Костотряс

Старпом едва заметно пожал плечами:

— Но ведь мы зарабатываем этим на жизнь, и неплохо. И не мы одни.

— Есть и другие пути для заработка. Честнее нашего.

В голосе Клая прорезались непонятные, угрожающие нотки, и оба его собеседника сочли за благо оставить тему. Но Брайар решила, что поняла его. И заговорила о другом:

— Что вы там сказали насчет воздушных пиратов?

— Только то, что они есть. Но в наших краях их не больно много. Мало у кого из воздушников хватает наглости соваться вглубь загазованных районов. А вообще, кое-кто из наших считает, что мы своей работой оказываем Окраине услугу. Видите ли, газ ведь до сих пор сочится из земли. И заполняет пространства за стеной, как большую старую миску. И то, что мы снимаем пенку, только к лучшему.

— Если забыть, что потом из них делают, — заметила Брайар.

— Это не я придумал, так что и забота не моя, — возразил Клай, хоть и без особой убежденности.

Она ничего не ответила, ибо споры ее утомили. Спросила лишь:

— Ну как, скоро?

«Наама Дарлинг» замедлила ход и зависла над участком стены.

— Прибыли. Фань?

Фань вскочил с сиденья и исчез в грузовом отсеке. Несколько секунд спустя что-то большое с шумом покатилось или просто вывалилось. Дирижабль ушел вниз и дернулся, но вскоре пришел в равновесие. Когда качка прекратилась, китаец вернулся в кабину. Теперь на нем была газовая маска и перчатки из такой толстой кожи, что он едва мог шевелить пальцами.

Он кивнул Клаю и Родимеру, те кивнули в ответ. Капитан обратился к Брайар:

— У вас ведь есть с собой маска?

— Есть.

— Надевайте.

— Уже?

Она залезла в сумку и вытащила респиратор. Ремешки и застежки превратились в несуразную мешанину. Пришлось их распутать и распрямить.

— Да, уже. Фань только что открыл люк в нижнем отсеке и сбросил на стену якорь. Газ довольно тяжелый и сам по себе в гондолу проникнет не скоро, но во время движения его начнет к нам задувать.

— А зачем нужен якорь?

— Для устойчивости. Помните, я говорил о воздушных течениях? Даже в полный штиль существует опасность, что ветер забросит судно в гиблые кварталы. Поэтому мы оставляем якорь на достаточно длинном тросе, несколько сотен футов. Потом отчаливаем, как лодка от пирса, и входим в пространство над городом.

Отстегнувшись от сиденья и отодвинув штурвал, капитан встал, начал потягиваться — и чуть не расшиб лоб о стекло, но вовремя вспомнил о своем росте.

— Затем, — продолжил он, — мы спускаем пустые мешки и разгоняем двигатели на полную мощность. Нас на всех парах несет к стене, а мешки в один миг заполняются доверху. Одновременно набираем высоту: не забывайте, газ тяжелее, чем кажется. Чтобы оставаться на плаву, необходим разгон.

Накинув ремешки, Брайар приложила маску к лицу, но у глаз придержала, чтобы та не мешала разговаривать.

— Иными словами, вы проплываете над газом, сбрасываете мешки и вылетаете из города, как камешек из рогатки.

— Что-то вроде того. Пока мы движемся вглубь, вы ждете. Потом я высажу вас в один из воздуховодов. Дальше вам придется либо слезть по нему, либо просто съехать. Лучше сочетать одно с другим. Раскиньте ноги и руки, чтобы замедлить падение. До низу путь неблизкий, и я понятия не имею, с чем вы встретитесь на дне.

— Ни малейшего?

Она по-прежнему сжимала маску в руках, не желая отрезать себя от людей.

Капитан почесал голову и напялил большую черную маску, закрывшую нос и рот. Когда он выровнял ее и затянул все ремешки, его голос выцвел до громкого шепота:

— Я бы поставил на то, что из трубы вы попадете в воздухонасосный цех. Но как они выглядят, мне не известно. Своими глазами ни одного не видел. Знаю только, что с их помощью вниз закачивают нормальный воздух… относительно нормальный.

Тем временем Родимер втиснул свою круглую физиономию в маску, и без защиты осталась одна Брайар. Снизу уже тянуло Гнилью, едкий запах бил в ноздри. Пора было принимать меры. Так она и сделала.

