Страница 100 из 107
Он ступил на последнюю ступеньку и оторвал взгляд от половиц. Его глазам открылась все та же жуткая мизансцена. Двое актеров по-прежнему сидели на диване перед столиком с кружками, к которым так никто и не притронулся. Анита была неподвижна и смертельно бледна, а Фрэнк все так же держал нож у нее под ухом. Мортена вновь охватила дрожь. Он подумал, что если ему и удастся кого уговорить, так только самого себя.
И тогда он тихо сказал:
— Анита, прежде чем я открою кейс, сделай вид, что ты потеряла сознание.
— Говори по-английски, черт побери! — взревел Фрэнк.
— Я сказал всего лишь, что ей нечего опасаться.
— Ха! Да она от страха в трусы намочила, и я должен тебе доложить, что у нее для этого есть все основания. Верно, сучка?
Мортен так и не понял, дошел ли до Аниты смысл его слов.
— Давай-ка убери машинку со стола. И поставь на ее место кейс. Сколько там?
Этот молодчик слишком хитер для него. Мортен не решался подойти ближе к дивану, боясь, что Фрэнк с перепугу совершит непоправимое:
— Очень много. Дело только в том, что все они фальшивые.
— Ладно, не трудись. Я фальшивых денег на своем веку повидал. Бабки, что я видел в кейсе утром, настоящие.
Мортен остановился между камином и маленьким столиком. До дивана было метра три-четыре. Он поставил кейс на пол, снял со стола машинку. Потом положил на него кейс, сунул руку в левый карман брюк и достал связку ключей. Так и не решившись вынуть предмет, лежавший в другом кармане. Он знал, что если бы был отличным стрелком, ему удалось бы вывести Фрэнка из игры одним выстрелом. А ведь он сам находился на линии огня — в прямом смысле этого слова. И чувствовал спиной жар от камина. На фоне пламени он ощущал себя мишенью при стрельбе по силуэтам. Да, он недооценил этого стервеца. И все же нужно было действовать, и действовать немедля.
Он вставил ключ в замок и поднял взгляд. Постарался придать лицу испуганное выражение.
— Анита! Эй!
— Что за дела, Билл?
— Ты разве не видишь, что бедняжка лишилась сознания?
— Точно, как-то она обмякла вся.
— Дай ей чаю.
И тут Фрэнк Коутс захохотал длинным, раскатистым хохотом:
— Да пошел ты со своим чаем! Открывай-ка лучше кейс. А если еще какую муру придумаешь, я ее, ей-же-ей, резану.
Дрожащими руками Мортен нажал кнопки замков. Громко щелкнул, крышка чемоданчика открылась. Мортен совсем откинул ее обратной стороной к дивану. Может, Фрэнк слегка ослабит хватку? Точно, он убрал руку от плеча, но все же нож еще находится в непосредственной близости от Аниты. Голова у нее откинулась на спинку дивана. Отлично, малышка, отлично. Но только этого мало. Мортен почувствовал, как со лба у него покатились капли пота.
— Поверни портфель так, чтобы я бабки мог увидеть.
— Тебе бы лучше другую тару для них подыскать.
— Верно, старикан. А то буду выглядеть, как заправский оптовый торговец. Возьму-ка я сумку твоей дочурки.
— Тогда тебе придется за ней самому сходить.
— Ты что, думаешь, я вчера только родился? — глаза за толстыми стеклами очков грозно блеснули. Фрэнк оторвал взгляд от ножа, и, осмотрев стену, остановил его на полу перед камином. — Нет, возьми-ка лучше этот короб, что стоит под столом.
— Это футляр для пишущей машинки.
— Блестяще. Значит, теперь я выступлю в роли поэта.
— Ты не сможешь этим футляром воспользоваться, — твердо сказал Мортен.
— С чего бы это?
— С того, что в нем и так полно денег.
— Кончай воду мутить!
Внезапно Мортен понял, что у него появился новый шанс. Он наклонился, сбросил сверху газеты, взялся за ручку и поставил футляр на стол рядом с кейсом.
— Видишь, какой он тяжелый?
— Ага. Ну-ка открой его. И переложи туда бабки, пачку за пачкой, чтоб я проконтролировать мог.
На сей раз Мортен открыл крышку на себя, так чтобы у Фрэнка проявилась возможность заглянуть внутрь. Но этот маневр оказался излишним, пачки сами по себе посыпались на стол.
