Страница 13 из 16
– Так вот, на чём мы там остановились, – как ни в чём не бывало, продолжил я скучающим тоном, – а, да, так сколько у тебя детей?
Староста икая и трясясь, едва слышно ответил:
– Четверо.
– Да? – восхитился я, – и сколько кому лет?
– Старшему восемнадцать вёсен исполнилось, среднему пятнадцать, дочери десять и младшенькому пять, – всё так же, сиплым шёпотом, ответил он.
– Чудно, – снова обрадовался я, – значит, через год мы снова встретимся поэтому же вопросу, и что ты мне расскажешь?
– Только чистую правду, господин, – завопил староста, видя, как говорят врачи, свет в конце туннеля.
– Вот-вот, – улыбнулся я ему, – чистую правду. А что будет, если ты нарушишь своё слово?
Тут староста побледнел и сглотнул.
– Да, ты правильно всё понял, – улыбнулся я ему, заставляя додумывать остальное. – Дочери как раз одиннадцать будет, – ни к чему сказал я вслух.
Староста бросился на пол и, плача, закричал:
– Не погуби, отец родной, не погуби, всё исполню, как велишь, всё расскажу, Богом Единым клянусь, только не погуби.
Я понял, что клиент полностью дозрел и готов к разговору, поэтому, сделав лицо и голос, как у Горбуна из «Место встречи изменить нельзя», сказал.
– Садись-ка, дядя, на стул, покалякаем о делах наших скорбных. Перебьёшь меня – пеняй на себя.
Староста вспорхнул на стул и стал похож на внимательную глубоководную рыбу, если такие бывают, конечно.
– Значиться так, – по-прежнему копируя тон, начал я. – Забирать у тебя я пока ничего не буду, это первое. Второе, барщину на своих полях отменяю. В-третьих, скупщику фруктов без моего ведома не продавать ничего. В-четвёртых, ввожу оброк, будете вместо барщины отдавать мне ежемесячно пятую часть произведенного каждой семьёй, деньгами, хотя на первое время согласен брать натурой. Причём мне не важно, что кто-то может заплатить, а кто-то не может: хоть скидывайтесь всей деревней, но либо пятая часть доходов каждой семьи будет у меня, либо деревня быстро сократиться до тех, кто может выплачивать такой оброк. В-пятых, деревня под моей защитой, и если на вас нападают, шлёте ко мне гонца. В-шестых, пришлёшь ко мне на подхват парнишку расторопного, будет у меня за это жалование получать. В-седьмых, завтра поутру я приду в деревню, а ты собери всех мужиков, предложение у меня к ним есть одно. Ну и, наконец, в-восьмых: составишь список всех деревенских семей, со скотом и прочим добром, и принесёшь мне. Всё запомнил?
Староста согласно закивал головой.
– Вопросы есть? – спросил я.
Староста отрицательно покачал головой, видимо, всё ещё находясь под действием моей угрозы.
– Ну, значит, до завтра, – сказал я ему, – буду поутру.
Староста неверяще посмотрел на меня и, пятясь задом и всё время кланяясь, вылетел из комнаты.
Слыша, как тот бежит вниз по лестнице, я сел за стол и выдохнул. Кто знал, чего мне дались все эти запугивания, я просто внутренне умолял старосту не доводить дело до греха. Видимо, он внял моим мольбам и не стал показывать гонор, даже если таковой у него был.
Что ж, вздохнул я, успокаиваясь, теперь займёмся казной. Сзади кабинета располагалась маленькая кладовка, по совместительству сокровищница. Хотя, когда я туда зашёл, то понял, что сокровищницей я обозвал этот пыльный чулан зря. Кругом были только пыль, старые ржавые доспехи, мечи, да куча пустых сундуков.
Начихавшись, я выкинул всё из чулана и произвел ревизию сундуков. Мне повезло, ежегодная выплата непонятной «охране» ещё не состоялась, поэтому я оказался счастливейшим обладателем целых пятидесяти кесариев – всё накопленное бароном, путём неправильного ведения хозяйства. Я уже не удивлялся, что тот участок памяти в котором я несколько раз пытался покопаться и всякий раз бросал это занятие из-за начинающихся головных болей, иногда сам подсказывал мне названия тех или иных предметов, или названий, который я раньше не знал.
