Страница 42 из 49
Светловолосый кивнул, воспринимая эту угрозу вполне серьезно.
До комнаты они дошли молча. Судя по сведенным у переносицы бровям, Гийома терзали далеко нерадостные мысли и воспоминания. Арлан же снова и снова возвращался к минутам откровения седого. Услышанное сделало многое понятным в поведении и самом характере Нюкты, в том как она его сторонилась, в то время как темные глаза валькирии не могли скрыть интереса или желания. Прояснилось и презрительно-брезгливое отношение к самцам оборотней и женщинам, развлекающим себя с их помощью.
И чем больше Арлан думал над этим, тем сильней в нем разгоралась некая нежность, которую так легко принять за ненавистную валькирии жалость, и понимание того, что стоит быть троекратно осторожней с ней. Все же не зря пришло к нему сравнение Нюкты с клинком - закаленная, холодная, опасно-острая, она ранила любую руку, посмевшую коснуться ее металла, потревожив призрачное спокойствие жаждущего крови существа. И не подчинится, и не ослабнет. Может лишь сломаться, как один из Двуликих.
За своими нерадостными мыслями Арлан даже не заметил, с каким удовлетворением посматривает на него спутник.
Нюкта сегодня тоже опоздала, а едва войдя в комнату, поморщилась. И ее можно было понять - до этого ей было как-то не до Роксаны, да и не попадалась баронесса на глаза, послушно отсиживаясь в своих апартаментах. Прошлый же вечер придал ей уверенности и смелости, а так же словно огонь легким ветерком раздул гордыню, напомнив, что она здесь хозяйка и гнев отца, а уж тем более мнение какой-то заезжей гулящей девки не должно влиять на ее решения и поведение. Эта женщина имела привычку подстраивать принятые каноны достойного поведения аристократа под свои нужды, а следовательно никогда не испытывала стеснения или недостатка в оправданиях. И почувствовав послабление, дорвавшись до такого привычного внимания, Роксана осмелела, гордо задирая свой остренький подбородок.
Видно решив ей подыграть, валькирия ограничилась только презрительным взглядом и долгое время просто не обращала на баронессу внимания. Впрочем, дурой Роксана не была и старалась лишний раз не задевать Нюкту, что несказанно порадовало барона, вынужденного спасать ситуацию и развлекать узкий круг присутствующих разговорами.
Именно тогда Арлан и узнал, что же именно заставило валькирию нарушить данное ему слово. Правда поведал об этом Медок, так как в этот момент Нюкта полностью сосредоточилась на поданных к ужину яствах, уделяя особое внимание мясным блюдам, и говорить просто не могла.
- Крестьянская страда заканчивается, всего несколько дней и урожай будет собран. И что тогда? Мы с Нюктой и Гийомом обсудили этот вопрос и решили заняться средствами обороны замка более плотно. Эти стены добрую сотню лет защищали город только от ветров, но когда-то они строились как надежное укрытие от врагов нашего рода и выстояли не один приступ. Так что надо вернуть им прежнюю мощь и позаботиться о защите людей. Нюкта и Гийом нам в этом помогут. Так же мне потребуется твоя помощь, Винсент.
Тот сразу замер, словно совсем не понимая о чем идет речь.
Арлан же хоть и понимал, какие проблемы принесет такое решение, но поддерживал барона. Молодой аристократ за это время не сделал ничего, хоть сколько-нибудь достойное внимание. Кроме его распутного поведение, конечно же. Во всяком случае, о нем много кто судачил, в то время как о похождениях его светловолосого деверя шушукались разве что подружки по углам. К сожалению, жизнь ничему не научила этого молодого человека.
Когда Винсент только появился в баронстве, первое что сделал Арлан, это проверил его прошлое. Разумеется, Медок и так рассказал своему приемному сыну много интересного и неутешительного, но лучше было перепроверить. И кое-что, к неудовольствию, но тайному злорадству Арлана, подтвердилось. Винсент действительно оказался тем еще транжирой и скандалистом. Растратив выделенные старшим братом наследство родителей, знатных аристократов откуда-то с южных земель королевства, молодой человек успел поучаствовать в нескольких сомнительных предприятиях и нажить целую толпу неприятелей и даже врагов. Именно из-за последних красивый, обходительный и родовитый мужчина в самом расцвете сил, женился на девице из менее знатной семьи, согласившись не только уехать вместе с ней в дальние земли свекра, но и войти в новую семью. А это было едва ли не главным требованием Медока к будущему мужу своей единственной дочери - он должен был отказаться от имени своего рода, дав своим детям право наследовать за нынешним бароном его титул. Также Арлану удалось выяснить, что манерный красавчик не гнушался заниматься шантажом, вымогая деньги у своих замужних любовниц. И кроме этого занимался контрабандой черёты совсем не в медицинских целях.
