Вашингтон

Тем не менее к марту Континентальная армия поредела до жалких двух с половиной тысяч солдат. На людях Вашингтон бодрился, но, оставшись один, не мог сдержать слез; он был подавлен и несчастен. Неудивительно, что он заболел и настолько ослаб, что мог заниматься лишь самыми неотложными делами. По счастью, в середине марта в лагерь приехала его дорогая супруга; теперь было кому довериться и поручить ведение «домашних» дел.

Марте Вашингтон, наверное, тоже было одиноко в Маунт-Верноне. Джеки был поглощен семейными заботами: в прошлом году у него родилась дочь Элизабет Парк Кастис, и Нелли снова ждала ребенка. Здесь же, в ставке мужа. Марта была незаменима. Джордж расцветал при одном ее появлении. Она устраивала уютные домашние ужины, увеселительные верховые прогулки и вообще была душой общества — довольно обширного, состоящего из приятных молодых людей, в том числе офицерских жен. С последними Вашингтон охотно любезничал и вел светские беседы.

Женское общество не было привилегией офицеров: за армией следовали солдатские жены и подруги, не говоря уж о проститутках; они стирали, шили, стряпали, получая паек. В периоды затишья Вашингтон смирялся с их присутствием, но во время похода женщины, особенно беременные и с малыми детьми, были большой обузой для армии. Однако он не мог их прогнать из-за их мужей и возлюбленных, порой самых опытных и лучших его солдат.

С приходом весны возросла тревога: что замышляет Хоу? Он уже попытался выманить американцев в поле, чтобы устроить генеральное сражение, но Вашингтон не клюнул на эту приманку. Ему приходилось делить свои и без того невеликие силы, чтобы караулить врага у Гудзона и в Мидлбруке. Разведка донесла, что Хоу нанимает лоцманов, знакомых с рекой Делавэр; значит, он хочет захватить Филадельфию с воды.

Англичане действовали в нескольких направлениях сразу. 25 апреля губернатор Нью-Йорка Уильям Трайон высадился в Коннектикуте и захватил склады Континентальной армии в Данбери. Узнав об этом, командиры местного ополчения Дэвид Вустер, Голд Силлиман и примкнувший к ним Бенедикт Арнольд (для обсуждения вопроса о своем повышении направлявшийся в Филадельфию, куда в начале марта 1777 года вернулся из Балтимора Конгресс) собрали около семисот солдат и отправились в Данбери. Рота Вустера дважды атаковала арьергард британцев; во время второй атаки генерал был смертельно ранен и умер пять дней спустя. Главное столкновение произошло при Риджфилде: ополченцы Арнольда сражались на улицах города и отступили, нанеся врагу существенный урон. Арнольд перегруппировал свои войска, добавив к ним артиллерию, чтобы помешать британцам погрузиться на корабли, однако его люди были рассеяны огнем англичан и последовавшей затем штыковой атакой; сам Арнольд был вновь ранен в левую ногу. Несмотря на то что победа осталась за британцами, отважные действия ополченцев вызвали в Коннектикуте всплеск патриотизма.

Четырнадцатого июня 1777 года Континентальный конгресс утвердил национальный флаг, под которым должны были сплотиться патриоты: его полотнище состояло из тринадцати красных и белых полос, а на синем поле в левом верхнем углу 13 звезд (по числу штатов) образовывали круг — символ вечности.

(Существует легенда, по которой эскиз этого флага был выполнен Вашингтоном еще годом ранее, а изготовление поручено швее из Филадельфии Бетси Росс, вдове ополченца, погибшего в мае 1776 года при взрыве на складе боеприпасов. Изначально звезды предполагалось сделать шестиконечными, однако Бетси продемонстрировала, как можно одним движением вырезать ножницами пятиконечную звезду. Эту историю, ссылаясь на воспоминания самой Бетси, опубликовал ее внук почти через 100 лет после событий, но историки считают, что в мае — июне 1776 года Вашингтон не мог входить вместе с Робертом Моррисом и Джорджем Россом, дядей покойного мужа Бетси, в «особую комиссию Конгресса», которая якобы пришла к ней домой.)

В начале лета главнокомандующий интенсивно занимался обучением солдат и жил с ними где придется: пять недель спал в палатке, а в ущелье Клоув на Гудзонской возвышенности обосновался в полуразвалившейся деревянной хижине, заняв единственную кровать, тогда как его свита спала там же на полу. Питались вареной кукурузой, запивая ее молоком.

