Дитя мертвых Богов

Мина спешила вперед, знаками приказывая своим спутникам поторопиться. Когда они догнали ее,

оказалось, что она, делая небольшие гребки руками, зависла в воде над каким-то предметом, похожим на песчаный замок, какие строят на пляже дети.

Замок был простым с виду: четыре стены высотой и длиной по четыре фута, в каждом углу по башне. У него не было окон — лишь одна дверь, но дверь эта была совершенно необычайной.

Небольшая пластина высотой три фута была усыпана мириадами жемчужин, отливавших пурпурным блеском; в центре ее сияла руна, вырезанная из огромного цельного изумруда.

Мина жестом подозвала Риса, и он неуклюже подплыл к ней, толкая перед собой посох. Она указала на песчаный замок и энергично закивала.

«Дом Святотатства», — одними губами произнесла она.

Монах изумленно уставился на сооружение.

Злосчастный Дом Святотатства — детский замок из песка? Рис покачал головой. Девочка, нахмурившись, взглянула на монаха, протянула руку, выхватила у него посох и ткнула им в изумрудную руну, вделанную в дверь. Рис подплыл поближе и от изумления хлебнул воды. В изумруде была вырезана цифра «восемь», перевернутая набок, — символ, не имеющий ни конца, ни начала, символ вечности.

Рис отстранился. Мина озадаченно смотрела на него. Затем указала на дверь.

— Открой ее! — велела она, выпустив изо рта облако пузырьков.

Монах покачал головой. Это был «Солио Фебалас», хранилище самых великих ценностей, когда-либо созданных Богами и людьми, и дверь в него была закрыта и запечатана. Входить туда было запрещено. Ни одному смертному нельзя было открывать эту дверь. Возможно, даже сами Боги не могли проникнуть в священное место.

Мина нетерпеливо потянула монаха за руку. Рис снова отчаянно покачал головой и отплыл еще дальше, жалея, что не может объяснить девочке причины отказа. Затем развернулся и поплыл прочь.

Мина последовала за ним и снова уцепилась за его руку. Как и все дети, она была упряма. Рис подумал, что, будь они сейчас на твердой земле, она затопала бы ногами.

Но Рис ни за что не уступил бы ей, если бы в этот момент дело не приняло новый оборот. Даже сквозь толщу воды он услышал два слова, которых боится каждый обитатель Кринна, если ему выпало на долю путешествовать в компании кендера:

— Ничего себе!

— Эй! — встревоженно воскликнул Каэле. — Куда они делись?

Два черных мага, поглощенные схваткой, вовсю бормотали загадочные слова и шарили по карманам в поисках чародейских снадобий, когда внезапно обнаружили, что остались одни. Кендер, ребенок, собака и монах исчезли.

— Чтоб у них глаза полопались! — прошипел Каэле. — Они нашли дорогу туда!

Полуэльф ринулся вниз по ступенькам и, добравшись до подножия лестницы, резко остановился. Осколки стекла по-прежнему торчали из песка.

— Если бы ты внезапно не возжелал перерезать мне глотку, мы бы сейчас были уже там, среди сокровищ, — погрозил полуэльфу кулаком Базальт.

— Ну разумеется, ты прав, Базальт, — внезапно смягчился Каэле. — Ты, как всегда, прав. Передавай привет Хозяину.

Полуэльф помахал гному рукой и растаял в воздухе.

— Что? — захлопал глазами Базальт. — Как? Внезапно до гнома дошло. Сделав глубокий вдох,

он издал могучий рев:

— Он погнался за ними!

Базальт мысленно пробежался по списку своих заклинаний и начал лихорадочно шарить по карманам, полным колдовских зелий, чтобы выяснить, что имеется в его распоряжении. Он мог сражаться, но не мог путешествовать в неизвестном направлении по морскому дну, утыканному битым стеклом. Гном поразмыслил и решил, что Каэле, скорее всего, применил свое любимое заклинание, известное под названием Дверь в Иное Измерение. От него требовалось лишь произносить слова, не нужны были никакие компоненты. Каэле терпеть не мог чародейских снадобий, главным образом потому, что ленился готовить их.

Базальт был" хорошо знаком с Дверью в Иное Измерение, но у этого заклинания был один недостаток. Чтобы перенестись в нужное место, маг должен был знать, куда именно направляется, поскольку ему необходимо было мысленно представить себе место назначения. Базальт понятия не имел, где находится Дом Святотатства и как он выглядит. Он никогда не бывал внутри заполненного водой шара, защищавшего драгоценность.

