Вашингтон

Вашингтон провел эти два месяца в Филадельфии с большой пользой для себя: стал постоянным членом «губернаторского клуба», собиравшегося по вечерам в тавернах для бесед за бокалом вина; завел новые знакомства (за это время он 31 раз обедал вне дома, каждый раз у новых хозяев); подружился с двумя молодыми филадельфийцами — купцом Томасом Миффлином и юристом Джозефом Ридом; в компании нескольких делегатов, включая Джона Адамса, осмотрел Пенсильванскую больницу — лучшую в колониях, с психиатрическим отделением, и присутствовал на лекции по анатомии молодого доктора Шиппена. Каждое воскресенье он ходил в церковь, посещая храмы разных религиозных общин (квакеров, пресвитерианцев, католиков). Успел он и пройтись по магазинам: купил матери плащ, жене — записную книжку, новые башмаки для Билли Ли. Он был одним из двух виргинцев, еще остававшихся в Филадельфии 26 октября, когда Конгресс принял решение временно прекратить работу. Четыре дня спустя Вашингтон вернулся в Маунт-Вернон.

Пока его не было, Джордж Мэйсон собрал сотню добровольцев-ополченцев, избравших своим командиром Джорджа Вашингтона. Отдельная рота графства Фэрфакс пошила себе синие мундиры с кожаной отделкой и облачилась в белые чулки, позаимствовав цвета партии вигов. Вооружены ополченцы были мушкетами и томагавками. Своему командиру они заказали приобрести для них в Филадельфии барабаны, флейты и алебарды; он еще добавил от себя шелковые шарфы, воротники, эполеты и экземпляр «Военного трактата об оснащении армии» Томаса Уэбба. По всей Виргинии создавались такие роты по 68 человек, которые выбирали себе офицеров, вооружались, обзаводились всем необходимым и упражнялись в военном деле, готовясь к худшему.

У Вашингтона нашлись и другие дела: он помогал распродавать имущество своего друга Джорджа Мерсера, запутавшегося в долгах. 90 рабов, лошади и прочее движимое имущество удалось загнать по небывало высокой цене, чем Вашингтон очень гордился. На все эти хлопоты ушло несколько недель.

В конце декабря в Маунт-Вернон завернул по-соседски Чарлз Ли[18] со сворой своих любимых шпицев. Коридоры сразу наполнились особым, невыветриваемым запахом, который он приносил с собой: прекрасно образованный, знающий латынь и греческий, одевающийся у самых дорогих портных, Ли был при этом чудовищно неряшлив и неопрятен. Выражений он тоже не выбирал. В иные времена Вашингтон, не терпевший нечистоты в быту и в речи, возможно, указал бы ему на дверь, но сейчас он целых шесть дней терпел присутствие высокомерного и самовлюбленного бывшего майора, который конечно же обладал несравнимо более богатым опытом военных действий, чем он сам, бывший полковник. Устроившись с бокалом у камина, долговязый некрасивый Ли втягивал своим огромным носом аромат мадеры (только для нее он и находил доброе слово), а затем вновь и вновь принимался развивать свою мысль о том, что американским колониям просто необходимо иметь собственную регулярную армию. Разумеется, возглавить ее должен он сам — кто же еще? Кому из не нюхавших пороху колониальных недотеп удастся разбить британские войска, пусть даже ими и командуют одни тупицы? Ему, Чарлзу Ли, самим Провидением уготована высшая роль, и он готов ее сыграть!

Всю зиму Вашингтон и Мэйсон занимались усилением ополчения и, чтобы ускорить процесс, даже оплачивали экипировку из собственных средств. Но лишних денег у них не было, и они, посоветовавшись с местным руководством, решили обложить жителей графства Фэрфакс подушной податью в три шиллинга «ради общей пользы, защиты и обороны обывателей». Избежать уплаты этого «добровольного» налога было невозможно: деньги собирал местный шериф, не заплативших вовремя заносили в особый список. Как обычно бывает, где деньги — там и ссоры: Вашингтон обозлился на Мэйсона, утверждая, будто тот собирает налог с охотно его отдающих, предоставляя ему выколачивать эти несчастные три шиллинга из всех остальных; Мэйсон возмутился, что его сочли способным на такую низость. По счастью, они помирились и совместными усилиями превратили графство Фэрфакс в центр сопротивления британским властям. В январе «Виргиния газетт» прославила своего героя нескладным, но полным энтузиазма четверостишием:

В феврале 1775 года Джордж Мэйсон опубликовал план по созданию ополчения и предложил направить на предстоящий Конвент в Ричмонде прежних, уже проявивших себя в деле депутатов, а не выбирать новых.