В общем - у Винсента хватало недостатков, успокоивших гордыню Арлана. Убедившись, что избранник Роксаны никчемный тип, сиарданец почти перестал обращать на него внимания, лишь презрительно морщась, когда дело касалось этого мужчины.
Сейчас же, когда новая страсть затмила привязанность к Роксане, он и вовсе стал равнодушен к Винсенту. Хотя к делу бы приставил того с удовольствием. До Арлана давно дошли слухи, будто баронский зять похвалялся забраться в постель к валькирии, и хотя у того явно не было шансов, но сама идея раздражала.
Во всяком случае, именно так он называл жаркую ревность, которая находила даже от возможности почуять от желанной женщины чужой запах.
После тяжелого дня барону просто до неприличия захотелось разговоров и желательно поинтересней. А так как ничего нового от Арлана или молодой семейной пары он услышать не мог, то взор его обратился к валькирии, сыто вытянувшейся в кресле и спокойно попивающей свой глинтвейн и ее другу. Вот последний и стал жертвой говорливости Медока. И мужчины мирно вели беседу, пока не коснулись воспоминаний, о прежних приключениях Нюкты, а в частности произошедшего в одном из самых шикарных дворов всей Латхоны.
- Вы представлены королю Тибериусу? - живо заинтересовалась Роксана, услышав знакомое и явно влекущее название.
- Имел честь, - чуть кивнул Гийом. - Правда обошелся бы и без этого, но приказ Церции в тот раз мы ослушаться не могли, слишком шатко было наше положение.
- И что же за история там вышла, расскажите? Если это, конечно, не разглашает государственные тайны, - обрадовался Медок.
- Почему бы и нет. Расскажу, если Нюкта не против.
Чернокудрая поморщилась, но возражать не стала.
- Нюкта только год как получила медальон и официальное право зваться валькирией. Со скандалом надо признать, получила, на деле доказав право владеть Хрониками Сэлэнии. Ну не морщись так, всё правильно, давно стоило дать этим старым перечницам по носу, чтобы не совались куда не надо. В общем - Нюкту, вместе со мной и несколькими другими валькириями выслали на помощь королю Тибериусу. На него совершилось несколько покушений, но иными способами следов злоумышленников найти не удалось. Две красавицы валькирии прибыли в столицу официально и встали непоколебимой стражей возле этого старого развратника. - По тому, как усмехнулся Гийом, можно было смело предложить, что женщины не только стояли возле короля, но и лежали. Так что Медок и Арлан одобрительно улыбнулись. - Мы же с Нюктой прибыли немногим позже. Я как официальный представитель своего рода, а она... точнее он, как мой дальний родственник. Кто мог заподозрить в высоком стройном парнишке женщину, да еще обладающую такой силой? Это была идеальная маскировка, ведь пока я блистал при дворе, Нюкта могла спокойно обследовать его кулуары и самые тайные местечки и сборища, в качестве молодого и неопытного аристократа из дальних провинций. Именно таким и предпочитают серебрить лоб зачинщики сговоров и переворотов. Так что купились не только подобные типы, но и сладострастные матроны, предпочитавшие юные тела.
- Вот это было интересно, - вмешалась чернокудрая. Положив лодыжку одной ноги на колено другой, она поудобнее устроилась в кресле и продолжила говорить каким-то особо чувственным, чуть хрипловатым голосом. - Всегда полезно посмотреть на себя со стороны. Особенно когда дело касается такого тонкого инструмента как женская соблазнительность. В этом тоже есть свои неудачницы и мастерицы. Жаль, что последние попадаются крайне редко и обычно наблюдать за всеми ужимками и поползновениями довольно противно.