Любимая

– Прекрасно. Я уже всем сказал, что здоров, и я действительно совершенно здоров.

– Верю, верю, – согласился Стюарт, глядя на друга сквозь едкий табачный дым.

Запустив пальцы в и без того взъерошенные волосы, Роуэн встал. С момента своего возвращения домой он ни минуты не мог посидеть спокойно, к тому же его раздражал табачный дым.

– Извини, что я сорвался, – произнес он, подходя к окну и засовывая руки в задние карманы джинсов. Мир за стеклом казался абсолютно нормальным. Солнце уже садилось. Небо постепенно окрашивалось в восхитительные тона розового, пурпурного и желтого цветов. Мужчины и женщины ехали домой, к своим семьям. Жужжали насекомые, закрывались на ночь цветы, трава росла буквально на глазах. Все было так обычно, так нормально. И лишь в его жизни уже не было ничего нормального или обыденного.

– Что сегодня произошло, Роуэн? Вопрос прозвучал неожиданно, хотя Роуэн и боялся его.

– Не знаю. Честное слово, не знаю. У пациента начался приступ, и в ту же минуту я почувствовал головокружение и тошноту. Все было так, словно… – Роуэн замялся, не желая произносить этого вслух.

– Словно что? Роуэн обернулся:

– Как будто я каким-то образом воспринимал его боль. Лишь только его вывезли из моего кабинета, все симптомы как рукой сняло. Словно ничего не было, – он невесело засмеялся. – Пол из кожи вон лез, доказывая, что это была моя попытка посочувствовать больному.

– Случались и более странные вещи.

– Но не со мной же! – крикнул Роуэн, снова отворачиваясь к окну. Он устало вздохнул: – Извини. Я вовсе не хотел срывать злость на тебе.

Стюарт промолчал. Они с Роуэном прекрасно понимали друг друга.

Через некоторое время Роуэн сообщил:

– Ты в курсе, что меня выперли из хирургии. Говоря откровенно, даже из больницы.

– Отпуск – не удовольствие.

– Да, конечно, с точки зрения семантики. Но как не смотри, утром мне не надо идти на работу.

Стюарт ничего не сказал. Учитывая мрачное подавленное настроение Роуэна, спорить, не имело смысла. Ему все равно не удалось бы ни в чем убедить друга.

– Чем ты собираешься заняться? – спросил Стюарт.

– Сойти с ума, – не задумываясь, ответил Роуэн. – Точнее, полностью свихнуться, – он резко обернулся, при мысли о том, что ему предстоит, лицо его исказилось. – Стю, клянусь, если мне еще две недели придется просидеть в этой квартире, я превращусь в психа, которого останется только запереть в дурдоме!

– А зачем тебе сидеть здесь?

Роуэн выглядел так, будто эта мысль ни разу не приходила ему в голову. Однако, обдумав, он отверг ее:

– Куда я могу деться?

– Как насчет Нового Орлеана? Даже если бы Роуэна ударили по голове, он, пожалуй, удивился бы меньше.

– А причем тут Новый Орлеан? Стюарт потушил сигарету и встал:

– Выслушай меня, прежде чем отказаться, хорошо?

Роуэн не ответил, и Стюарт переспросил:

– Хорошо?

– Ладно, – пробурчал Роуэн, подумав, что его согласие выслушать Стюарта лишь доказывает, в насколько безнадежном положении он оказался.

– У меня есть приятель, Дэвид Белл. Мы вместе с ним учились в медицинской школе. Сейчас он преподает в Тулэйнской медицинской школе и должен отправиться на все лето в Швейцарию для обмена опытом. Значит, его дом будет пустовать все это время. Некоторое время назад я разговаривал с ним, и он с радостью ухватился за предложение присмотреть за домом в его отсутствие. Неделю, две – сколько ты захочешь.

– Не знаю…

– Чего ты не знаешь? Я предлагаю тебе провести время в Новом Орлеане! Елки-палки, если ты ничего не захочешь делать, то хотя бы отъешься на двадцать фунтов самой вкусной в мире едой, послушаешь джаз, попьешь кофе с молоком и научишься легче смотреть на жизнь. Кроме того, я же тебе не предлагаю жить в трущобах. Дом, о котором я говорю, находится в Гарден Дистрикте. Дэвид купил его, когда дом собирались сносить, и восстановил его. Это такой… – Стюарт замялся, подыскивая определение, – колоритный дом. У него есть характер.

