Страница 13 из 24
Меллентин следующим образом описывал летнее наступление 4-й танковой армии: «Все старшие офицеры, в том. числе и командиры корпусов, находились в боевых порядках передовых частей. Даже генерал Гот чаще бывал в передовых танковых частях, чем в своем штабе, хотя штаб армии всегда находился близко к фронту. Командиры дивизий двигались с передовыми отрядами в сопровождении бронированных подвижных средств связи, с помощью которых они управляли сложными передвижениями своих войск. Они видели, как развертывается бой, и могли быстро использовать всякий благоприятный момент. Многие офицеры 4-й танковой армии служили раньше в кавалерии и сохранили смелость и порыв, присущие кавалеристам».
Что мог противопоставить такому противнику генерал Кириченко, сочетавший характерную для многих советских первоконников безграмотность и в целом несвойственную кавалеристам осторожность?
Потому и в штабе Северной группы не имели понятия о местонахождении танковых и кавалерийских частей.
В ночь на 8 января 1942 года Сталин продиктовал очередную телеграмму для Масленникова и Тюленева: «Третий день проходит, как не даете данных о судьбе ваших танковых и кавалерийских групп. Вы оторвались от своих войск и потеряли связь с ними. Не исключено, что при таком отсутствии порядка и связи в составе Северной группы ваши подвижные части попадут в окружение у немцев. Такое положение нетерпимо. Обязываю вас восстановить связь с подвижными частями Северной группы и регулярно, два раза в день, сообщать в Генштаб о положении дел на вашем фронте». Днем Верховный еще раз напомнил: «Обратите внимание на Масленникова, который оторвался от своих частей и не руководит ими, а плавает в беспорядке».
В последующие дни Масленников несколько разобрался в вопросе местонахождения своих войск, что было несложно, поскольку 8 января они вышли к рубежу реки Кума, где четверо суток удерживались немецкими арьергардами (главные силы оставили этот рубеж сутками раньше), оказавшими «сильное сопротивление». Ни охватить фланги противника, ни выйти в тыл, ни прорвать фронт, ни предотвратить отход, несмотря на полное превосходство на земле и в воздухе, так и не удалось. На правом фланге Северной группы гвардейская кавалерия по-прежнему отставала от пехоты: «Конский состав везде был истощен настолько, что не выдерживал переходов более 20–25 километров в сутки… Были случаи, когда во время преследования противника на отдельных участках даже пехота обгоняла конницу».
Обеим противоборствующим сторонам в осуществлении проводимых маневров очень мешала проблема материальных запасов. Их у немцев, прекративших наступательные операции на Кавказе в ноябре 1942 года, накопилось слишком много. Манштейн считал это естественным явлением в период позиционной борьбы: «Из-за неизбежного накопления оружия, техники и всевозможного имущества создаются большие запасы всего того, без чего, как полагают, нельзя обойтись в дальнейших боевых действиях. Когда же командование вынуждено провести крупный маневр с целью отойти на новые позиции, то требуется много времени для подготовки к этому. А иногда, не желая расставаться со всем этим якобы необходимым имуществом, командование даже отказывается от идеи такого крупного маневра, хотя он, возможно, представляет собой единственный путь к успеху в дальнейшем». В сложившейся ситуации отказаться от маневра было равносильно самоубийству, но необходимость обеспечить вывоз накопленных на складах оружия, боеприпасов, топлива, фуража и продовольствия замедляла темпы отхода 1-й танковой армии. Немцы, соблюдая установленный график, нередко взрывали, а если не успевали, то бросали склады с имуществом. Надо отметить, что эвакуации активно препятствовала 4-я воздушная армия (5 авиационных дивизий), имевшая главной задачей бомбовыми и штурмовыми ударами разрушать железнодорожные узлы, станции и мосты основной магистрали Минеральные Воды — Армавир — Тихорецк — Ростов.
