Вашингтон

Болеющий полковник Вашингтон воспользовался передышкой, чтобы приобрести 200 акров земли в районе Дог Ран (Собачьего ручья) и еще 300 акров у ручья Литл-Хантинг-Крик. Задумав полностью перестроить Маунт-Вернон, он углубился в изучение книг по архитектуре.

ЖЕНИХ

Едва ему начинало казаться, что болезнь отступает, как она напоминала о себе с новой силой. Некоторые симптомы теперь походили на туберкулез, и Джордж уже думал, что скоро последует за братом Лоуренсом, не дожив даже до 26-го дня рождения. 1 февраля он отправился в Уильямсберг, но, пылая в жару, был вынужден повернуть с полдороги домой. Призванные врачи сурово отчитали его за безрассудство: мыслимое ли дело — отправляться в далекий путь в таком состоянии! Между тем в Уильямсберге уже распространились слухи о том, что полковник Вашингтон скончался. Пришлось давать опровержение. «Я слышал о письмах от мертвецов, но еще никогда не имел удовольствия получать их, пока мне в руки не попало на днях Ваше приятное известие», — с облегчением писал ему друг Роберт Картер Николас. Молодая энергичная натура Джорджа бунтовала и не желала смириться с уходом во цвете лет. Ведь он еще ничего не совершил, даже семьей не обзавелся! Какая память останется о нем?

Бог с ней, с военной карьерой. 4 марта он написал полковнику Джону Стэнвиксу подробное письмо о том, какой ущерб был нанесен болезнью его здоровью и что ему нужно вести себя с величайшей осторожностью, если он хочет выздороветь. По этой причине он намерен «оставить командование и удалиться от всех государственных дел, предоставив занять мой пост другим, более пригодным для этой задачи». На следующий день он выехал в Уильямсберг, остановившись по пути в доме матери. В столице он посетил доктора Джона Амсона, который уверил пациента, что его опасения в отношении чахотки беспочвенны и дело уже идет на поправку.

Джордж воспрянул духом. По раскисшим дорогам было сложно передвигаться даже верхом, и он завернул в графство Нью-Кент к своему другу Ричарду Чемберлену, чтобы погостить несколько дней. Тот познакомил его со своей соседкой, молодой вдовой Мартой Дэндридж-Кастис. В июле прошлого года она потеряла мужа и жила теперь с двумя детьми — четырехлетним Джеки и двухлетней Пэтси — в роскошной усадьбе на берегу реки Памунки, которую в обиходе именовали «Белым домом». Конечно, Джордж уже слышал о миссис Кастис (мир тесен, особенно если это мир виргинских плантаторов) и был рад возможности представиться ей лично.

Марта родилась 2 июня 1731 года (то есть на восемь месяцев раньше Джорджа) и была первенцем в семье Джона Дэндриджа, чиновника графства Нью-Кент, полковника милиционных сил, мелкого табачного плантатора, и Фрэнсис Джонс. Позже в семье родились еще семеро детей, но трое умерли в младенчестве. На принадлежавшей Дэндриджам плантации «Честнат Гроув» в 500 акров земли работало около двух десятков рабов. Обстановка в доме была спартанской, и Марта (Пэтси, как ее называли в семье) сызмальства помогала матери по хозяйству. Она никогда не чуралась работы, вставала с петухами и принималась за дела. В Виргинии девушки не были избалованы, даже в гости они ездили верхом. Марта помнила те времена, когда карета имелась только у одной богатой семьи. Однако у Марты была служанка-рабыня Анна Дэндридж. По слухам, она приходилась ей единокровной сестрой: ее отец согрешил с рабыней, в жилах которой смешалась кровь негров и индейцев чероки. Образование барышня получила примитивное и писала с невероятными грамматическими ошибками, предпочитая обходиться без знаков препинания. Зато она была очень набожна (ее отец исполнял обязанности церковного старосты) и ежедневно после завтрака целый час молилась у себя в комнате и читала Священное Писание.

