Страница 77 из 90
— Анжелина!
— Не смотри на меня так. Будь он псом, ты бы не дал ему страдать. Только он не пес. И я не против, чтобы он пострадал. Знаешь, что у него в бутылке? Вот в этой, которую он прижал к себе, как родное дитя?
— И что же?
Он высвободил бутылку из вялых пальцев Руди. Жидкость за поцарапанным стеклом была негустой и мутной, имела зеленовато-желтый оттенок и чуточку отдавала кислым душком Гнили, а еще соленой водой и, кажется, керосином.
— А бог его знает. Тут у них химическая лаборатория — пытаются сотворить с этой гадостью что-нибудь этакое, чтобы ее можно было пить, курить или нюхать. Жуткая пакость эта Гниль, трудно ее приспособить под людей. Ну а Руди, старый дезертир, просидел на ней много лет. Я ведь что тебе хотела внушить тогда, в туннеле: он потащил тебя сюда лишь потому, что надеялся на награду от Миннерихта. В один прекрасный день эта несчастная отрава должна была его убить, и, по-моему, сегодня как раз такой день.
Она бросила мрачный взгляд на бутылку, потом на лежащего мужчину.
— Мы должны ему помочь, — сказал Зик, не желая мириться со смертью человека.
— Все-таки хочешь его пристрелить?
— Нет!
— Вот и я не хочу. Не заслужил. А вот мучений и смерти — вполне. Он в свое время много наделал мерзостей, чтобы раздобыть себе вонючего пойла. Или пасты, или порошка… Оставь его. Прикрой, если считаешь правильным. На этот раз ему не оклематься. — Она встала и, похлопав по столешнице, продолжила: — А по-моему, он не знал даже, что это. Искал небось, где бы поживиться своей любимой дрянью, забрел сюда и вылакал первую попавшуюся бутылку.
— Вы так думаете?
— Да, я так думаю. У Алистера и так с мозгами было туговато, а он и эти крохи угробил желтухой.
Зик тоже встал и завесил скатертью закуток под столом, где отбивала зловещий ритм о доски пола голова Руди. Он не мог больше смотреть на это.
— А вы что здесь делаете? — спросил он Анжелину, удовлетворяя сразу и любопытство, и потребность сменить тему.
— Разве я не говорила, что хочу его убить?
— Я думал, вы не всерьез!
Она в искреннем замешательстве ответила:
— А почему нет? В списке тех, кого бы мне тут хотелось убить, он не первый, но все-таки имеется.
Когда она замолчала, мальчик заметил, что грохот наверху сменился редкими всплесками шума. В дверь на дальнем конце зала никто больше не колотился — оттуда не доносилось ни звука. Хватая ртом воздух, он выдавил:
— Лестница. На лестнице был человек.
— Ага, Иеремия. Здоровый такой, как кирпичная стена. Весь в броне.
— Да, это он. Он… он нормальный?
Принцесса догадалась, к чему клонил Зик:
— Как у всех мужчин, у него есть недостатки, но сюда он пришел, чтобы помочь.
— Кому помочь? Мне? Вам? — Зик метнулся к дверному проему и высунул голову наружу, озираясь по сторонам. — Куда он подевался?
Анжелина протиснулась мимо него в коридор.
— Мне кажется, он здесь ради твоей матери. Она где-то тут, на вокзале. Иеремия! — выкрикнула она.
— Да не орите вы! — шикнул Зик. — Так он здесь ради мамы? Я думал, ее нигде не могут найти!
— Откуда такие мысли? Миннерихт напел? Забыл, что я тебе говорила, пустая ты голова? А говорила я то, что он — лживая змеюка. Твоя мать тут уже сутки, если не двое. И Иеремия испугался, что доктор содеял с ней какую-нибудь гнусность. Иеремия! — еще раз проревела она.
Зик затеребил Анжелину за руку:
— Мама здесь? Она просидела тут все это время?
— Да, где-то здесь. Ее ждали в Хранилищах к утру, но она так и не вернулась. Тогда Дохлые всей толпой повалили сюда на поиски. И сдается мне, без нее они не уйдут. — И вновь она крикнула: — Иеремия!
— Хватит! — взмолился Зик. — Прекратите вопить! Нельзя!
— А как еще мне его искать? Ничего такого страшного. Все равно на этом этаже никого нет, — по крайней мере, мне никто не попадался.
