Страница 35 из 70
В 2005 году ему попалась на глаза изданная ограниченным тиражом книга «Небополитика. Краткий курс», где был дан прогноз относительно ближайшего будущего России, и говорилось о том, что во втором десятилетии XXI века там должен объявиться Белый Царь. Особенно поразило его то, что имена и фамилии некоторых членов авторского коллектива соответствуют тексту пророчества. Он, сын рационального века, логического объяснения этому не находил, но вынужден был признать, что вся эта история взволновала его чрезвычайно. Написав короткий отзыв на прочитанную книгу, он направил ее по указанному электронному адресу, после чего между ним и Академией небополитики завязалось весьма плодотворное сотрудничество.
Ему было интересно общаться с «академиками», чьи оригинальные идеи формировались в самом начале этого века в Клубе выпускников Военного института иностранных языков, который все они в разное время закончили. Труваров много слышал об этом уникальном учебном заведении еще там, на Западе, в годы своей юности и молодости. Его отцом-основателем считался граф Алексей Алексеевич Игнатьев, служивший в предреволюционные годы русским военным атташе в Париже. Легендарный был человек. У него в руках оказались 250 миллионов царских рублей, предназначавшихся для закупок оружия у стран Антанты. После революции он мог их совершенно спокойно присвоить. Даже если не присвоить, то спокойно жить на проценты от этой суммы. Но он вернул деньги новому государству.
Своей идеей подготовки суперагентов для Красной Армии граф как-то поделился с вождем народов, который быстро улавливал все позитивное. И вот, в феврале 1940 года были открыты курсы языковой подготовки офицеров Красной Армии. Спустя год их преобразовали в Военный институт иностранных языков, который сразу же стал вожделенной целью многих молодых людей. Да и как не стать, если присущее юношеству желание познать мир было велико, а возможность попасть за «железный занавес» практически отсутствовала?! А вокруг этого военного вуза витал некий флер романтики и таинственности — знакомство с разными странами и континентами, общение с представителями различных рас и народов, посещение всевозможных культовых мест, а самое главное, выполнение специфических задач, призванных обеспечить безопасность и процветание страны. Это был единственный вуз, предоставлявший возможность проявить себя на патриотическом поприще вдали от родных осин. Если еще добавить, что работа «там» оплачивалась в десятки раз лучше, чем «здесь», то понятен интерес к этому заведению не только «вьюношей бледных со взором горящим», но и их родителей. Министры и маршалы, ответственные работники советских трестов и главков, генералы и адмиралы, крупные ученые и маститые представители культуры и искусства мечтали отправить своих чад за забор краснокирпичного комплекса, построенного еще во времена Николая I на Волочаевской улице в Москве. Понятное дело, что при таком ажиотажном спросе вступительный конкурс был огромным, и многим удавалось попасть в вожделенные списки только благодаря влиятельным папам и мамам. Таких называли «мазниками», и к ним основная масса курсантов, выходцев из различных регионов страны, поступивших благодаря своим знаниям и талантам, относилась с легкой иронией.
В народе ходили упорные слухи о том, что в ВИИЯ готовят суперсекретных агентов, разведчиков всех мастей и дипломатов, что абсолютно соответствовало действительности. Военный институт иностранных языков готовил не столько переводчиков, сколько толмачей смыслов, которым для того, чтобы правильно делать свою работу, было крайне необходимо не только прекрасно знать иностранный язык, но и культуру, быт, нравы, традиции его носителей. А поскольку в то далекое время не только туда, но и оттуда редко кто приезжал, переводчик оказывался одним из немногих русских (советских) граждан, кто мог донести хоть какую-то информацию о собственной стране до любопытных аборигенов. А здесь без основательных и разносторонних знаний обойтись было невозможно. И потому выпускники ВИИЯ были ребятами, как правило, начитанными, грамотными, эрудированными, что, впрочем, в армейской среде им авторитета не прибавляло. Строевые офицеры всегда с недоверием поглядывали на этих раскованных, много знающих, чувствующих себя достаточно свободными, имеющих доступ не только к Уставу, но и к другим интересным, и не только на русском языке, книгам коллег. Поскольку определенная кастовая замкнутость виияковцев существовала всегда, на призыв Алексея Назаревского, настоящего пассионария и стопроцентного виияковца, создать Клуб выпускников этого легендарного вуза многие откликнулись сразу же и с неподдельным энтузиазмом.
