Костотряс

— Но она моя мать и оказалась тут по моей вине, и…

Выйдя из оцепенения, Миннерихт встал и отпихнул стул; салфетка слетела на пол.

— Даже если на тебе и есть какая-то вина, я твой отец, и ты останешься здесь, пока я не разрешу тебе уйти!

— Нет!

— Думаешь, не смогу удержать? Ошибаешься, сынок.

— Нет, вы мне не отец. Я думаю, вы все врете. Не пойму только, зачем вам понадобилось внушать остальным, что вы Левитикус Блю, его ведь все ненавидят. — Зик соскочил со стула и попятился, в спешке чуть не угодив рукой в тарелку. — Вы так говорите о моей матери, будто были знакомы с ней, но это ложь. Держу пари, вы даже имени ее не знаете.

Миннерихт взял маску и принялся натягивать ее обратно, будто броню, которая защитит его от любых словесных атак.

— Что за вздор ты несешь. До замужества она звалась Брайар Уилкс, потом — Брайар Блю.

— Это всем известно. А теперь скажите мне ее второе имя! — торжествующе потребовал Зик. — Спорим, вы его не знаете!

— Да при чем тут это? Мы с твоей матерью… столько времени прошло с тех пор. Больше, чем ты на свете живешь!

— Ах, ну что за славное оправдание, доктор, — хмыкнул Зик, и подступившие было слезы растворились без следа в сарказме. — Какого цвета у нее глаза?

— Прекрати. Прекрати немедленно, или это сделаю я.

— Вы ее не знаете. Никогда не знали. И меня тоже.

Наконец шлем с клацаньем сел на место, хотя доктор едва притронулся к еде.

— Это я-то не знаю?! Милый мальчик, да я ее знаю получше твоего. Мне ведомы тайны, которыми она никогда с тобой не…

— А мне без разницы, — заявил Зик. Только от слов его куда сильнее веяло отчаянием, чем ему хотелось бы. — Мне просто надо найти ее.

— Я же сказал, ее ищут мои люди. Это мой город! — с внезапной горячностью добавил Миннерихт. — Мой! И если сейчас она в нем…

Зик перебил его:

— То она тоже принадлежит вам?

К его удивлению, доктор не стал возражать, лишь бросил сухо:

— Да. Как и ты.

— Я тут не останусь.

— У тебя нет выбора. Точнее, выбор есть, но не очень приятный. Можешь остаться здесь и разместиться со всеми удобствами, пока другие разыскивают твою своенравную мать. А можешь без маски вылезть на поверхность и задохнуться, или подцепить заразу, или умереть еще какой-нибудь ужасной смертью. И все. Других вариантов пока не предвидится, так что почему бы тебе не пойти в твою комнату и не устроиться поуютнее?

— Ни за что. Так или иначе я отсюда выберусь.

— Не будь кретином! — прошипел доктор. — Я готов дать тебе все, в чем она тебе отказывала с самого детства. Я готов сделать тебя наследником. Стань мне сыном — и увидишь, какой властью будешь обладать — вопреки закоснелым слухам и предрассудкам, вопреки неурядицам между мной и этим городом.

В голове Зика быстро и бестолково проносились мысли. Ему нужна маска, тут и гадать нечего. Миннерихт не ошибся: без нее он обречен.

— Я не желаю… — начал было он, но так и не придумал, как закончить мысль. И попробовал еще раз — без всякого пыла, подражая тупой бесстрастности докторской маски: — Я не желаю сидеть у себя в комнате.

Почуяв близость компромисса, Миннерихт успокоился:

— Наверх тебе подниматься нельзя.

— Угу, — согласился мальчик. — Понимаю. Но я хочу знать, где моя мама.

— Поверь, я хочу этого не меньше тебя. Если я дам тебе слово, ты обещаешь вести себя как подобает цивилизованному молодому человеку?

— Может быть.

— Хорошо, тогда я рискну. Даю тебе слово, что если мы найдем твою мать, то в целости и сохранности доставим сюда и ты сможешь с ней увидеться, а потом вы оба можете уйти, если вам будет угодно. Ну что, все по-честному?

Вот это как раз и смущало. Все было слишком по-честному.

— В чем подвох?

— Ни в чем, сынок. А если от кого и ждать подвоха, то от твоей матери. Если она и вправду о тебе заботится, а не делает вид, то уговорит тебя остаться. Ты мальчик смышленый, и мы, я считаю, многому могли бы друг у друга научиться. Я могу обеспечить тебе намного более достойные условия жизни, чем она, и если уж на то…

— А, понял. Вы собираетесь заплатить ей, чтобы ушла.

