Страница 45 из 81
06 исчерпавших себя формах коллективной общности Моретти поведал в 1989 году в фильме "Паломбелла росса". Название, буквально переводимое как "красная голубка", означает по сути "красный гол", или даже не гол, а специальный прием в ватерполе, который позволяет обмануть вратаря и забить мяч в ворота. В этом фильме роль "аквариума" играет столь же реальный, сколь и метафорический бассейн. Микеле—Моретти возвращается в образе функционера Итальянской компартии и члена ватерпольной команды, страдающего от амнезии после автомобильной аварии. Задавшись пристрастным вопросом, что значит быть коммунистом в наши дни (год спустя Моретти вернулся к нему в документальной ленте "Предмет"), отъявленный нарцисс сидит у кромки бассейна и видит в нем отражение всей Италии, ее социального тела.
Он вспоминает, как ребенком отказывался лезть в воду, предпочитая "другой спорт", но как его насильно тянули на глубину. Как он в ужасе кричал: "Слишком много хлорки!" Как товарищи остужали его пыл: "Игра окончена, ты проиграл". Как он бунтовал против канцелярского "деревянного языка" коммунистов, в котором самым поэтическим образом были "негативные тенденции . Только человеку, некогда отравленному идеологией и сумевшему вернуть свой организм в естественное состояние, могла привидеться блестящая метафора идеологии-воды — обволакивающей, засасывающей и абсолютно прозрачной в своем бесплотном существе. Только Моретти могло прийти в голову использовать в качестве контрапункта политико-спортивным играм кадры из фильма "Доктор Живаго".
Моретти не пошел одной дорогой со своими кинематографическими ровесниками, чей стиль определяют как минимализм или нео-неореализм. В итальянском кино, все больше страдающем от провинциальности, Моретти остается единственным автором в европейском и отчасти французском смысле: его экранные высказывания отчетливы и ответственны; они могли бы показаться чересчур рациональными, если бы не оттенок легкого безумия, если бы не настроение, воссоздаваемое в кадре с чуткостью, которая побуждает вспомнить Отара Иоселиани. В смысле метода Моретти — наследник идеалистического кино 60-х годов, однако давно прошедший этап негативизма и свободно оперирующий багажом прошлого.
Пройдя положенный молодости путь производственных мытарств, Нанни Моретти как черт от ладана держится в стороне от студии "Чинечитта" и традиционного клана продюсеров. Он сам теперь хозяин своих фильмов, а заодно и некоторых чужих — из числа близких ему по духу кинематографистов. Он продюсировал и сам сыграл в "Прислужнике" Даниэле Лукетти, превратив прямолинейную политическую сатиру в зрелище двусмысленно утонченное. Такая же двусмысленность окрасила другой недавний фильм — "Второй раз" Мимо Калопрести, новой надежды итальянской режиссуры. Моретти выступил здесь в роли технаря-интеллектуала, которого судьба вновь сводит с террористкой, несколько лет назад покусившейся на его жизнь. Прошли годы — и уже ни фанатики борьбы с режимом, ни без вины виноватые жертвы не в состоянии понять, ради чего накалялись и кипели страсти. Италия словно проснулась от кошмарного сна и не может найти в нем хотя бы подобия логики.
Моретти опровергает любой навязанный ему образ. Вдруг он проявил себя отличным организатором, и ему даже стали прочить пост директора Венецианского фестиваля. Как типичный невротик, он любит сладости: его наваждениями стали крем Nutclla и шоколадный торт Sacher. Последний дал название созданной режиссером кинокомпании; кроме того, он открыл в Риме кинотеатр, сразу завоевавший известность своими качественными кинопрограммами.
Впрочем, не только в нем, но и на многих других экранах Италии прошумел "Дорогой дневник", награжденный призом за режиссуру в Канне и "Феликсом критиков" лучшему европейскому фильму. Практически бессюжетный, свободно скомпонованный из трех новелл и построенный на музыкальных созвучиях, этот фильм имеет двойной источник художественной энергии. Он в такой же мере апеллирует к глубоко личным фобиям, представленным с пугающей откровенностью, в какой и к современной политической ситуации, катастрофическому состоянию итальянского кино и памяти Пазолини. Восхитительно пластичная и раскованная, картина демонстрирует Мореттти во всех его .ипостасях и во всем блеске его странностей и чудачеств, которые становятся вдруг удивительно понятными и привлекательными.
