Огненная лилия

Хантер старался не смотреть на удаляющуюся коляску Конвеев. Он не доставит удовольствия ни Бентону, ни Линетт видеть, как они задели его за живое. Он отвернулся к загону, безразлично глядя на лошадей. Наконец, не слыша больше звука удаляющейся коляски, он повернулся в сторону дороги. Усадьба показалась осиротевшей. Вдруг Хантер почувствовал непреодолимое желание броситься в дом, подняться наверх, к окну, чтобы увидеть еще раз убегающую вдаль повозку Конвеев.

Он покачал головой, положил руки на бедра, мысленно обругав себя идиотом. Перед глазами все еще стояла живая картина, как солнце играло в волосах Линетт, на тех локонах, которые не были прикрыты маленькой легкомысленной шляпкой. Лучи солнца окрашивали золотистые волосы в огненный цвет. Хантер вспомнил, когда в первый раз увидел ее распущенные волосы.

Они катались верхом, от ветра с головы наездницы слетела шляпка и несколько прядей выскользнуло из прически. Пришлось остановиться, он поскакал назад, чтобы поднять шляпку, вскоре вернулся. Линетт вытащила из волос все шпильки и распустила их, чтобы заново уложить. Волнистые пряди переливались на солнце золотисто-русым водопадом по плечам и спине девушки. От такого вида перехватило дыхание. Он спешился и направился к сидящей на камне в ожидании Линетт. Не сказав ни слова, Хантер поднял ее на руки и стал целовать так неистово, будто не наступит завтра.

Все время, пока они встречались, Линетт стала для него пламенем, сжигавшим изнутри. Он ощущал себя молодым, полным любви и страсти к обожаемой девушке. Каждая секунда, проведенная с ней, была сладкой и в то же время мучительной пыткой. Он чувствовал, что вдали от нее может умереть, а рядом с ней каждый раз будто бы горел на костре своей страсти. Но остаться наедине почти не представлялось возможным. Поблизости обязательно оказывался кто-либо. Влюбленные воровали свои немногочисленные поцелуи, когда могли сбежать на несколько минут с танцев или вечеринки и найти уединенное место где-нибудь в саду. Но это еще больше разжигало его страсть.

И в тот день они катались верхом с друзьями. Хантер и Линетт, лучшие наездники, отрывались от всех, уезжая вперед. В эти несколько мгновений они оставались абсолютно одни и тут же бросались в объятия друг друга. Его губы жадно впивались в нее, хотелось ощущать ее всю, до самой последней клеточки тела. Губы девушки, теплые, сладковатые, с готовностью отвечали на поцелуи. Вдруг ему становилось жарко, кровь бешено стучала в висках.

Хантер целовал ее лицо, шею, расстегивая пуговицы рубашки, исследуя губами белоснежную грудь, страстно лаская молочно-белые бугорки грудей. Линетт, со стоном погрузив пальцы в густую шевелюру, притянула его голову ближе к себе. То, что она испытывала удовольствие, еще больше разжигало страсть. Он уже почти не владел собой и с большим, трудом пытался взять себя в руки, чтобы не повалить ее на землю прямо здесь.

При одном этом воспоминании сердце бешено заколотилось, Хантер закрыл глаза и простонал:

— Проклятье!

Неужели никогда не вытравить эту женщину из своей головы? Будто бы он заговорен, и ничто уже не спасет.

Он резко повернулся и пошел в сторону небольшого загона, затем, отвязав стоящую там лошадь, одел на нее седло. Джуп был не таким быстрым и объезженным, как жеребец, который буквально летал с ним в Манассасе, но именно он выручал Хантера в трудные дни, когда тот работал ковбоем в Техасе. Хантер убедился, что нет коня более выносливого, умного и преданного, чем Джуп. Этот жеребец казалось, понимал хозяина с полуслова, различал каждое движение, моментально реагировал на малейшее натяжение повода или прикосновение пяток всадника к бокам. Бесчисленное количество раз Хантеру предлагали его продать, но Джуп — единственный конь, который не продавался.

Хантер быстро одел сбрую. Джуп запрял ушами и покосился на ездока блестящим умным глазом.

— Привет, мальчик, — поздоровался Хантер, похлопывая его по холке. — Ты готов немного побегать?