Вырвавшиеся как-то у Вашингтона слова о том, что он на свои деньги вооружит тысячу солдат и поведет их на Бостон, передавались из уст в уста. Все были уверены, что средств на это у него хватит. Даже родной брат Джек попросил у него взаймы 200 фунтов. «У меня вовсе нет лишних двухсот фунтов, — отвечал ему Вашингтон 6 марта. — Мне предстоят расходы по одной статье и в особенности крупные траты на освоение моих земель за Аллеганскими горами, чтобы выполнить условия, на каких они были предоставлены. Я сам с радостью занял бы эту сумму на несколько месяцев, настолько трудно мне при нынешней нехватке наличных денег покрыть эти срочные расходы и при этом еще выполнить другие обязательства».

В тот же день он написал длинное письмо с инструкциями своему управляющему Уильяму Стивенсу, находившемуся в стране Огайо, которому надлежало немедленно сплавиться по реке к Большой Канавге и приступить к работам:

«Не знаю, попытается ли кто из белых рабочих от Вас сбежать, но во избежание этого присматривайте за ними как можно строже; как только причалите, вытащите каноэ повыше на берег (не говоря им зачем) и накройте, чтобы не растрескались от солнца. Оставьте Гилберту Симпсону точный перечень всех вещей, которые возьмете с собой вниз по реке, за исключением самых пустяшных, чтобы г-н Кливленд знал, что́ у Вас есть и нужно ли ему раздобыть для Вас что-нибудь еще. Заставляйте рабочих и негров заботиться о своей одежде и чинить ее в случае надобности.

Прилагаю описание каждого рабочего: если кто-нибудь сбежит, пообещайте хорошую награду тому, кто приведет его обратно к Вам, ко мне или к майору Кроуфорду[19].

Позаботьтесь об инструментах, чтобы ни один не пропал или не был забыт, когда Вы поедете дальше. Проследите также, чтобы они были у каждого работника; если окажутся лишние — тем лучше, поскольку я, вероятно, пришлю Вам еще людей через некоторое время… Я дал Вам денег на расходы и надеюсь — и прошу — как можно больше ограничить дорожные издержки».

Всё надо было продумать, всё предусмотреть, и всё равно он знал, что без хозяйского присмотра дела не делаются, он должен поехать туда сам — в мае или чуть позже. В общем, сразу, как только вырвется.

Семнадцатого марта 1775 года отдельная рота графства Ричмонд известила полковника Вашингтона о том, что он был единогласно избран ее командиром, «в случае если придется прибегнуть к оружию для защиты Короля (!) и страны». Ополченцы поставили себе задачу превратиться к лету в пристойную боевую единицу и приглашали полковника устроить им смотр в удобное для него время, а пока ждали от него указаний.

Три дня спустя, в понедельник, в Ричмонде, в англиканской церкви Святого Иоанна, собрался второй Виргинский конвент. Делегаты ратифицировали резолюции Континентального конгресса, подтвердив намерение защищать и отстаивать «нерушимые и справедливые права и свободы законопослушных и верных подданных Его Величества в Америке», и одобрили работу семи делегатов от Виргинии.

18

Чарлз Ли (1732–1782) купил в 1751 году патент лейтенанта и три года спустя был отправлен в Америку под начало Эдварда Брэддока. В битве на Мононгахиле он не участвовал, зато женился на дочери вождя племени могавков, которая родила ему двойню; индейцы прозвали его за вспыльчивость «Кипящая вода». В 1756 году Ли купил патент капитана, в 1758-м был тяжело ранен во время штурма форта Карильон. Поправившись, он принял участие в захвате Монреаля, после чего продал патент и стал наемником: служил польскому королю Станиславу Понятовскому, отличился в Португалии, куда вторглись испанцы, видел первые сражения Русско-турецкой войны (1768–1774). Не сумев получить от Георга III доходную должность в Англии, он проникся интересами американских колонистов, уехал за океан и приобрел поместье в Западной Виргинии.

19

Двадцать третьего апреля Вашингтон поместил объявление о награде за поимку двух рабочих — плотника и кирпичника, — сбежавших 19-го числа. Владельцам судов предписывалось не принимать беглецов, а тому, кто доставит их в дом хозяина, было обещано 20 долларов за каждого.