А Каэле приходилось там бывать. Его послали туда по приказу Нуитари, чтобы собрать немного крови драконицы Мидори — Нуитари использовал ее в чаше Взор Бога, когда шпионил за своими врагами. Каэле никогда не говорил о том, что видел Дом, но полуэльф был коварным, хитрым и лживым негодяем, и Базальт подозревал, что Каэле рыскал в шаре, но просто никому не рассказывал об этом.

Представив себе полуэльфа, копающегося в сокровищах Дома Святотатства, Базальт заскрежетал зубами от ярости. Он в гневе воззрился на острые стёкла, преграждавшие ему путь, и представил себе, как здорово было бы проплыть над этими осколками. И тут на ум ему пришло заклинание.

У Базальта не было необходимых материалов для колдовства, но он мог обойтись и без них. Для заклинания требовалась марля; гном сорвал со лба повязку и с помощью кинжала отрезал от нее кусок. У него всегда имелась с собой небольшая свеча, поскольку огонь и воск часто были нужны для чародейства. Свеча была сделана из пчелиного воска, гном изготовил ее сам и очень гордился ею, потому что она была волшебная.

Держа свечу в одной руке, а тряпку в другой, маг произнес приказ, и свеча загорелась. Он поднес марлю к пламени, она вспыхнула; гном дал марле прогореть немного, затем загасил огонь. Над почерневшей тканью появилась тонкая струйка дыма Базальт произнес магическое слово, затем последовало несколько напряженных мгновений — он ждал, подействует ли заклинание.

У гнома возникло какое-то странное, неприятное чувство, словно его кости и плоть, кожа и мышцы магическим образом превратились в жидкость, а затем он отлетел прочь, оставив позади туманную, бесформенную фигуру. Гном давно не пользовался этим заклятием, и ему слишком поздно пришло в голову, что он забыл, как снова вернуться в свое тело. Однако об этом можно будет подумать позже. Сейчас он должен догнать Каэле.

Базальт, похожий на волосатое облако черного дыма, полетел над стеклянными остриями, уносимый воздушным потоком, и вскоре оказался там, где недавно сиял стеклянный шар.

Глава 10

Паслен был определенно обижен на Мину за то, что она залила его морской водой и чуть не утопила, но вскоре простил ее. Он любил все новое; ему понравилось дышать под водой и плавать, как рыба — или, скорее, как Атта. Кендер греб вперед, наслаждаясь открывающимся видом, и размышлял о том, появились ли у него на шее жабры. Ощупав себя, он с разочарованием убедился, что жабр нет, и тут на глаза ему попался песчаный замок.

Рис и Мина спорили: Мина явно хотела, чтобы Рис вошел в замок, а тот наотрез отказывался, и Паслен, как разумный кендер, одобрял его решение — он сразу же сообразил, что эта штука, должно быть, и есть тот самый Соленый Прибамбас, или Дом Святых Танцев, или как там его.

Паслен плавал вокруг, ожидая, когда его спутники закончат спорить, но вскоре ему стало скучно. Здесь нечем было заняться, кроме плавания. Он удивлялся, как рыбы могут терпеть такую жизнь. И смотреть здесь было не на что, кроме песчаного замка. Паслен решил разглядеть его подробнее и тут заметил, что в замке имеется весьма интересная дверь, сделанная из жемчуга и украшенная самым большим и красивым изумрудом, какой когда-либо попадался на глаза кендеру. Он подплыл еще ближе, чтобы рассмотреть камень.

Паслен так никогда и не смог внятно объяснить, что же произошло потом. Либо его здравый смысл решил собрать вещи и съездить отдохнуть, либо кендерская часть его натуры возмутилась, дала здравому смыслу по черепу и вырубила его на некоторое время.

Но это, собственно говоря, не имеет значения.

Суть была в том, что перед кендером сиял самый большой и красивый из виденных им когда-либо изумрудов, и чем ближе Паслен подплывал, тем больше и прекраснее казался драгоценный камень. Наконец натура кендера взяла верх над здравым смыслом, несмотря на то, что отец Паслена утверждал обратное. Паслену оставалось лишь протянуть руку, схватить изумруд "и попытаться оторвать его от двери.