И все же Моретти слишком долго безнаказанно входил в одну и ту же воду собственного нарциссизма. Последний опыт такого рода — фильм "Апрель" (1998) — оказался не столь удачным. Те же политические рефлексии (победа "левых", поражение "левых"), повернутые в глубоко интимную плоскость (режиссер становится отцом), эксплуатируются привычно, вяло и без былого лирического волнения. Уже не мальчик, грустный бородатый комик Моретти начинает утомлять даже родственные ему зрительские души.
Но что поделаешь. Моретти — режиссер, актер, продюсер, прокатчик — тотальный кинематографист. Его персонаж стал нарицательным — как мечтатель Достоевского или "человек без свойств" Музиля. И стало понятно, что этот пасынок итальянского кино на самом деле и есть его единственный на сегодняшний день "проклятый поэт". Он развивается, взрослеет, почти умирает и оживает снова, оставаясь всегда инфантильным — как само итальянское общество.
Его месса, его игра продолжается, даже когда она отдает предсмертной истерикой.
"Бразилия"
"Страх и ненависть в Лас-Вегасе"
"12 обезьян"
"Приключения барона Мюнхгаузена"
"Король-рыбак"
В ежедневном каннском выпуске журнала The Hollywood Reporter вечеринки, что устраивают кинокомпании по случаю фестивальных гала-премьер, получают оценки в виде условных единиц — бокалов мартини. Парти студии "Юниверсал" на пляже отеля "Карлтон" в честь показа фильма "Страх и ненависть в Лас-Вегасе" (Канн-98) заслужила высшую оценку экспертов — 4 мартини. Изысканный холодный буфет с последующим ужином, танцы под луной и прохладным ночным бризом под зажигательную музыку, десант знаменитостей во главе с Романом Полянским, Мирой Сорвино и героем торжества Джонни Деппом под ручку с Кэйт Мосс — таков неполный список самых привлекательных моментов приема. В качестве отрицательного момента рецензенты отметили лишь один: зверства секьюрити, из-за которых в зону вечеринки не только было трудно войти, но и из нее выйти.
А на следующий день появились другие рецензии — на сам фильм. Почти все они оказались уничтожающими, и в критическом рейтинге оценка "четыре" означала уже не высший, а едва ли не самый низший балл из десяти возможных. Пресса с тайным злорадством выражала беспокойство за дальнейшую судьбу и кредитоспособность режиссера картины Терри Гильяма. Иронизировала по поводу того, что употреблять наркотики куда более приятно, чем наблюдать за теми, кто это делает. Сам Гильям был подавлен реакцией на фильм, потребовавший колоссальных усилий, чтобы за 18 миллионов долларов организовать съемки в раскаленной пустыне, построить декорации в голливудских студиях и на месте хотя бы частично восстановить атмосферу Лас-Вегаса начала 70-х годов.
В данном случае не стоит слепо доверяться критикам, лучше самим вместе с Джонни Деппом и его партнером Беницио Дель Торо (подобие Дон-Кихота и Санчо Пансы, которые борются с ветряными мельницами) посетить Лас-Вегас — признанный символ Американской Мечты. "Город пороков", где оживают призраки четвертьвековой давности и мгновенно материализуются глюки. Этот опыт стоит предпринять хотя бы потому, что в сегодняшнем мире трудно сыскать режиссера с более причудливой и буйной фантазией, нежели Терри Гильям. И он сам, и его герои всегда ухитряются вырваться из давящей обыденности с помощью разного рода галлюциногенов — не только химического, но и вполне натурального происхождения. Разве не таково оно у выдуманных авантюр, сказочных подвигов, невероятных путешествий? И, как сказал один из немногих доброжелательных критиков картины, "нет необходимости обкуриваться, идя на этот фильм: он сам это сделает за тебя".