— Тут несколько минут назад был Яо-цзу, — возразил Зик. — Сам видел.
Анжелина пристально взглянула на него:
— А вот теперь не смей мне врать, мальчик. Я видела этого злодея наверху. Он ведь спустился? Если да, то мне надо знать, куда он ушел.
— Туда. — Зик показал на угол коридора. — А потом вправо.
— Давно?
— Несколько минут назад, — повторил мальчик и схватил принцессу за руку, пока она не умчалась прочь. — Где он может держать мою маму?
— Не знаю, малыш, и выяснять нет времени. Мне еще старого душегуба искать.
— Так найдите время! — Зик не то чтобы перешел на крик, но в словах его звенела некая сила; такого тона он за собой не знал. Отпустив ее руку, он более сдержанно добавил: — Вы говорили, Миннерихт всегда лжет. Ну и вот, он сказал, что мама сунулась в город из-за меня. Это правда?
Она отвела руку и смерила его непонятным взглядом:
— Правда. Она искала здесь тебя. Миннерихт заманил ее на вокзал вместе с Люси О'Ганнинг. Люси вчера улизнула и отправилась в Хранилища за подмогой.
— За подмогой. Люси. Хранилища, — произнес он вслед за ней. Слова эти ничего ему не говорили, но казались важными. — Кто…
Терпение Анжелины было на исходе.
— Люси — это однорукая женщина. Увидишь ее — назовись, и она постарается тебя отсюда вытащить.
Принцесса отступила от него и бросилась бежать; разговор был окончен.
Зик опять вцепился ей в руку и резко потянул назад.
Анжелине это не понравилось. Сопротивляться она не стала, но, очутившись рядом с мальчиком, приставила ему нож к животу. Это была не угроза — пока что. Это была лишь пища для ума и предостережение.
— Быстро убрал руку!
Он послушно отпустил ее и проговорил:
— Где он может держать мою маму?
Индианка бросила нервный взгляд на поворот коридора и сердитый — на Зика:
— Я не знаю, где твоя мать. Подозреваю, он просто запер ее где-нибудь. Может, в одной из этих комнат. Может, и ниже. Я тут бывала пару раз, вынюхивала кое-что, но не могу сказать, что знаю вокзал как свои пять пальцев. Если снова встретишь Иеремию, оставайся с ним. С виду он чудовище, но пропасть тебе не даст, если мешать не будешь.
Сообразив, что на большее рассчитывать не стоит, Зик пустился прочь; сзади доносился бойкий топоток Анжелины, удалявшейся в другом направлении.
Он подбежал к первой же двери и распахнул ее.
Вся обстановка комнаты состояла из кровати, умывальника и комода — почти как в отведенных ему апартаментах, только здесь было не столь шикарно и чисто. Запах пыли и старого белья наводил на мысль, что комнатой очень давно не пользовались. Он вернулся в коридор, выкрикивая имя Анжелины, но тут же вспомнил, что она ушла без него. Даже шаги ее стихли вдали; мальчик остался наедине с рядом дверей.
Однако теперь он знал, что ему делать.
Следующая дверь была заперта.
В лаборатории уже не слышалось звуков дыхания — или же Руди дышал так тихо, что Зик ничего не уловил. Он на цыпочках подкрался к столу и, не заглядывая под мешковину, нашарил ботинком сломанную трость.
Та оказалась весьма увесистой. Даже с длинной трещиной, зиявшей в боку, она производила внушительное впечатление.
Мальчик кинулся к запертой двери и заколошматил тростью по ручке. Вскоре замок не выдержал, и дверь уступила напору.
Ворвавшись в комнату, он увидел перед собой горы хлама. На вид тут не было ничего полезного или нового, а вот кое-что опасное имелось. У одного из ящиков отсутствовала крышка; внутри лежали барабаны и другие детали от револьверов, мотки с проволокой. Соседний был набит опилками и стеклянными трубками.
А дальше ничего было не разглядеть: не хватало света.
— Мама? — попытал он счастья, хотя уже знал, что ее здесь нет. Сюда вообще никто не наведывался какое-то время. — Мама? — попробовал он еще разок, на всякий случай.
Ответа не последовало.
За следующей дверью Зик обнаружил еще одну лабораторию, плотно заставленную столами и лампами, которые можно было располагать под любым удобным углом благодаря шарнирам.
— Мама? — для порядка позвал он и вновь не получил ответа.