Джуп дернулся и заржал, Хантер рассмеялся. Выехав из загона, он слегка ударил пятками по бокам коня, и тот молнией рванулся вперед, через луг. Хантер пригнулся, как всегда, дрожа от свистящего в ушах ветра и равномерного топота копыт. Быстрая скачка верхом единственное, что могло заставить отрешиться от самого себя, принудить забыть все тяжелые думы, горькие неприятности, незатихающую боль.

Наездник ощущал себя единым целым с конем, слившимся с ним в могучее, сильное существо, которое было намного сильнее человека, хотя последний много повидал и испытал на своем веку и устал от жизни.

Наконец Хантер натянул поводья, разворачивая коня. Они оказались уже почти на окраине города. Невдалеке должна протекать река, и он направил Джупа в ту сторону.

Хантер спешился и, взяв жеребца под уздцы, стал осторожно спускаться к воде. Он бездумно держался за поводья, пока Джуп жадно пил. Весна была в самом разгаре, и река в своем течении поднялась довольно высоко. Летом уровень воды снова станет ниже, и речка забурлит и заиграет вокруг гладких круглых камней.

Они стояли на открытом месте, дальше внизу по берегу реки росли хлопковые и другие деревья, поменьше и пониже. Ведя Джупа за поводья, Хантер медленно двинулся вдоль берега к зарослям. Здесь разрослись густые кусты, земля была топкая и сырая, постоянно стояла вода. Тихое, уединенное место. Хантер хорошо помнил его.

Не останавливаясь, он углублялся все дальше, будто искал какие-то определенные приметы нужного места. Наконец он остановился и оглянулся вокруг. В последний раз он был здесь десять лет назад.

Конечно, все здесь изменилось, вырос частый кустарник. Одно дерево, видно, свалил сильный ветер, и теперь оно лежало, образуя мост через узенькое устье реки. Но в целом все выглядело, как прежде: извилина мелкой речушки с каменистым берегом; старый дуб отбрасывает ту же спасительную тень, правда, стал он еще выше и раскидистее, а вокруг буйно разрослись дикие сливы.

Они пришли сюда в последнюю ночь перед уходом Хантера на войну. Она не переставая плакала, и глаза ее казались огромными и светящимися. Их красота ослепляла его. Влюбленные встретились в доме Шелби и Тэсс, но потом оставили молодую семью и спустились к реке, некоторое время бесцельно бродили по берегу, взявшись за руки. Внезапно Линетт остановилась.

— Пожалуйста, не уходи, — прошептала она, глядя ему в глаза. Казалось, что в этих глазах сейчас светится вся любовь, существующая в мире.

Его самого переполняли любовь и чувство гордости. Такая красивая девушка так любит его, что плачет и умоляет не уходить. Он улыбнулся, вытирая слезы с ее щек.

— Не плачь, милая. Все будет хорошо. Ты не успеешь заметить, как пролетит время и я вернусь. Вот увидишь.

— Это война, Хантер, — ее голос сорвался, и она всхлипнула. — А если ты вообще не вернешься? Что тогда?

— Вот-вот, — он рассмеялся со всей беззаботностью юности.

— Перестань, Лин! Меня не убьют. Ты же знаешь, что я езжу верхом лучше всех в нашей округе, даже лучше Шелби. Возможно, он единственный, кто лучше меня стреляет. Вот так!

— Я боюсь. Все равно. Боюсь! — повторяла заплаканная девушка, подняв широко открытые, ярко-голубые глаза. Хантера переполняли бурлящие эмоции: любовь, волнение, нежность. Ему было двадцать два года, и он не знал, что такое страх, все смог бы преодолеть. Ни одна женщина не могла устоять перед его очарованием, любой приз он выигрывал. Всегда любимый сын в дружной семье, Хантер любил и был любим самой красивой девушкой в мире! Ни один из Тиррелов никогда не прятался от опасности, и меньше всех Хантер. В нем было что-то такое, что влекло его навстречу опасности, что заставляло принимать вызов. Но то, что Линетт боялась за такого, трогало Хантера до глубины души, а сердце переполнялось любовью к ней. Он наклонился, обнял девушку за талию и нежно поцеловал в губы.

— Не надо бояться за меня. Со мной ничего не случится. Мы прогоним этих янки назад, к Балтимору, и это произойдет еще до конца лета. Вот увидишь.