Любимая

Роуэн крепче прижал Энджелину к себе. – Он больше не притронется к тебе! Я этого не допущу! – ему снова пришло в голову, что, возможно, он дает обещание, которого не сможет сдержать. Невыносимое отчаяние в очередной раз овладело им.

– Пусть Бог покарает меня за то, что случилось сегодня – мне все равно, – ее мысли разбегались. Энджелина потеряла способность мыслить логически. Роуэн почувствовал, что она находится в тисках столь же глубокого отчаяния, как и он.

– За добрые дела Бог не карает.

– Мне все равно!

– Мне не следовало заставлять тебя жертвовать убеждениями.

– Я прекрасно знала, на что иду.

– Я не хочу, чтобы когда-нибудь ты пожалела…

Кончиками пальцев Энджелина закрыла ему рот. Когда она заговорила, в ее голосе звучала искренность:

– Скорее я согласилась бы вечно гореть в аду, чем лишиться того, что произошло с нами сегодня.

Когда Роуэн услышал это признание, слова любви, которую он так долго скрывал, о которой не мог говорить, наконец вырвались наружу.

– Я люблю тебя, – прошептал он, глядя в ее глаза, черные, как обсидиан. – Мне самому не верится, но я никого и ничего не любил так сильно.

Услышав его признание, Энджелина смутилась. Ей показалось, что она только что взошла на высокую гору и смотрит с вершины вниз. Странно, но это напомнило Энджелине о том, о чем ей еще не приходилось задумываться. Она хотела подарить Роуэну себя всю, но не могла…

– Я не могу сказать тебе этого, – призналась она. – Мне нельзя даже подумать об этом. Я себе не хозяйка.

Несмотря на то, что Роуэн страстно жаждал услышать ответное признание, он сумел понять, почему Энджелина предпочла промолчать. У нее и так было чересчур много проблем. Он уже заставил ее пойти на все мыслимые жертвы. Тем не менее Роуэну пришло в голову, что, возможно, ее признание в любви и помогло бы ей проникнуть в будущее, так же как его признание привело его в прошлое. Роуэн понимал, что, верно это предположение или нет, Энджелина должна прийти к этой мысли сама, в свое время. Время. Как раз его-то могло и не хватить. Следующие слова Энджелины ясно показали, что она также отдает себе в этом отчет.

– Может, я никогда не обрету свободу, чтобы сказать это…

– Я не буду мириться с «никогда». Я найду для нас способ остаться вместе.

Когда его губы прижались к ее губам, Энджелина разрешила себе на секунду поверить ему. Кроме того, она пошла на маленькую уступку. Пусть ей нельзя даже мысленно произнести слово любовь, но она не может отрицать тот факт, что принадлежит этому человеку. Полностью, всецело принадлежит. Так было и будет всегда.

Этой ночью, в отличие от предыдущих ночей, Роуэн не перенесся в свое время. Проснувшись на рассвете, он неожиданно обнаружил, что все еще лежит в постели Энджелины, сжимая любимую в объятиях. Роуэн не знал, какой из этого можно сделать вывод, но, несмотря на то, что он оказался в своем времени буквально за секунду до появления экономки в особняке Ламартин, его не покидало странное ощущение, что, если бы ему захотелось, он мог бы и дальше оставаться в прошлом. Если так, то не были ли слова любви, сказанные Энджелине, причиной этого? Эта мысль занимала его на протяжении последующих невеселых дней.

В среду утром зазвонил телефон.

– Алло? – произнес в трубку Роуэн, недоумевая, кому понадобилось звонить в такую рань.

– Это Боб Рэкли, – ответил невидимый собеседник, поспешив пояснить: – Из университета.

Но Роуэн не нуждался в объяснениях. Он немедленно узнал это имя. Профессор-историк звонил впервые. Обычно это делал сам Роуэн. Его звонок мог означать только одно: наверняка у Рэкли имелась необходимая Роуэну информация.

– Вы что-нибудь узнали? – Роуэн сразу взял быка за рога. Он старался, чтобы его голос звучал ровно, но за те несколько секунд, что пришлось ждать ответа, кровь так прилила к голове, что Роуэн стал опасаться обморока.

– Судя по всему, да.

Закрыв глаза, Роуэн прислонился к стене.

