Страница 17 из 24
Таким образом, независимо от того, получится спасти 6-ю армию или нет, главным для Манштейна было, чтобы она продолжала оставалась «боеспособной единицей», отвлекая на себя силы русских. С оперативной точки зрения, раз удобный момент для отхода был упущен, лучше всего ей оставаться в Сталинграде по крайней мере до тех пор, пока не подоспеет помощь извне («От этой картины очень большая польза, она дырку в стене закрывает…»).
Советскому командованию под Сталинградом предстояло решить две проблемы. Во-первых, создать устойчивый внешний фронт и максимально отодвинуть его на запад. Во-вторых, в кратчайшие сроки ликвидировать окруженную группировку. Обе задачи без антракта начали решать с утра 24 ноября.
Замысел «ликвидации» сводился к тому, чтобы ударами по сходящимся направлениям на Гумрак силами 21, 65, 24, 66, 62, 64, 57-й армий, усиленных 26, 4-м и 16-м танковыми корпусами и поддержанных авиацией 17, 16, 8-й воздушных армий — 1414 самолетов, расчленить вражескую армию и уничтожить ее по частям. В течение недели войска трех фронтов беспрерывно атаковали противника со всех направлений, советская авиация совершила 6 тысяч боевых вылетов. Боевой подъем был велик. «Сознавая важность задачи, — вспоминает командовавший Донским фронтом маршал К.К. Рокоссовский, — мы предпринимали все меры, чтобы быстрее ее выполнить. Члены Военного совета, все старшие командиры й политработники находились непосредственно в боевых порядках. При этом многие даже принимали личное участие в атаках… Несколько дней, прошедших в напряженных боях, показали, что одним ударом не ликвидировать окруженного противника. Одного желания здесь мало. Потребуется тщательная подготовка новой операции с детальной разработкой взаимодействия между фронтами… Время шло, а результаты наступления были явно неутешительными».
Многократно возросли потери, нередко бессмысленные, уж очень хотелось нашим генералам завершить операцию «на одном дыхании». Да и Ставка ежедневно требовала «подтолкнуть как следует» то одного, то другого командарма. Каково услышать лично от товарища Сталина: «Вы, видимо, недооцениваете, как нам важно быстрее ликвидировать окруженную группировку врага. Вы серьезно подумайте над этим…» Потом, на пенсионном досуге, генералы будут рассказывать, как заботились о сбережении людей. А тогда стоило Ставке отметить, что командующий 24-й армией генерал-майор И.В. Галанин, имевший задачу захватить хутор Вертячий и переправы через Дон, «действует вяло», и Галанин «дал волю нервам» (немудрено, Ивана Васильевича уже дважды снимали с должности как не справившегося с обязанностями командарма):
«Галанин сделал непростительный шаг: на непрерванную оборону противника через боевые порядки 214-й дивизии утром 24 ноября был поспешно введен в бой 16-й танковый корпус. Стиль руководства остался тот же: каждый род войск и оружия действовал сам по себе. Командир танкового корпуса генерал А.Г. Маслов и сам командарм ограничились приказом — сделать проходы для танков в минных полях. Ни один из офицеров корпуса не был на местности, только утром 24-го генерал Н.И. Бирюков (командир 214-й стрелковой дивизии, которая по приказу Галанина третий день штурмует в лоб высоту 56,8. — В.Б.) увидел танкиста-лейтенанта, подъехавшего на мотоцикле. Комдив сказал: «Давайте задачу решать вместе». Офицер нетерпеливо ответил: «Не знаю, как с вашей пехотой пройти… Мы будем сами рвать на Вертячий». И вот корпус пошел «рвать». Машины двинулись прямо на минные поля. Бирюков бросился навстречу: «Куда? Стой! Куда прете — минное поле!» Комиссар 776-го полка Омеров сделал единственно возможное. «Коммунисты в проходах! — крикнул он. — Поднять каски!» И коммунисты встали под огнем, чтобы обозначить проходы. Редкий из них уцелел. Этот акт героического самопожертвования не мог спасти дело. Несколько танков подорвалось, другие прошли вперед и погибли под огнем противотанковых пушек врага. Корпус был выведен из боя. Переправы по-прежнему находились в руках противника».