На складах Северной группы перед началом наступления, наоборот, «почти не имелось запасов снабжения, материальная обеспеченность войск была низкой», что наши генералы тоже считают естественным — трудности у них были большие. Положение тем более усугубилось, едва войска стронулись с места и прошли первые сто километров: «К этому времени стал ощущаться серьезный недостаток в боеприпасах и продовольствии. Особенно плохо обстояло дело с обеспечением войск, в первую очередь танковых частей, горючим. Так, 221-й танковый полк в составе 5-го гвардейского кавалерийского корпуса из-за отсутствия горючего в течение трех дней вынужден был бездействовать. Это отрицательно влияло на темп преследования». Ну еще бы: танки стоят без горючего, истощенные кони неспособны нести седоков, артиллерия представлена 6–8 орудиями, в основном «сорокапятками», на кавдивизию. Немцы при отступлении «сплошь разрушали железные дороги», хотя отыскать рельсы в калмыцких степях и Притерекской долине было нелегко даже им, при всей зловредности. А еще «автомобилей не хватало», и они были не в состоянии «обеспечить бесперебойную доставку грузов». Действительно, автомобилей в Северной группе войск было не очень много — всего 10 тысяч, но это — штат семидесяти полнокровных стрелковых дивизий. Иначе говоря, если одной советской дивизии полагалось иметь 154 автомобиля, то у генерала Масленникова их было минимум 400 на каждую расчетную дивизию (к примеру, для передислокации 383-й стрелковой дивизии было подано 300 грузовиков). Почему же они были «не в состоянии»? Утверждать, что им нечего было возить, значит возводить поклеп на бесспорный организаторский гений товарища Сталина. Конечно, сказывалась отдаленность театра от центра. Но, с другой стороны, именно сюда через Иран приходили ленд-лизовские поставки, в частности, снаряды, топливо, танки, сигареты «Camel» и, само собой, автомобили. Что подтверждает генерал К.И. Провалов: «У большинства водителей — очень малый опыт шоферской работы. А тут еще и машины иностранной марки». В Тегеране наши летчики, тот же А.И. Покрышкин, принимали новенькие истребители «Аэрокобра» и перегоняли их в Баку. Да, вот еще генерал Тюленев подсказывает: «За короткий срок закавказские республики превратились в могучий арсенал Красной Армии. Многие предприятия Тбилиси, Баку, Еревана, Махачкалы переключились на производство военной продукции: автоматов, минометов, снарядов, мин, гранат, патронов, огнеметов, различного снаряжения и обмундирования. Был налажен ремонт танков, орудий, автомобилей и другой боевой техники». За полугодие в цехах 30 механических заводов и мастерских было изготовлено 1,5 миллиона артиллерийских и 1,7 миллиона минометных выстрелов, 1,3 миллиона ручных гранат, 5 тысяч минометов и 46,5 тысячи автоматов.
Отсутствие всего необходимого на передовой и армейских складах скорее свидетельствует о беспомощности и безответственности штабов в вопросах тылового обеспечения.
Можно понять отсутствие у донцов и кубанцев энтузиазма в деле преследования 40-го танкового корпуса генерала Зигфрида Хенрици. 11 января Военный совет Северной группы уже не в первый раз отметил, что «кавалерийские корпуса вместо решительных действий топчутся на месте; командиры кавалерийских корпусов продолжают руководить на большом удалении штабов от своих войск». Оставшиеся без фугасок авиаторы Закавказского фронта, проявляя смекалку, спешно переоборудовали свои самолеты под трофейные авиабомбы. Чтобы как-то улучшить снабжение, командованием было принято решение подвозить только боеприпасы и горючее, а бойцов, вслед за 20 тысячами скакунов, перевести на подножный корм.
11 января советские войска освободили города Кисловодск, Ессентуки, Пятигорск, Георгиевск, Минеральные Воды, Буденновск. Все — в один день; в связи с этим несколько странно выглядят утверждения советских историков, что «гитлеровцы в панике бежали», хотя, с другой стороны, оказывали при этом «ожесточенное сопротивление». Больше всего картина напоминает иллюстрацию к стратегическим заветам Мао Цзэдуна: «Враг отступает, мы — наступаем».