— Не глупи.

— Ну а разве не так? — спросил Зик. Он больше не сердился. Он был удивлен, разочарован и сбит с толку. Зато ему дали обещание. Сдержат его или нет, но уже было с чего начинать. — Хотя мне без разницы. Сами разберетесь. Мое дело сторона. Я хочу лишь одного: знать, что с ней все нормально.

— Ну видишь, можем ведь договориться! Я разыщу ее и приведу сюда. Детали обсудим позже. Что же до первой попытки отужинать в семейном кругу… Давай считать ее законченной, — сказал он, глядя мимо Зика — на мужчину, стоявшего в дверном проеме.

Это был все тот же чернокожий с бельмом. Требуя внимания доктора, он многозначительно повел подбородком.

— Хочу маску, — вставил Зик, пока момент еще не окончательно был упущен и Миннерихт его слушал.

— Нельзя.

— Вы просите, чтобы я вам доверял. Но как, если вы даже вот столечко не доверяете мне в ответ? — пожаловался мальчик.

— А ты и в самом деле умен. Рад это видеть. Однако маска тебе нужна с единственной целью — сбежать отсюда, а я пока не готов принять на веру твои заверения, что ты останешься здесь по собственной воле. Так что, боюсь, не в моей власти удовлетворить сию разумнейшую петицию.

— Что это значит? — буркнул Зик. Умные слова всегда его бесили.

— Это значит «нет». Маски ты не получишь. Впрочем, в комнате тебе сидеть не обязательно. Гуляй где вздумается. Далеко тут не уйдешь. И поверь мне на слово: в пределах моего королевства нет такого места, где я не смогу тебя найти. Понял?

— Понял, — ответил мальчик и угрюмо ссутулился.

— Яо-цзу тебя… Черт подери, Лестер, где Яо-цзу?

— Не могу знать, сэр, — отозвался Лестер, хотя вряд ли это было правдой, скорее он не желал говорить при постороннем.

— Прекрасно. Просто замечательно. Уйти в такой момент, чтобы… Ну и пусть. Ты. Идем со мной, — бросил он Лестеру. — А ты, сын, чувствуй себя как дома. Осмотрись. Займись чем хочешь. Только я бы советовал тебе оставаться на этом этаже. Когда я найду твою мать, то сразу приведу к тебе. И как бы ты ни относился ко мне, что бы там себе ни нафантазировал, имей в виду, что, даже если ты как-то выберешься на поверхность и начнешь собственные поиски, я все равно найду ее первым. Если не хочешь разминуться с ней, держись поближе к дому.

— Тоже мне «дом»! — проворчал Зик. — Сказал же — понял я все.

— Отлично, — произнес Миннерихт.

Это было не столько утверждение, сколько приказ оставить его. Однако первым из комнаты вышел он сам, чуть ли не волоком таща за собой Лестера.

Когда они ушли, столовая оказалась в распоряжении Зика. Походив туда-сюда, он вернулся к своей тарелке, но садиться не стал. Мальчику нужно было подумать, а лучше всего ему думалось на полный желудок и на ходу, так что он сгреб остатки курицы и обгладывал их, пока на косточках не осталось ни следа мяса; тогда настала очередь порции, не доеденной доктором.

Очистив его тарелку и задумавшись мимоходом, где тут размещалась кухня, Зик испустил могучую отрыжку и еще немного поразмыслил о респираторах.

У доктора Миннерихта — Зик отказывался думать о нем как обо отце — где-то должен быть запас. Очевидно, его собственная маска была сделана в единственном экземпляре — для него одного, но ведь здесь жили и другие люди. Взять хотя бы Яо-цзу и одноглазого негра. А еще ведь тут столько комнат, с замками и без замков, — за ними тоже кто-то должен присматривать. Сверху доносился звук шагов — тяжелых, ходили явно в сапогах. Иногда это была скучающая поступь часового, иногда — топот бегущих людей.

Кто бы ни были эти неизвестные, они не сидели безвылазно под землей. Они сновали взад и вперед. Где-то у них наверняка была большая кладовка, и если бы Зик нашел ее, то не побрезговал бы стянуть оттуда маску.

Если бы.

Однако же, послонявшись какое-то время по округе, он не обнаружил ни тайника с противогазами, ни людей. Вокзальный подвал словно вымер, если не считать топота ног, что долетал временами издалека, еле слышных обрывков разговоров и шипения труб в стенах, перегонявших воду и пар.