Страница 7 из 12
О размерах Стены можно было судить разве что только по косвенным признакам. После того как горе-путешественники прошли не меньше тысячи шагов, им удалось разглядеть в самом низу Стены нечто вроде небольшого бугорка, маленькой бородавки. Соотносительно с общими (с трудом угадываемыми) размерами Стены «бородавка» казалась совершенно ничтожной, незначительной — капелька морской воды на громадной спине кита, даже меньше! По мере приближения к Стене «бородавка», эта капелька, увеличивалась в размерах, вот она разрослась до упитанного купеческого дома, потом вымахала во внушительный дворец с еле угадываемым крошечным отверстием у самого фундамента… Над сооружением виднелось углубление, полукруглый желоб колоссальных размеров, идущий вверх по Стене и терявшийся где-то там, в неописуемых высотах. Беглецы шли и шли… В результате «бородавка» оказалась колоссальным сооружением не меньше пятидесяти анниев в высоту, вертикальный желоб, верно, был не меньше пересохшего русла не самой маленькой реки, а крошечное отверстие у основания обернулось внушительным входом, забранным полупрозрачным материалом.
При приближении Леннара и спутников полупрозрачная панель вдруг поехала в сторону, открыв арочный вход внутрь… Внутрь чего?… Бреник мучительно закашлялся и протиснул сквозь зажатое горло хриплый петушиный крик:
— Не идите! Это вход в преисподнюю! Это врата, врата в ад! Нас вынесет в Великую пустоту!
— Не паникуй! — резко прервал его Леннар. — Не то оставим тебя здесь, будешь знать! Немедленно замолчи и следуй за мной!
— Может, мальчишка прав? — тихо произнес Ингер и кивнул на белого как мел Бреника. — Что… что там? Боюсь, что мы уже умерли и очутились… очутились на загробных полях… и здесь…
Усилием воли Леннар удержал себя от очередного выплеска гнева. Криком тут ничего не добьешься. Равно как и на нервах не разъяснишь этим людям то, где они оказались на самом деле. Память возвратила Леннару весьма большую и насыщенную информацией часть утраченного, но он и сам пока что не мог выстроить эти оглушительные сведения в стройную систему, в которой можно ориентироваться, без риска заблудиться и потерять прочные ориентиры.
— Так, — произнес он, — сейчас выясним вот что. Если мы действительно умерли, как утверждает Ингер, то терять нам уже нечего, не так ли? Ну? Ведь верно?
Лайбо хихикнул. При падении он немного ушибся головой, и теперь ему все казалось довольно забавным. Счастливец! Даже изумление перед громадными размерами того, что его окружало, выходило у Лайбо смешливым. Собственно, и в той, другой, жизни Лайбо отличался предельным жизнелюбием и светлым мироощущением, как сказал бы философ. А теперь Лайбо не находил оснований для уныния, хотя, повторимся, при падении он немного ушиб голову. Лайбо сказал:
— А что, отличная мысль! Нам в самом деле терять нечего! Лично я с удовольствием познакомился бы с местными… гм… кто тут живет.
— Лайбо! — пискнул Бреник.
— Да мне уже надоело бояться Илдыза и его свиты! — взвился Лайбо и провел ладонью по поверхности Стены, точнее, примыкавшего к ней громадного цельнометаллического сооружения, в которое превратилась «бородавка». — Зря я, что ли, в детстве бегал к Поющей расщелине и даже норовил залезть в Язву Илдыза… в тот серый чертог? Говорят, там — демоны. Ну и!.. Хотелось бы с ними познакомиться… Леннар, дружище, ты в самом деле знаешь, где мы? Ну так веди!
— А я что делаю… — неопределенно произнес Леннар. — Идем за мной. Вот сюда. Да верьте же мне! Сюда!!!
И он указал пальцем в полутемное пространство, открывшееся за отъехавшей в сторону панелью. И вошел первым. Поколебавшись, Ингер, Инара и Лайбо последовали за ним. Последним во «врата преисподней» проник Бреник, который усиленно молился и осенял священными знаками Благолепия свой покрывшийся каплями пота лоб и ссутуленные плечи.
За его спиной полупрозрачная панель закрылась. Легкое жужжание, с которым это произошло, заставило Бреника обернуться. Он бросился на панель с кулаками, словно на живого и коварного врага, и принялся колотить эту преграду, через которую можно было разглядеть черепа и кости, что усеяли преодоленное беглецами поле. Удары сыпались один за другим. Бреник бил руками, ногами, вбивался в панель боком, спиной и под конец порывался было удариться в нее головой, но подбежавшие Лайбо и Ингер оттащили его. Не ограничившись таким физическим воздействием, Ингер отвесил Бренику здоровенный пинок. Бреник покатился по полу.