Самые неравнодушные из них поначалу просто собирались, чтобы выпить-закусить и вспомнить старое. Затем в рамках Клуба появилась историческая гостиная, куда уже помимо выпускников стали приходить интересные люди со стороны. Историки, философы, геологи, физики, социологи, психологи не скрывали, что их привлекает возможность общения с людьми, объездившими практически весь мир. Как-то раз даже зашел разговор о том, а где виияковцев не было? И, вроде как, получалось, что только в Антарктиде. Но уже через день выяснилось: были они и там, причем не единожды. И неудивительно: 40 языковых кафедр готовили специалистов практически по всем основным мировым языкам. И как готовили! Недаром виияковец всегда и везде считался лучшим переводчиком, да к тому же еще и надежным. Его всегда охотно брали на работу в различные структуры, в том числе в разведку. Правда, подниматься по карьерной лестнице особо не давали. Кто знает, какие мысли бродят в его голове после чтения Шекспира и Яна Флеминга в подлиннике, не говоря уже о конфуцианских трактатах, Торе и Коране, о которых рядовой гражданин Советского Союза вообще ничего не слышал? Вот и держали их при деле, но на подхвате. Правда, и из этого правила исключения бывали, однако крайне редко.
Со временем историческая гостиная Клуба превратилась в своеобразное сообщество людей, достаточно хорошо изучивших как священные книги, так и философское наследие. Благодаря тому, что виияковцы наблюдали жизнь не из окон пятизвездочных отелей и туристических автобусов, они могли смотреть на мир как бы сверху, с высоты птичьего полета, соединив рациональные и иррациональные представления об ойкумене в единое целое. Так появилась небополитика — неординарный взгляд на происходящие в мире события.
Обладающие неплохим чувством юмора и самоиронией, активисты небополитики поначалу назвали то, чем они занимались, «просвещенным идиотизмом», поскольку их подходы к анализу происходящих в мире событий, да и к самой истории были не похожи на все то, что до этого делалось, и что нормальным научным сообществом, видные представители которого не без удовольствия посещали историческую гостиную, отвергалось на корню. Название этого еретического с точки зрения официальной науки мировоззрения возникло как-то само собой по аналогии с геополитикой. Поскольку активисты претендовали на то, что смотрят на мир сверху, они заменили землю («гео» — земля) на небо. Дабы не распылять знания и сосредоточить их под единой крышей, они со временем образовали Академию небополитики, благо, что никаких юридических препятствий к этому не было. Затем стали выпускать книжки, создавать сайты, короче, «сеять» свои знания о жизни в информационном пространстве. Поначалу на них смотрели как на юродивых, но после того, как некоторые их политические прогнозы сбылись, отношение стало более серьезным. Многие их мысли находили отклик в душе Труварова и соответствовали его мировидению. Он давно хотел познакомиться с небополитиками лично, и поэтому с радостью принял приглашение уральцев приехать в Екатеринбург, так как именно там после развала России обосновалась Академия. Его, правда, немного смущало то, что приглашение пришло лично от Президента Уральской республики. Но он полагал, что это бюрократическая необходимость, вызванная сложностями с оформлением его проезда через Московию.
Ему не терпелось поскорее найти Аглаю Крупнову, постараться заполучить заповедный ларец и определить, наконец, где же во всей этой истории, рассказанной когда-то отцом, правда, а где — вымысел. Хотя то, что он выжил в ситуации, в которой обычно не выживают, и то, что его хотели убрать и не смогли, будто какие-то высшие силы распростерли над ним свои крыла, подтверждало правоту отца, верившего в старое предание и особую судьбу своего сына.