Но маска оказалась ужасна. Размер был подходящий, но не совсем. Герметичные края респиратора буквально впились в лоб и щеки, навалившаяся на лицо тяжесть пугала. Брайар поправила ремни на макушке, чтобы те не дергали волосы, — болезненное ощущение. От маски пахло резиной и подгорелым хлебом. Каждый вдох давался тяжелее обычного и оставлял неприятный вкус.

— Это что у вас, старушка ЗМ-восемьдесят? — полюбопытствовал капитан, указав на маску.

Брайар дернула головой:

— Да, осталась с эвакуации.

— Хорошая модель, — похвалил Клай. — У вас есть запасные угольные фильтры?

— Нет. Но мои два почти не использовались. Должно хватить.

— Ну, хватит на какое-то время. На весь день, если повезет. Минутку. — Он выудил из-под пульта коробку, заполненную круглыми пластинками всевозможных размеров. — У вас какого диаметра?

— Две целых три четвертых.

— Ага, есть такие. Вот, возьмите несколько штук. Они нетяжелые, а в трудную минуту могут пригодиться.

Клай отобрал четыре фильтра и проверил каждый на свет, насколько позволяло мутное окно. Удовлетворившись осмотром, он вручил всю коллекцию Брайар:

— А теперь послушайте. Несколько дней кряду вам с таким запасом не протянуть, а больше у меня нет. Вам нужно будет подыскать помещения с чистым воздухом. И внизу они есть, точно есть. Но где их найти, подсказать вам не сумею.

Брайар принялась надевать сумку.

— Спасибо вам, — проговорила она. — Вы были добры ко мне, и я за это признательна. Когда спущусь, попробую добраться до дома… точнее, до моего бывшего дома, потому что жила я там не очень долго. Там спрятаны деньги, хорошие деньги, и всякие… не знаю даже. Я лишь хочу сказать, что обязательно найду способ вас отблагодарить.

— Не берите в голову, — отозвался капитан. Из-за маски невозможно было распознать его интонации. — Просто останьтесь в живых, ладно? Я ведь и сам пытаюсь отплатить за одну услугу, но, если вы там погибнете, буду и дальше считать себя должником.

— Сделаю все возможное, — пообещала она. — А теперь покажите мне, где тут выход, и я пойду искать сына.

— Слушаюсь, мэм, — ответил капитан и указал на лесенку. — После вас.

Маска то и дело ударялась о ступеньки, изрядно затрудняя спуск, а из-за тяжелых круглых линз Брайар лишилась бокового зрения и мало что видела. Запах уже начинал сводить ее с ума, но со всем этим ничего нельзя было поделать, так что оставалось лишь внушать себе, будто она с легкостью видит и дышит, а ее голова не зажата в тисках.

Фань в грузовом отсеке снимал упоры на рельсах. На другом конце гондолы работал Родимер — сгребал в охапку обвисшие прорезиненные мешки и отгонял вдоль рельсов к открытому люку.

Брайар опасливо приблизилась к нему и вгляделась в газовую завесу. Смотреть оказалось не на что, и это ее потрясло.

За квадратным отверстием в полу вихрилась и бурлила буроватая мгла, скрывавшая под собой все, кроме верхушек самых высоких зданий. Не было ни единого намека на улицы или кварталы и никаких признаков жизни, не считая маячившей вдали черной птицы, изредка оглашавшей окрестности недовольным карканьем.

Но вскоре Брайар стала там и сям различать сквозь круговерть облаков мелкие детали. Вот мелькнул краешек тотемного столба[10] и тут же растаял. Церковный шпиль пронзил убогую пелену и снова сгинул.

— Мне показалось, вы упоминали какие-то трубы…

И тут она увидела. Их судно зависло совсем рядом, так что заметить воздуховод можно было только под углом. Труба выделялась канареечно-желтой расцветкой, подпорченной белым вороньим пометом, и покачивалась взад-вперед, но не слишком ощутимо. Опорой ей служил каркас необычного и ненадежного вида, вроде накладки под женской юбкой. К чему труба крепилась, Брайар не разобрала — должно быть, к какой-нибудь кровле или к останкам деревьев.

Раструб воздуховода возвышался над ядовитым туманом. Он с легкостью вместил бы не только Брайар, но и второго человека.

10

Тотемные столбы до сих пор распространены на северо-западном побережье США и Канады и стали одним из самых узнаваемых символов региона.