Страница 43 из 70
— Труваров — кандидат на вакантное место всероссийского правителя, ее царя, духоводителя. Не буду долго тебя нагружать совершенно не нужной информацией, но по всем пророчествам, наступает тот самый момент, когда во главе государства должен стать так называемый Белый Царь, и «держава наша многострадальная наконец-то преобразится в державу Белого Царя». Ты не думай. Я не слетел с катушек. И с головой у меня, вроде, все нормально. Но я в это верю. Ибо если не верить, то на что надеяться?
На вопрос Президента Лазуренко счел нужным ответить:
— На нас, на вас, если хотите. Но при чем здесь никому не известный Труваров и вся эта хрень с пророчествами? Ведь Вы же бывший коммунист, а значит, материалист. И тут какой-то то ли русский, то ли француз Труваров! Какой Белый Царь? Да у нас царя скинули сто лет тому назад, и никто даже не поперхнулся!!! Кстати, что нам делать с этим Белым Царем именно здесь, в Екатеринбурге, где, если верить официальной версии, семья последнего русского самодержца и была расстреляна? Не понимаю! — Разволновавшийся Лазуренко потянулся за салфеткой, чтобы вытереть выступивший на лбу пот.
— Все мы рационалисты, и я, и ты, и поголовно вся страна. Признаться, я всегда с подозрением относился к оккультизму. Но с годами мое восприятие мира стало меняться. Нет, я не стал излишне религиозным, не хожу к ведунам и колдунам, но все больше верю в то, что божественный промысел все-таки существует. И с каждым годом вера эта во мне растет. Наверное, помру скоро! Не возражай и сиди спокойно! Я же не нуждаюсь в опровержениях! Но, как бы это лучше объяснить, со временем для меня понятия любви, чести, совести, сострадания, греха, ответственности стали наполняться вполне конкретным смыслом и содержанием. А ведь их нельзя измерить линейкой или взвесить на весах! Но когда я говорю, что люблю, то четко себе представляю, что имею в виду. Эта иррациональная категория вполне гармонично умещается в моем мозгу и укладывается в мою личную логику поведения. Ты-то сам в любовь веришь? — Иван Николаевич внимательно наблюдал за Лазуренко.
— Я верю оперативным сведениям своих агентов, — запальчиво ответил тот.
— Вот ты и прокололся! Вера-то тоже категория иррациональная. Мало что ли было случаев, когда тебя обманывали? Или двойные агенты не попадались? Или предательства в вашей службе не было? А как Пеньковский, Борщов, Иванов? Их на что спишем?
— Насчет веры согласен. Но почему царь? На хрен, извините, он нам нужен? — Лазуренко понимал, что шефу сейчас как никогда важна его искренность.
— А царь нужен для того, чтобы порядок был. Чтобы символ был единства народа и пространства. Чтобы знал, что он — не приходящий дядя, после которого хоть потоп, а тот, кто работает не только на себя, но и на потомство. И ты правильно заметил, что именно у нас, здесь в Екатеринбурге, последнего царя с семьей убили. Выходит, так судьбой и предназначено, чтобы именно здесь возрождение и произошло! — Тимофеев видел тщетность своих попыток убедить генерала, но был абсолютно уверен в своей правоте.
— Ну, хорошо! Царь так царь. Мы люди маленькие, не нам, как говорится, о том судить. Но почему именно Труваров?
— Во-первых, он прямой потомок Трувора, того самого легендарного варяга, родного брата Рюрика, который вместе с ним пришел на Русь с дружиной малой и каким-то чудом сумел заложить основы великого государства. До него различные народы и племена, населявшие эту землю, между собой воевали и спорили, договориться не могли. Потому и позвали иноземца. Труваров тоже в нашем понимании — иностранец. В России рожден не был. Здесь не воспитывался. Но это и хорошо. Это — козырь. Сам вспомни, сколько наших футбольных команд приглашали тренеров из-за рубежа. И не потому, что наши плохи. А потому что те далеки от местных разборок, клановых связей, семейственности, страха за себя и за свое благополучие. Оттого и работают лучше. Так же и здесь. Он хорошо знает жизнь там, но в душе при этом истинно русский человек, никак не завязанный на весь тот бардак, который творился у нас последние тридцать лет. — Тимофеев один за другим излагал мотивы своего решения, и похоже было, что не в поддержке Лазуренко он нуждается, а хочет лишний раз убедиться в собственной правоте.
— А еще почему? Ведь вижу, не договариваете, — зная характер Президента, Лазуренко понимал, что никакие доводы на него не подействуют.
