая, что своего расцвета в 90-е годы кинематограф достиг не в Голливуде и не в Европе, а в Азии.
"Извилистая тропа любви"
"Апассионата"
Расцвет дальневосточного кино принято отсчитывать со второй половины 80-х годов: на кинематографической карте яркими цветами окрасились белые пятна Китая, Тайваня, Гонконга, Южной Кореи. Японию открывать и окрашивать не было нужды: международная слава пришла к японскому кино значительно раньше.
Все началось полвека назад с того, что представительница Венецианского фестиваля Джулиана Страмьели случайно увидела в Токио фильм "Расемон" Акиры Куросавы, признанный критиками у себя на родине всего лишь пятым по рейтингу в списке 215 кинолент, произведенных в тот год в Японии. "Золотой лев" в Венеции, а затем "Оскар" для Акиры Куросавы стали началом "японского сезона", который продолжается до сих пор.