Страница 20 из 233
Да… Нет ничего хуже, чем натягивать гусеницу под обстрелом. Нет, по нам никто не стрелял специально, но иногда посвистывало. Ну, вроде справились. В скоростном режиме. Даже бой еще не кончился.
– По коням! – скомандовал я и полез в танк.
Ззынннь… Услышал я, залезая в люк, и голову припекло.
Сел за рычаги. Тронулись. Двинулись к дороге. «Что ж так жаркото? По спине так и течет…» – подумал я.
– Вань, – позвал я, – тряпочку дай, а то взмок я чегото…
– Товарищ командир, как вы?! – крикнул Ваня. – У вас голова в крови.
Посигналил «двадцать шестому», чтоб прикрыл, и стал. Посреди поляны. Ваня посмотрел, что там со мной, оказалось, что вскользь задело. Перемотал он мне башку наскоро, и мы снова к дороге двинули. Но пока суд да дело, бой закончился. Как у нас, так и на дороге. Мы вообще после ремонта ни разу не выстрелили. Пулеметник кудато раз отстрелялся.
На дороге тоже без нас разобрались, и я скомандовал двигать в лагерь.
Доехали мы туда, выключил я движок, люк открыл, а вылезти не могу – сил не хватает.
Саня Букварь
– Собирайте раненых, убитых и пленных. Грузовики в лес перегоним. Там пушка у вас цела осталась? Немцев на ходу расспросим, кого и зачем искали. Собрать все оружие и боеприпасы. Ты и ты – помогите набить ленты в бронике. Олег, посмотри надписи, куда нажать надо, чтоб пушка заработала? Я так и не понял.
– Не может он сейчас, – влез Костренко, – ранен он. Ему врач нужен, а не пушка.
– Бойцы, кто понемецки говорит? Или хотя бы читает? Нету? Хреново. Придется в угадайку играть.
Тем временем Тэнгу пару немцев, прикинувшихся убитыми, поднял с земли легким покусыванием выдающихся мягких частей тела.
Глядя на него, я подумал, что стоит прокатиться по окрестностям, пока ребята собираются.
Ника
Сколько я стояла так посреди дороги, уставившись в одну точку – боги ведают… Гдето на краю сознания слышала выстрелы, крики. Кажется, дрались уже врукопашную. Чего мне туда лезть? Встала, пошатываясь. Первая мысль была о винтовке. Хороша… Жалко, если испортилась. Бросила ж ее, как палку… Нашла. Лежит себе в кювете. Что с ней будет? Прижала к груди, так детей прижимают. Иду…
Крики доносятся как через вату. Дошла до броневичка. Уткнулась лбом в горячее железо. Стою и отдышаться не могу… сердце успокоить.
– Все! Ника, молодец! – слышу, как кричит Саня. – Молодец, слышишь?
Слышуслышу, а ответить не могу. Подожди, Букварик, сейчас…
Докатив до наших основных сил, Букварь стянул меня с брони. Не то чтобы я снова впала в ступор, как при первом бое, но лишний раз двигаться не хотелось. Думать, кстати, тоже. Хотелось почемуто есть, о чем я тут же и сказала:
– Мужики, я жрать хочу!
Олег Соджет
– Ну, можно и пожрать, – согласился я. – Хотя, скорее, выпить… Да и пустят ли меня к столу в таком виде?
Что и говорить, видок у меня был еще тот – морда в крови. Башка перетянута какойто окровавленной тряпкой. Руки в мазуте и земле (а как вы думали – траки менять и чистеньким остаться?). Форма в крови и земле с мазутом вперемешку… Дополняла сию картину сигарета, торчавшая у меня в зубах.
Док
Сколько я простоял в этом ступоре – не знаю. Может, пару минут, может, больше. И тишина… Потом постепенно стали пробиваться звуки. Я с удивлением оглядел себя, МГ в руках вдруг показался очень тяжелым. Я отложил его в сторону, подошел к гитлеровцу – того отбросило от пулемета, и немец лежал, уставившись мертвым взглядом кудато вверх.
«Отвоевался один». Потом проверил его МГ – внешних повреждений не было. Еще один пулемет – это хорошо. Один повесил на шею, второй взвалил на плечо и, пошатываясь под весом двух «эмгэшек», побрел в сторону лагеря.
А дальше… дальше мне пришлось вспомнить о своей гражданской специальности. Не успел я дойти до лагеря, как ко мне подскочил Саня и не… хм… церемонясь, поинтересовался, где меня носит, когда есть раненые.