(Судя по боевой биографии, генерал Галанин, не умея толком организовать боевые действия вверенных ему войск, и раньше «давал волю нервам», особенно после употребления графина водки. К примеру, на Волховском фронте, командуя 59-й армией и посылая голодных, обмороженных бойцов с винтовками на амбразуры, он сумел за два месяца потерять 41 тысячу человек, не выполнив ни одной из поставленных задач.)
В 57-й армии Сталинградского фронта аналогично вводился в сражение 13-й механизированный корпус. О чем особисты незамедлительно сигнализировали комиссару госбезопасности 2-го ранга B.C. Абакумову: «Второй день наступления показал крупные недочеты в управлении войсками и организации взаимодействия… Сегодня в 13-м мехкорпусе вышло из строя 34 танка (Т-34 и Т-70), из них 27 подорвалось на минах противника».
Для кого Верховный писал свои приказы? Например:
«Практика войны с немецкими фашистами показала, что в деле применения танковых частей мы до сих пор имеем крупные недостатки…
Танки бросаются на оборону противника без должной артиллерийской поддержки. Артиллерия до начала танковой атаки не подавляет противотанковые средства на переднем крае обороны противника, орудия танковой поддержки применяются не всегда. При подходе к переднему краю противника танки встречаются огнем противотанковой артиллерии противника и несут большие потери…
Танки вводятся в бой поспешно без разведки местности, прилегающей к переднему краю обороны противника, без изучения местности в глубине расположения противника, без тщательного изучения танкистами системы огня противника.
Танковые командиры, не имея времени на организацию танковой атаки, не доводят задачу до танковых экипажей, в результате незнания противника и местности танки атакуют неуверенно на малых скоростях…
Как правило, танки на поле боя не маневрируют, не используют местность для скрытого подхода и внезапного удара во фланг и тыл и чаще всего атакуют противника в лоб.
Общевойсковые командиры не отводят необходимого времени для технической подготовки танков к бою, не подготавливают местность в инженерном отношении на направлении действия танков. Минные поля разведываются плохо и не очищаются. В противотанковых препятствиях не проделываются проходы и не оказывается должной помощи в преодолении труднопроходимых участков местности. Саперы для сопровождения танков выделяются не всегда. Это приводит к тому, что танки подрываются на минах, застревают в болотах, на противотанковых препятствиях и в бою не участвуют…»
На самом деле директивы Верховного наши генералы изучали внимательно, да в общем и тактику ведения боя знали не хуже товарища Сталина. Но реальная «практика ведения войны с немецкими фашистами» показала, что для собственного здоровья лучше угробить полк или танковый корпус, чем попытаться оспорить или промедлить с выполнением самого дурацкого приказа вышестоящего штаба, требующего, как правило, разгромить врага немедленно и выполнить боевую задачу любой ценой. Отсюда во многом проистекали «крупные недостатки» в деле применения танковых частей.
Рассмотрим ввод в сражение только что прибывшей с Урала 121-й танковой бригады, приданной для усиления 21-й армии генерал-майора И.М. Чистякова. Вся техническая, инженерная и прочая подготовка к бою состояла в том, что «общевойсковой командир» вызвал к себе командира танкового и отдал боевой приказ: полный вперед, курс на Мамаев курган, отличившихся представим к награде.
«Вместо ожидаемого ответа: «Задача ясна и будет выполнена», — вспоминает Чистяков, — я услышал такое:
— Товарищ генерал, ведь там, наверное, есть мины на дорогах, закопаны танки, пушки стоят. Надо все разминировать, разузнать, пусть пехота сначала пойдет, а мы за ней.
Я знал, что командир бригады только что пришел из резерва. Он был преподавателем. В его ответе была какая-то правда (?), он мыслил строго по-уставному. Но не ко всем случаям жизни можно применить уставные требования. Я решил, что такого командира бригады не следует сразу посылать в бой, а в этот бой послать более опытного командира».