– Вы слышите меня, доктор Джейкоб? – встревожился профессор.

– Да, – заверил его Роуэн и после секундного замешательства задал самый важный вопрос в мире: – так вы установили дату пожара?

– Я откопал книгу, где упоминается о пожаре в доме в Гарден Дистрикт. По описанию похоже, что имеется в виду особняк Ламартин!

– Когда? – спросил Роуэн.

– Как и вы и думали, в 1880 году. В книге ничего не говорится об источнике возгорания, хотя предполагается, что причиной послужило…

– А точную дату вы узнали? – Роуэн не выдержал, хотя ему не хотелось показаться хамом.

– 2 июля. 2 июля 1880 года. Кровь застучала в висках Роуэна.

– Это точно?

Боб Рэкли засмеялся.

– Доктор Джейкоб, вы не представляете себе, что такое историческое исследование. Почти ни в чем нельзя быть полностью уверенным. Однако в книге, которую я нашел, указана именно эта дата. Честно говоря, не думаю, что на данный момент мы можем позволить себе сомневаться в ее точности. В конце концов, это единственное, что мне удалось выяснить на сегодняшний день.

– Понятно. Спасибо за все.

– Не за что. Рад, что смог вам помочь.

Сразу же раздались долгие гудки. У Роуэна гудело в голове. По-прежнему опираясь на стену, он сполз на пол и уселся там. Он радовался, что наконец сумел установить дату, но терзался при мысли о том, что, если ему не удастся ничего предпринять, Энджелина умрет через три дня.

– я должен забрать отсюда тебя и Хлою, – объявил Роуэн вечером того же дня, когда они с Энджелиной тихо беседовали, сидя в ее спальне. Его тон не допускал возражений, но Энджелина все-таки сочла нужным указать ему на одну важную деталь:

– Хлое плохо. Она с трудом дышит…

– У нас больше нет выбора, – увидев, что Энджелина готова к спору, Роуэн откровенно заявил: – мы не можем позволить себе ждать.

Энджелина встала и подошла к окну, из которого был виден дворик. Она поняла, что кроется за словами Роуэна.

– Ясно, – проговорила она. – И сколько времени у нас осталось?

– Я хочу, чтобы вы уехали завтра же. Крайний срок – послезавтра. Вы должны выбраться из дома к… Короче, как можно скорее.

Энджелина повернулась и посмотрела в глаза Роуэна. Он увидел, как на секунду на лице женщины мелькнул страх, но потом она взяла себя в руки.

– Я надеялся, что у нас будет больше времени, – пояснил он, словно извиняясь за эту спешку. – Но сегодня утром узнал, что это не так.

Энджелина слушала молча. Роуэн повторил вопрос, который он уже однажды задавал:

– Нет ли у тебя друзей, которые могут на время приютить вас с Хлоей? Энджелина покачала головой.

– Нет. Я никому не доверяю.

– Тогда нам придется иначе решать этот вопрос.

Роуэн уверенно расхаживал по комнате. Странно, но он чувствовал, что снова способен контролировать ситуацию. Дата пожара оказалась тем символом, который подал ему сигнал к действию. Роуэн не знал, что именно он намерен предпринять, но не собирался сидеть сложа руки – ведь он был послан сюда не для того, чтобы бездействовать. И не для того чтобы потерпеть поражение.

– Лучше всего было бы забрать вас обеих из города, – Роуэн, казалось, разговаривал сам с собой, – но не будем особенно надеяться на это. Кроме того, если мне не удастся стабилизировать состояние Хлои, она не вынесет долгой дороги. Так что прежде всего надо найти поблизости место, где вам можно было бы укрыться. – Тут ему пришла в голову мысль: – Кажется, у Люки есть тетка?

– Нет, – быстро ответила Энджелина, но затем поправилась: – тетка у нее есть, но мы не можем отправиться туда.

– Почему?

– Я с ней не знакома, но она злая.

– Если ты не знаешь ее, то откуда тебе это известно?

– Она – язычница.

– Это – не зло.

– Но Хлою я туда не пущу.

– Ну, ладно, пусть будет так, – Роуэн не стал возражать. – Тогда остается только одно. В этом городе есть дома, где можно снять комнату?

– Пансионы?

– Да.

– Есть.

– Тогда я завтра же подыщу для нас комнату.