— А еще потому, что у него есть СОВЕСТЬ. Прошу тебя, доверься мне, как делал это раньше. Труваров должен быть царем. Я давно все продумал. Это не абсолютная монархия Людовика XIV и не наша деспотия а-ля Иван Грозный. Это будет вариант просвещенной монархии, с ответственностью перед общенациональным Собором, в который войдут представители всех конфессий и национальностей. Собор станет носителем той высшей духовной власти, из рук которой царь получит державу и скипетр. И именно Собор сможет лишить его венца, если он пойдет против интересов своего народа. — Было видно, все сказанное давно обдумано и выстрадано Тимофеевым.
— Кто еще об этом знает? — с профессиональным интересом спросил Феликс Игоревич.
— Ну, председатель оргкомитета по Собору Гагарин Анатолий Станиславович, ну, небополитики — Буданов, Назаревский, Муниров, Гваськов Петр. Вот и все, пожалуй.
— Понятно. А вы-то куда денетесь? — с плохо скрываемым отчаянием спросил Лазуренко. Он искренне любил своего шефа, и перспектива служить абсолютно незнакомому человеку его не прельщала. Да и захочет ли тот, новый человек видеть Лазуренко у себя на службе? И тогда что? Вся жизнь насмарку?
— Ну, ты меня-то не спеши хоронить. То, что Труваров будет царем, вовсе не значит, что я завтра же ему все и отдам. Мы за ним еще понаблюдаем. Если нужно, повоспитываем. Вспомни-ка Франко. Вон он, какой молодец! О воссоздании монархии объявил в 1947 году, а короля к власти допустил только после своей смерти. И угадал! Где сейчас Испания и где мы? Правильно, в полной заднице. Это я о нас говорю. Так что, иррациональное иррациональным, а жизнь жизнью. И не спеши ты думать о своей отставке! Мы с тобой еще повоюем! Но прежде чем воевать, ты мне Труварова все-таки найди. Чувствую, что не хотят его москвичи выпускать живым. Охоту затеяли. Да и какого рожна он полез в это логово? — Тимофеев перешел к практическим вопросам, и это Лазуренко понравилось. Он был не мастер философствовать.
— Причина визита Труварова в Московию нам неизвестна. Наша агентура там буквально поставлена на уши. Надеюсь, очень надеюсь, что мы его в течение ближайших 24 часов найдем. Иначе я не могу гарантировать его безопасность. — Лазуренко поднялся.
— Найди мне его, дорогой, очень тебя прошу. Через два часа у меня пресс-конференция с иностранными журналистами. Достали просьбами, да и пора бы уже им что-то рассказать. Все-таки два года держу их в полном неведении о том, что и зачем мы делаем. Когда освобожусь, позвоню. И очень надеюсь, что ты меня, старика, успокоишь. Иначе я ведь спать спокойно не смогу. А это, как сам понимаешь, чревато. — За попыткой Ивана Николаевича пошутить скрывалось искреннее беспокойство, что Феликс Игоревич прекрасно понял.
— Не волнуйтесь, товарищ Президент! Сделаю все, что в моих силах! — Развернувшись по-военному, на каблуках, чего раньше никогда не делал, Лазуренко покинул кабинет первого Президента Уральской республики.
Глава XXVII
Побег
ШИФРОМ ЦК ВКП(б)
СЕКРЕТАРЯМ ОБКОМОВ, КРАЙКОМОВ, ЦК НАЦКОМПАРТИЙ,
НАРКОМАМ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ, НАЧАЛЬНИКАМ УНКВД.
ЦК ВКП стало известно, что секретари обкомов-крайкомов, проверяя работников УНКВД, ставят им в вину применение физического воздействия к арестованным, как нечто преступное. ЦК ВКП разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП. При этом было указано, что физическое воздействие допускается, как исключение, и притом в отношении лишь таких явных врагов народа, которые, используя гуманный метод допроса, нагло отказываются выдать заговорщиков, месяцами не дают показаний, стараются затормозить разоблачение оставшихся на воле заговорщиков, — следовательно, продолжают борьбу с Советской властью также и в тюрьме. Опыт показывает, что такая установка дала свои результаты, намного ускорив дело разоблачения врагов народа. Правда, впоследствии на практике метод физического воздействия был загажен мерзавцами Заковским, Литвиным, Успенским и другими, ибо они превратили его из исключения в правило и стали применять его к случайно арестованным честным людям, за что они понесли должную кару. Но этим нисколько не опорочивается сам метод, поскольку он правильно применяется на практике. Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата, притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманной в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод. ЦК ВКП требует от секретарей обкомов, райкомов, ЦК нацкомпартий, чтобы они при проверке работников НКВД руководствовались настоящим объяснением. № 1/с, 2/с, № 26/ш.