Одиннадцатого июля, находясь в Клоув, Вашингтон получил горькую весть: форт Тикондерога сдался английскому генералу Бургойну без единого выстрела. Тогда же пришло очередное письмо от Арнольда с просьбой об отставке: его всё-таки повысили в чине до генерал-майора, но он ожидал большего. Отставку Вашингтон опять не принял и велел бравому офицеру немедленно ехать на север, к Скайлеру, послав за ним следом генерал-майора Бенджамина Линкольна из Массачусетса, пользовавшегося большим влиянием в Новой Англии. Он опасался, что захват Тикондероги — прелюдия к выступлению британцев, стремящихся разделить страну пополам по Гудзону: Хоу запросто мог подняться вверх по течению реки из Нью-Йорка и соединиться с Бургойном. В самом деле, 23 июля английская армада подняла паруса и отчалила от Санди-Хука. Но Вашингтон догадался, что Хоу стремится к Филадельфии, и начал передислокацию к югу. 31-го после завтрака вместе с приливом пришло сообщение: 228 кораблей вошли в залив Делавэр.

В тот же день Вашингтон прибыл в Филадельфию. Вечером он ужинал в «Сити-Таверн», окруженный офицерами и горожанами. В таверну вошел молоденький большеглазый офицер во французском мундире, но с шарфом генерал-майора через плечо. Сразу выхватив взглядом величественную фигуру Вашингтона, возвышавшуюся надо всеми остальными, подошел быстрым четким шагом и изящно подал письмо от Джона Хэнкока. Главнокомандующий узнал, что податель сего, Мари Жозеф Поль Ив Рош Жильбер дю Мотье, маркиз де Лафайет, прибывший в июне в Южную Каролину на борту оснащенного им корабля «Виктуар» («Победа») с грузом провианта, производится в генерал-майоры и поступает в его распоряжение. Француз имел при себе и рекомендательное письмо от Бенджамина Франклина: тот советовал оберегать молодого маркиза, имеющего важные связи, от опасности и всячески сдерживать его порывы отличиться на поле брани. Ну и что теперь с ним делать? Лафайет не хотел быть генералом на бумаге и попросил себе двух адъютантов и дивизию. Вашингтон обошелся с ним учтиво, предложил для начала стать его собственным адъютантом и завтра же выехать вместе с ним для осмотра укреплений на реке Делавэр.

Лафайету еще не исполнилось двадцати. Это был пылкий юноша-идеалист из древнего аристократического рода крестоносцев, маршалов и полководцев. В 12 лет он остался круглым сиротой и обладателем одного из крупнейших состояний во Франции; в 15 родственники устроили его брак с юной Адриенной де Ноайль. Брачный договор подписал сам король Людовик XV. Молодой маркиз, неловкий и неуклюжий, не был царедворцем: он был искренним и неприкрыто стремился к славе, но славе честной и благородной. Находясь в своем полку в Меце, он узнал о борьбе американских колоний за независимость и сразу загорелся этой идеей. Осенью 1776 года в Париже он посещал собрания тайных обществ (как Вашингтон и Франклин, он был масоном), где аббат Рейналь говорил о правах человека и осуждал рабство. Французские офицеры осаждали американских посланников Бенджамина Франклина и Сайласа Дина, добиваясь от них рекомендаций для получения командного поста в Америке. В отличие от них, Лафайет был готов пойти на риск, чтобы «делать дело». 20 апреля, несмотря на королевский запрет, он отплыл из Франции в Америку и 13 июня высадился неподалеку от Джорджтауна. Во Франции этот безрассудный, но храбрый поступок вызвал почти всеобщее одобрение.

В пути Лафайет изучал английский и военную стратегию. «Счастье Америки тесно связано со счастьем всего человечества», — уверял он в письмах жену. То, что он увидел по прибытии, его не разочаровало: в Америке все люди братья, здесь нет нищих и даже тех людей, кого во Франции называют крестьянами. Но это первое впечатление подкорректировал смотр Континентальной армии, который Вашингтон устроил через неделю после их первой встречи. Маркиз увидел 11 тысяч плохо вооруженных и худо одетых людей. «Нам даже неловко показываться офицеру, только что прибывшему из французской армии», — смущенно сказал ему генерал. «Я приехал сюда не поучать, а учиться», — ответил Лафайет.