Фрэнк вытянул шею.
— Боже!
— Вот видишь. Просто у меня деньги всюду валяются, под диваном, в подполе, на кухне. Жаль только, что все купюры поддельные.
Фокус-покус удался. Деньги вообще, а огромные кучи купюр в особенности, любого альтруиста могут привести в экстаз. Фрэнк поднялся, ватное тело Аниты боком скользнуло со спинки на ложе дивана. Фрэнк с ножом в руке все еще находился в непосредственной близости от нее, но замешательство и любопытство уже стали овладевать им.
— Нет, тут что-то не то. Разве у кого-нибудь может быть столько башлей?
— Верно, не может. Но не забывай, что они фальшивые.
Обаятельный молодой человек в роговых очках обошел стоящий у дивана столик с торца и сделал шаг в сторону Мортена. Потом остановился и бросил быстрый взгляд на Аниту. Она не подавала признаков жизни.
— Отойди-ка к двери, старикан, я сам хочу посмотреть. Я ведь слегка близорук, понял? — Фрэнк указал ножом в направлении дальнего от дивана конца комнаты, чтобы самому остаться ближе к Аните.
Мортен повиновался и стал отходить, пятясь задом. На полпути к двери он сунул руку в карман. Отсюда он не рисковал задеть Аниту.
— Эй, ты что там задумал?
— А вот что, — сказал Мортен и вытащил пистолет.
— Сволочь проклятая!
В отчаянной попытке вернуться к дивану Фрэнк резко повернулся, споткнулся о машинку и упал.
— Лежать!
Приказ подействовал на Фрэнка, точно удар хлыста. Но он ни на миг не испугался за свою собственную жизнь. Как и многие из его сверстников, он весьма равнодушно относился к вопросу о жизни и смерти. Фрэнк Коутс был начисто лишен всяческих иллюзий. Он не знал, что жизнь порою бывает прекрасна. Мир превратился для него в беспощадные джунгли, в царство пластика и надувательства, в котором ценится только сиюминутное удовольствие. Которое он получал от оргазма. Или, совершая насилие. Насилие сделалось для него самым лакомым куском пирога, который можно урвать на этом свете. Он перестал уважать не только жизнь своих ближних, но и свою собственную. Надежда уступила у него в душе место бездушному своеволию. И только на краткие мгновения посещала его мысль, что есть и в этом мире что-то иное, светлое, что ему самому никогда не было доступно.
Как, например, свидание отца с дочерью.
Фрэнк открыл глаза и поправил очки Ему почудилось, будто половицы раскачиваются под ним. Нет, никакого страха он не испытывал. Только злобу. Злобу и отчаяние, потому что Билл, похоже, помешал ему совершить акт мести, в котором он до боли нуждался. Но был вне себя от унижения, да-да, от унижения, ведь этот тупой швед обыграл его, отрезал ему путь и к Аните, и к деньгам. Тупой? Эх, не следовало ему забывать, что этот поэт тертый калач, шпион, который просто выдавал себя за кого-то другого.
Тут он заметил, что по-прежнему держит в руке нож. Эх, если б только ему удалось вырваться из-под угла обстрела и хотя бы чуточку порезать шлюху. Все остальное было бы ему тогда безразлично. Он поднялся на ноги, понимая, что пистолет направлен ему в затылок и соперник простым нажатием пальца может убить его последнюю надежду. Но решится ли этот гад выстрелить? Такие деятели обычно только на словах решительны, разве нет? Он обернулся и уставился взглядом в дуло пистолета.
«Помочь и утешить», — промелькнуло в голове у Мортена Мартенса, когда он встретил взгляд Фрэнка. Этот молокосос не знает, что такое страх смерти.
Зато ему этот страх куда как знаком. Как-то зимним днем ему пришлось разрядить вот этот самый пистолет. Кари крикнула «Стреляй» и объятый ужасом, он слепо подчинился. Впервые после службы в армии он нажал на спусковой крючок и проделал врагу круглую дырку во лбу. Если Фрэнк не бросит нож, это повторится снова. Повторится эта мерзкая сцена, только теперь с участием его дочери в качестве свидетеля.
Но этот псих, он что, не понимает, что все так серьезно? Зачем он подходит с занесенным ножом?
— Стоять! Брось нож!