– Да… Вопрос, надо понимать, символический, – пробормотал я, бросая один МГ на землю и снимая второй. – Видами окрестностей любуюсь, и не ори. Гдегде. Там же, где и все. Много бы один «максим» навоевал?
– Ладно, извини – адреналин после боя играет. Но раненых хватает. Олег какойто осколок поймал, и Степана чемто приложило…
– Пошли глянем.
Раненых разместили недалеко, в тени деревьев. Олег, с перебинтованной головой, был там же.
– Нус, на что жалуемся? – Я присел возле него.
– Да вот, бандитская пуля задела…
Я раскрутил тряпку, которой его перевязали – рана так себе. Чиркнуло хорошо, до кости. Поправильному – ее шить надо. Да и прививку от столбняка не помешало бы.
– Ну, жить будешь. Правда, шрам будет – ничего не попишешь. От столбняка прививку когда делал?
– Не помню уже…
– Это плохо. Антибиотиков опять же нет. Хоть бы какойникакой стрептоцид… Ладно, будем надеяться, пронесет. А вообще как? Не тошнит? Зрение не двоится? Нет? Ну и то хорошо.
– Жить будет, – сказал я Сане. – Где Степан?
– Да вон лежит.
Так, этот посложнее. Степан уже пришел в себя, но взгляд… Взгляд мутный, блуждающий… Ну, видимых повреждений не видно. Вероятно, контузило.
– Саня, тут, похоже, контузия. Точно не скажу, сам понимаешь, ни фига нет. Давай его на носилки. Придется ему попутешествовать лежа. И поспрашивай там солдат – может, кто санинструктор или еще что. А то я сам зашьюсь.
Я пошел дальше, осматривая раненых. Ох, не хотелось мне примерять на себя личину военврача – провести всю войну в медсанбате… нет уж, увольте. Но выбора не было. Вообще, на удивление, раненых было меньше, чем я ожидал. Бронежилетовто нет, касок тоже. Вероятно, нам повезло, что бой был в лесу, иначе четыре немецких пулемета и орудие осложнили бы нам жизнь куда как серьезнее. Но и с имевшимися ранеными было много возни. «Пятеро – легкие, осколочнопулевые ранения мягких тканей конечностей, – отметил я про себя, – Степа средний. Контузия. Пару дней займет ему отойти – если ничего посерьезней не выплывет до тех пор. А вот двое… Один поймал пулю в легкое. Пневмоторакс, мать его. Были бы у меня инструменты, и я бы его вытянул. Пару минут работы, трокар, герметизация входного отверстия и постельный режим. Но ведь нет ни фига». И мне не оставалось ничего делать, кроме как бессильно наблюдать, как молодой парень умирает. Слава богу, он был без сознания. Второй был и вовсе плох. Проникающее в живот. Спасти его могла только немедленная операция, но это было из разряда фантастики. Он был в сознании и все просил воды… Я глянул на Саню, стоящего рядом, и покачал головой.
Ника
Ктото открыл банку с тушенкой и сунул мне. Вторую такую же, кажется, сунули Олегу. Сидим мы – едим. Мужики, те, которых мы освободили, ходят кругами – косятся. Наши все заняты, а Букварь снова смотался. Двужильный он, что ли? После такого боя еще в разведку умотать! Олежек весь в крови, голова в бинтах – страшный как черт, сидит, лыбится, тоже на меня поглядывает. Наверно, надеется, что меня стошнит от его вида. При всех показать ему средний палец както неудобно. Кто его знает, что этот жест в сорок первом означал? Поэтому просто скрутила дулю. Так оно както всеисторично, что ли?
Олег чуть не подавился от хохота. Дернулся и тут же схватился за голову.
– Извини, – пробормотала.
– Да ладно, – попробовал улыбнуться он.
– Хреновый из меня командир. – Я вздохнула. – Вон, все знают, что делать, а я – нет. Товарищ Иванова – просто дура.
От еды мысли появляются. Иногда даже дельные. Правда, не вовремя.
– Олег, – позвала я.
Он оторвался от еды и посмотрел на меня.
– Слышь, а мы в их стереотипы не вписываемся…
– В чьи? – не понял он. – В какие стереотипы?
– В психосоциальные.
Нда, это только раненому в голову человеку сейчас до моих рассуждений! Но меня уже понесло: