Убить раба-2.

— Как дела? Не спишь еще? Все нормально, ложись, Катрин, скоро буду.

Дмитрий набрал другой номер.

— Как дела, Хаким?

Хаким, вставляя таджикские слова, скорее всего ругательства, стал докладывать:

— Шакал вышел из дома в 12–30. Много спит, собака! У него черная «Приора», номер Е667ВВ, во дворе стоит. Сел в машину, поехал. Я за ним. Шакал к моргу подъехал в 13–15. Туда не пошел, остался на площадке перед шлагбаумом. К нему вышел мужик в халате, лет 30, волосы как у тебя, только подлиннее, лицо худое совсем, спина кривая, как у старика. Мужик с каким‑то сундучком пришел, сел в машину, вышел без сундучка. Ты слушаешь?

— Внимательно, Хаким. Дальше.

— Дальше шакал в больницу поехал, которая на Ташкентской. Проехал через шлагбаум, как будто там работает, охраннику только рукой махнул. Меня этот шакал не пустил совсем. Я машину на стоянки ставил, бегом бежал в больницу, на задний двор машина, шакал нет! Куда пошел, не знаю!

— Не волнуйся, Хаким, отличная работа!

— Я возле машины ждал. Шакал вышел через 20 минут, сел в машину, поехал. Я на стоянку побежал. Хорошо пробка перед шоссе, догнал его. Шакал в магазин поехал, затарился водкой и жратвой, потом домой поехал. Приехал в 16–10, больше никуда не ездил. Водку пьет, наверно.

— Молодец. Ты точно не шпион? – пошутил Дмитрий.

— А у меня результаты отрицательные. Сгорел санаторий. Стоит закопченное здание в лесу, вонь на километр. Корпус, где людей резали, совсем выгорел. Об уликах там можно забыть.

— Что делать будем? Мне оставаться шакала сторожить?

— Не надо. Езжай домой, отдохни. Завтра сможешь еще мне помочь?

— Конечно, брат! Говори, что надо!

— Подъезжай завтра к 9–30 на угол Дальневосточной и Кирова. В больницу поедем.

— Э, уважаемый, не могу – клиента жду! – пригнувшись к рулю, крикнул Хаким. В приоткрытое стекло пассажирской двери костяшками пальцев барабанил старик в мятом пиджаке.

— Я серьезно говорю, слушай! Зачем сел? – возмутился Хаким наглостью незапланированного пассажира.

Старик поправил очки в роговой оправе, снял шляпу и помахал перед лицом.

— С утра жара начинается, климат сместился что ли? – сказал старик голосом Кабанова. – В больницу мне надо, уважаемый!

«Уважаемый» водитель пригляделся, хлопнул себя по коленке, засмеялся.

— Ай, шайтан! Совсем не узнал, слушай! Артист!

— Богатым буду. – улыбнулся Дмитрий. – Если в тюряжку не присяду. Поехали, брат.

— Посмотри, милая, должна быть карточка моя здесь. Ермаков Владимир Петрович, 1956 года рождения. – уже в который раз совал седую голову старик в окошко регистратуры.

— Я вам уже в который раз говорю: нет вашей карточки, и по компьютеру вы у нас не проходите! – у медсестры трепетали ноздри.

Может не сдержаться, подумал Кабанов. Он оглянулся на охранника и придал голосу еще больше елейности:

— Милая, хорошая, погляди еще раз. Меня Аркадий Ефимыч лечил, не могло же записи не остаться.

У «хорошей» за стеклом чуть смягчились черты лица.

— Может вас Аркадий Ефимович на платной основе лечил? Он вас оперировал?

— Хотел, да не получилось. – Старик кашлянул. – С деньгами заминка вышла. Мне бы к нему на прием попасть.

— Обратитесь в 10 окно. — постаралась отвязаться медсестра. — Если сейчас с деньгами заминки нет.

Мысленно Дмитрий уже возрадовался. Без сомнения, он на верном пути – любитель Шекспира, чуть было не облегчивший его на пару органов, работает в этой больнице. Но не мешало бы убедиться, все‑таки имя–отчество распространенное в определенных кругах высокооплачиваемой интеллигенции. И фамилию надо узнать.

Кабанов прошел к окну с надписью «Платные услуги».

— Дочка, мне бы к Аркадию Ефимычу на прием записаться.

— Аркадий Ефимович сейчас не принимает. К нему за полгода записываться надо. – приветливо сказала молодая медсестра с худеньким, лисьим лицом. – Давайте я вас к другому хирургу направлю.

— А сколько по деньгам к другому будет, красавица?

— Сейчас посмотрим, кто посвободнее, — «лисичка» сунула нос в монитор. – Так, до обеда все занято, а вот на 16–30 у Штильмана свободно. Возьмете талончик? Консультация 450 рублей.

— Спасибо, дочка, надо подумать.

— Только скорее думайте, а то и на завтра талончики разберут.

Дмитрий погулял по холлу, остановился перед графиком приема больных. Особое внимание привлекли часы работы хирургов. В больнице имелось два хирургических отделения на 3 и 4 этажах: Хирургическое отделение № 1 (Абдоминальная хирургия) и Хирургическое отделение № 2 (Эндоскопическая хирургия). С инициалами «А. Е.» на стенде значились три фамилии: заместитель заведующего 1–го отделения хирург высшей категории Еремеев, хирурги первой категории Соцкий и Ароян. Часы приема разные в четные и нечетные дни. Двое должны быть сейчас на месте.

Дмитрий дождался 11 часов, когда настало время посещения больных, купил бахилы и прошел мимо охранника на лестницу. Поднявшись на 3 этаж, открыл дверь 1–го отделения. Далеко не прошел.

— Здесь отделение реанимации, мужчина! – навстречу попалась мясистая медсестра с фигурой борца в тяжелом весе.

— Сюда посторонним нельзя! – строго сказала «борчиха».

— Извините. – поднял руки Кабанов. – Этажом ошибся.

Дмитрий развернулся и зашаркал к выходу. У такой реаниматорши лучше ничего не спрашивать.

Зато на 4 этаже Дмитрию повезло. В коридоре по стенам были развешаны портреты выдающихся хирургов современности. Их фамилии совпадали с фамилиями на стенде в холле больницы. С фотографии, второй по счету от двери в ординаторскую, чуть склонив голову, улыбался Еремеев Аркадий Ефимович, заместитель заведующего, хирург высшей категории, любитель Шекспира и черный транспортолог по совместительству.

«Вот и ладненько!» — даже с некоторой теплотой подумал Кабанов.

— Вы к кому, дедушка?

Дмитрий повернулся, рядом стояла медсестра в белоснежном халатике лет 20 из тех, чей вид заставляет больных бурлить тестостероном и соответственно быстрее выздоравливать.

«Дедушка!», огорчился было Дмитрий, но подавил посторонние мысли.

— Скажи, дочка, а как мне хирурга Еремеева увидеть? Он работает сегодня?

— Аркадий Ефимович сейчас на операции. – сообщила «дочка». – Но и потом вы к нему не попадете. Аркадий Ефимович очень занят у нас, просто так никого не принимает, только по сложным вопросам.

— Большой специалист! – полувопросительно сказал Кабанов.

— Европейского уровня! Несколько дней назад из Германии прилетел. Он там операцию по пересадке печени успешно произвел!

— Вот мне такой специалист и нужен, дочка.

— Ай, молодец, Хаким! Верной дорогой товарища привел! – хлопнул таджика по плечу Кабанов. – Здесь наш специалист по изъятию органов работает. На днях из Германии вернулся. Я вот думаю, уж не Трайберу ли он там печенюшку пересаживал?

— Его надо выкрасть, за яйца взять, все расскажет! – Хаким кровожадно потер руки. – Кому пересаживал, у кого отрезал!

— В целом направление мыслей правильное. – одобрил Дмитрий. – Как говорил самый человечный человек: «есть условия, при которых насилие и необходимо и полезно». Но для самого человечного суда понадобятся доказательства. Поэтому похищение оставим на крайний случай. А сейчас поехали на рынок, к телефонным барыгам. Надо еще одно подслушивающее устройство собрать.

Кабанов сидел за рулем «Форд–Фокуса» и сознавал, что в плане автомобилестроения до Америки если не как до Луны, то до этой самой Америки уж точно. Подушки сиденья приняли филейные части как родные, повторили все изгибы позвоночника, руль как девичья коса, приборная панель – дизайнер как для любимого человека слепил, все кнопки там, где надо. В салоне прохладно, бесшумно гонит фреон кондиционер, звуки улицы остаются за стеклом.

— Так и не нашел человечка?

— Дело серьезное, сам понимаешь, Петрович. – Золотой пошевелил бровями, делая лицо значительным.