– Ну что ж, – почесав затылок, сказал я сам себе, переправляя монеты в кошель. – Левел первый: скилы на минимуме, из бабла пятьдесят золотых, задача – захватить мир.
Приказав Герде отправить всё железо Дарину, тряпки пустить на ветошь, а чулан и сам кабинет отчистить и отмыть от пыли, я пошёл в кузню, до конца дня становясь подмастерьем. Гном отрывался на мне вовсю, видимо, припоминая утренние приколы.
Утром я встал очень рано и, пройдя в кабинет, где решил устроить себе гнёздышко на зиму, проверил выполнение задания. Герда постаралась на совесть, видимо, что-то такое староста ей поведал, так что теперь и она, и Марта испуганно на меня смотрели, как будто ожидая, что через минуту я превращусь в ужасного монстра.
Скинув все деньги в небольшой сундук, я вышел из чулана и запер его на ключ, который повесил себе на шею на мелкой цепочке.
Выйдя во двор я поймал Марту, которая кормила гусей и спросил:
– Марта, у вас вообще есть животные, которые мышей ловят?
Получив утвердительный ответ, что кошки в наличии имеются, но, так как барон питал к ним отвращение, то их появление в замке было запрещено.
Пришлось приказать, чтобы замок срочно населили тремя самыми продвинутыми мышеловами, а также перенесли кровать барона в кабинет, поставив её рядом с камином. Без белья, всё бельё она может забрать себе. Но саму кровать вымыть и выскоблить, чтобы и пятнышка на ней не было.
– С завтрашнего дня к тебе в подчинение поступит новый боец, будешь его гонять в хвост и гриву. Понятно?
Поняв по остеклевшим глазам кухарки, что она андестенд, я отправился в деревню. Подойдя к ней, я увидел творящийся ажиотаж, мужики уже собрались возле дома старосты и оживлённо переговаривались между собой. Завидев меня, все затихли, причём создалось такое впечатление, что замолчали даже собаки и мухи.
Навстречу мне буквально вылетел староста и, постоянно кланяясь, проводил до крыльца. Встав на него я осмотрел присутствующих: взгляды были разные – заинтересованные, напуганные, дерзкие – в общем, всякие.
– В общем, так, мужики, – начал я, собравшись, показать перед ними слабость или нерешительность было нельзя. – Поскольку барщину я на своих полях отменил, то теперь поля простаивают, так?
Мужики напряглись и из толпы кто-то ответил:
– Так, хозяин.
– Ну так вот, сдаю всю свою землю в аренду тому, кто отдаст мне с неё треть урожая.
Это заявление прогремело громом среди ясного неба. Мужики принялись переглядываться и переспрашивать друг друга, правильно ли они поняли мои слова. Из книг барона я знал, что все мои земли в десять раз больше общей площади всех остальных земельных участков деревни. Поскольку барщину все отбывали как придется, то хорошо обрабатывалась в лучшем случае одна десятая часть всей земли, почему и доходы от зерна были такими низкими.
Из толпы выдвинулся один, с дерзкими и внимательными глазами.
– Значиться, хозяин, землю раздаёшь? – задал он вопрос, внимательно следя за моим лицом.
– Сдаю в аренду во временное пользование, на неопределённый срок, – поправил я его.
– Но даёшь пользоваться любому, значить? – уточнил мужик.
– Тому, кто в конце сезона отдаст мне с них одну треть урожая, – снова уточнил я.
– Получается, ты даёшь мне, допустим, землю, я работаю ведь год и отдаю тебе с неё всего одну треть? Остальное всё себе забираю? – недоверчиво уточнил мужик.
– Точно, – кивнул я, удивляясь продвинутости крестьянской мысли.
– Не серчай за вопрос хозяин, а тебе с этого какой резон? – задал вопрос мужик. – Ты ведь столько земли отдаёшь всего за треть урожая.
– Ну, скажем, так, – едва не заржав, сказал я ему серьёзно, – хочу, чтобы деревня моя богатела и процветала.
Мужик посмотрел на меня, потом на старосту и, махнув рукой, сказал:
– А, была не была! А что, я землю сам выбрать могу?
– Разумеется, – сказал я скучающим тоном, – кто, первый согласится, тот первый лучшую землю себе и выбрать сможет.
От моего заявления у мужиков отпали челюсти.
– Тогда беру десять десятин, – быстро произнёс первый мужик.