При каких обстоятельствах произошла ее встреча с Даниелем Парком Кастисом, история умалчивает. Он был старше Марты, тогда еще юной девушки, на 20 лет, однако еще ни разу не был женат — его отец-самодур отверг несколько невест. О полковнике Джоне Кастисе IV ходила дурная слава по всему восточному побережью Виргинии; он тиранил свою жену Фиделию, урожденную Фрэнсис Парк, которая, впрочем, тоже была не подарок. Марту он сразу объявил выскочкой, которая стремится пролезть из грязи в князи, и пообещал выбросить всё столовое серебро в уличную канаву, чтобы не оставить ей. Кроме того, он пригрозил, что лишит сына наследства и завещает все свои деньги Черному Джеку — мулату, которого прижил с рабыней. Обычно таких детей скрывали и о их происхождении особо не распространялись, но Джон Кастис направил губернатору прошение о даровании свободы ребенку, «получившему при крещении имя Джон, но в обиходе именуемому Джеком, рожденному от негритянской девки Алисы», когда тому исполнилось пять лет. Мальчик обрел свободу и в качестве подарка получил… четырех рабов, которые должны были стать его товарищами по играм.

Слабовольный Даниель Парк конечно же покорился бы воле отца, но Марта решила взять быка за рога и храбро явилась знакомиться с будущим свекром прямо в его дом в Уильямсберге. И полностью его покорила! Старик теперь величал ее красавицей и умницей, однако согласия на брак по-прежнему не давал. Вскоре после визита Марты семейный адвокат Джеймс Пауэр преподнес в подарок Черному Джеку коня, уздечку и седло, сообщив Джону Кастису, что это от Даниеля. Не было сомнений, кто именно подсказал ему это сделать. Трогательное свидетельство братской любви заставило отца согласиться с выбором сына. Пусть уж лучше будет мисс Дэндридж, чем кто-нибудь еще… 15 мая 1750 года восемнадцатилетняя Марта Дэндридж всё-таки вышла замуж за 38-летнего Даниеля Парка Кастиса. Джека молодые взяли к себе, в «Белый дом». Правда, восемь месяцев спустя он умер от менингита… Их семейная жизнь продолжалась семь лет; из четверых детей двое скончались (первенец, тезка отца, — трех лет от роду, дочь Фрэнсис — четырех, в один год с отцом), и теперь Марта хлопотала над оставшимися двумя, как клушка над цыплятами. Конечно, было бы хорошо найти детям нового отца, да и себе мужа — ведь ей всего 26 лет… Каково женщине, и без того занятой заботами по дому, тащить на себе еще и большое хозяйство — присматривать за плантациями, продавать табак в Англию, делать заказы лондонским купцам, давать соседям денег в долг и потом напоминать, чтобы вернули?..

В гостиной «Белого дома» висели парные портреты четы Кастис, заказанные Даниелем Парком Джону Уолластону в 1757 году. Художник не польстил хозяйке дома: маленькая головка, гладко зачесанные наверх волосы, близко посаженные глаза, большой крючковатый нос, узкий ротик, наметившийся двойной подбородок (после четырех родов она начала полнеть). Она выглядела почти ровесницей мужа — темноволосого и чернобрового мужчины с большими влажными глазами, женоподобными чертами лица и объемистым брюшком, туго обтянутым белым атласным камзолом. Однако в Виргинии Марта слыла одной из первых красавиц: знали-то ее не по портретам. В жизни у нее не было такого напряженно-застывшего выражения лица: оно оживлялось обаятельной улыбкой, а умные карие глаза сияли теплотой. Умела она и приодеться со вкусом. Марта Кастис была напрочь лишена пустого кокетства, зато слыла радушной хозяйкой, у которой для каждого найдется ласковое слово.

Конечно, ей было интересно познакомиться с полковником Вашингтоном, о котором она столько слышала и читала в газетах. Наверное, он поразил ее при первой встрече: при своем росте в полтора метра она едва доставала головой до его плеча. Он вел себя довольно сдержанно, но учтиво, говорил мало, но ей это тоже понравилось: ей были не по душе развязные молодые люди. По сути, он держал себя, как мужчина средних лет, словно был ровесником ее покойного мужа.

Джорджу она тоже приглянулась. Марта была полной противоположностью его матери: легкая в общении, приветливая, с хорошими манерами. А главное — она была богата! В ее владении находились тысячи акров земли в окрестностях Уильямсберга, почти 300 рабов, сотни голов рогатого скота, свиньи, овцы… Правда, по закону Марта могла претендовать лишь на треть этих богатств (остальное было наследством ее детей), но и этого было вполне достаточно. Двух богатых невест у Джорджа уже увели, третий шанс мог оказаться последним…