— Не смей, — сказал ему Леннар, — ты должен смирить страх! Или ты не видел, что сталось с теми, кто подобно тебе хотел вернуться в это место? Хочешь прибавить свой череп к уже имеющимся здесь? Присовокупить свои косточки, так сказать, к общему котлу? Так иди! Я открою тебе дверь.
В его голосе звучала спокойная, упругая уверенность. Именно спокойствие и уверенность подействовали на Бреника лучше любых криков, воплей и пинков. Он поднялся на ноги, всхлипнул, потер пальцами переносицу и пробормотал:
— Я — с вами!
— Но чтобы больше никаких истерик, никакого скулежа, — предупредил его Леннар.
— Да, да.
— Ну что же, тогда можно и двигаться дальше, — сказал Леннар.
— Куда?
Задавший этот вопрос Ингер и все остальные разглядывали помещение, в котором они оказались. Тем из них, кому доводилось бывать в Храме, Леннару и Бренику, оно напомнило центральный богослужебный зал с купольным перекрытием; почти те же размеры, та же яйцевидная форма купола. Леннар приблизился к невысокому, вдвое ниже человеческого роста, столбу, торчащему из пола в самом центре помещения, и, протянув раскрытую ладонь, вдавил ее в навершие столба. Ничего не произошло. Леннар, впрочем, тут же убрал ладонь и вздохнул.
— Так и есть, — сказал он, и нотки скрытого удовлетворения мелькнули в его голосе. — Работает.
— Что работает? И куда это нас сейчас… того… потащит? — буркнул Ингер, который опустился на колени и ковырял пальцем пол. У него раздувались ноздри: конечно же у него под ногами, под пальцами был металл, но как гладка, как ровна его поверхность!.. Так не прокуешь кузнечным молотом, да Ингер и не сомневался, что никогда, никогда молот не касался этой божественно ровной поверхности, в которой, как в воде, как в прозрачном лесном роднике, отражалась его озадаченная физиономия! Смущенный Ингер вдруг вспомнил ту табличку, которую он нашел при Леннаре, и машинально повторил: — И куда это нас сейчас… того… потащит?
— А мы уже движемся, — с явным облегчением произнес Леннар. — УЖЕ. Да нет, вы взгляните. Взгляните!
Все обернулись в том направлении, куда указывал Леннар. К выходу, перекрытому прозрачной твердой панелью. Да! Там, за этой толстой перегородкой, однако же куда более прозрачной, чем пленки из бычьих пузырей, которыми крестьяне затягивали окна в своих избах, плыло огромное светлое пространство, и, подойдя к самой панели, перекрывшей вход, беглецы увидели, что находятся очень высоко НАД полем костей. Черепа, кости и целые скелеты стали настолько малы, что не просматривались по отдельности, а слились в какой-то непрерывный белый узор, сродни тонкой паутине.
Из груди Ингера вырвался возглас, выразивший общее мнение и, между прочим, соответствующий истине:
— Оно поднимается!!! Эта штука, в которую мы вошли, — она ПОДНИМАЕТСЯ!
— Конечно, поднимается, — процедил Леннар, — это ее прямая обязанность, подниматься. Эта штука называется грузовой лифт, а огромный зал, в котором мы очутились, — транспортный отсек. Я попытаюсь объяснить, — сказал он, сложив на груди руки, — понимаю, вам будет трудно понять, но вы постарайтесь!..
— Да уж мы уж… — неопределенно буркнул Ингер, разглядывая плывущее под ними грандиозное пространство. Глаза Ингера были выпучены. Скелеты уже скрылись из виду, и далеко внизу мерцала неразличимая серая гладь, выхватить из которой что-либо отдельное и определенное не мог даже самый острый взгляд.
— В общем, так, друзья, — произнес Леннар.
Его лицо то и дело озаряла светлая торжествующая улыбка; по ней легко было понять: какие-то его подозрения, озарения, обрывочные домыслы, которые можно было трактовать в том числе и как болезненный бред, и как сумасшедшие фантазии, блестящим образом оправдались. Леннар был доволен. Он продолжал, волнуясь, аккуратно подбирая слова и не совсем твердо стоя на ногах (его чуть пошатывало):