Увидев, что Роуэн, выслушав его тираду, не подпрыгнул от счастья, Стюарт добавил:

– Я тебе предлагаю сменить обстановку. Может, ты не так быстро свихнешься, если будешь смотреть на другие стены.

– Не знаю…

– Это ты уже говорил. Слушай, обдумай это.

Пока Стюарт шел от дома к своей машине, Роуэн размышлял над этим предложением. Неожиданно в нем заговорил инстинкт самосохранения. В конце концов, что он теряет? Только душевное здоровье, но его он потеряет и здесь.

– Эй, Стюарт! Его друг обернулся.

– Я поеду.

Стюарт ухмыльнулся:

– Ключ на кофейном столике. Прислонившись к двери, Роуэн лениво улыбнулся:

– Ты – нахальный сукин сын!

– Конечно, но, по крайней мере, я не самоуверенный сукин сын.

Через полчаса после отъезда Стюарта придала Кей. По-видимому, благодаря быстро распространяющимся сплетням все уже знали о том, что произошло с Роуэном, а кто не знал, тот обязан был услышать от своих знакомых как можно скорее. Кто-то из наиболее осведомленных на этот счет, разумеется, оказался членом Клуба здоровья, принадлежащего Кей, и не отказал себе в удовольствии всласть потрепаться в «Фитнесс Эмпориум». Как только новости дошли до Кей, она немедленно примчалась к Роуэну.

– Кей, я клянусь тебе, что все будет в порядке.

Но она наотрез отказывалась поверить:

– Ты уверен, что у тебя не было приступа?

– Если бы он был, я понял бы.

– Но ты прошел осмотр?

– Естественно, меня проверили, и выяснилось, что я здоров.

– Так у тебя не было сердечного приступа?

– Тебе не кажется, что, если бы у меня был приступ, меня положили бы в больницу? – поинтересовался Роуэн, с трудом заставляя себя сохранять терпение.

Это утверждение оказалось достаточно логичным, чтобы на короткое время успокоить Кей. Но через секунду она вновь спросила:

– Что же, в таком случае, произошло? Я слышала, что ты упал в обморок.

– В обморок я не падал, – тут Роуэн несколько приврал. – Послушай, разве ты не видишь, что я здоров?

С того момента, как Кей вбежала в квартиру, она не выпускала Роуэна из объятий, пытаясь прикосновением к любимому рассеять свои страхи. Удостоверившись, что он жив и здоров, она взорвалась:

– Какого черта ты не позвонил мне?

– Для этого не было причин. Я же здоров.

– Но с самого начала ты этого не знал. Я могла бы быть рядом с тобой. Я могла бы… Он крепко обнял ее за плечи:

– Извини. Я действительно должен был позвонить.

Признание Роуэна в том, что он был не прав, а также его извинения выбили почву из-под ног Кей. Отстранившись от него, она вздохнула и запустила пальцы с длинными ногтями в свою коротко стриженую шевелюру.

– Ох, Роуэн, ну что мне с тобой делать?

Он сконфуженно улыбнулся:

А ты уверена, что это имеет смысл? Она тоже улыбнулась, и, снова подойдя нему, обняла и поцеловала. Ее поцелуй был спокойным и нежным, но Роуэну непонятно почему вдруг стало неприятно. Нет, он понял, в чем дело. Каким-то образом это было связано со скрытыми собственническими чувствами Кей. Роуэн оторвался от ее губ, удивившись, что у него могли возникнуть столь неприятные мысли по отношению к этой женщине. Он по-своему любил ее, но после катастрофы Кей каким-то образом не вписывалась в его жизнь. А может, дело в том, что он больше не вписывается в ее жизнь? Хотя, возможно, все обстоит гораздо проще, и он просто сходит с ума.

– В чем дело, милый? – Кей почувствовала смену его настроения.

Поскольку обсуждать то, что Роуэн думал в эту минуту, ему хотелось меньше всего, он предпочел предложить другую тему, тоже достаточно неприятную:

– Мне придется уйти в отпуск. Недели на две.

На привлекательном лице Кей отразилось изумление.

– Почему? – Роуэн попытался засмеяться, но ему не удалось.

– Доктор Кеплер считает меня обузой.

– Что это значит?

– Он боится поручать мне оперировать, опасаясь повторения сегодняшнего инцидента, – Роуэну страшно не хотелось признаваться в этом, но он добавил: – Кеплер прав. Мне нужно время, чтобы прийти в себя.