Страница 21 из 44
Вика поднялась со скамейки. Вошла в будку телефона-автомата. И набрала «02».
Заслышав голос дежурного, четко проговорила:
— В ресторане «Золотой дракон» заложена бомба.
— Кто говорит? — торопливо спросил дежурный.
— Говорит тот, кто знает, — четко ответила Вика. Положила трубку. Вернулась на свою лавочку. Ей было интересно посмотреть, как развернутся события.
Чего она хотела? Чего добивалась? Она хотела сорвать свадьбу. А если не сорвать, то хотя бы испортить. Почему? Потому что у нее отбирали мечту и смысл жизни. Она ничего не могла изменить, только стрельнуть пометом, как курица в убойном цеху.
Подъехала ментовка с собаками. Все задвигались, как в ускоренной съемке.
Менты с собаками быстро распространились по всему пространству. Выскочил Петя, махал руками. Ему что-то вежливо, но твердо втолковали.
Виктория почувствовала голод. Зашла в ближайшую булочную, купила булку-слойку и вернулась на свой наблюдательный пункт. Ела и ждала.
Из ресторана энергично вышли жених и невеста, ругаясь на ходу. Остановились в трех шагах от Вики.
— Ты что, боишься? — спросил Владимир.
— Естественно, — ответила Саша Коновалова. — Страх за жизнь — нормальная реакция здорового человека.
— А как же свадьба? — не понял Влад.
— В другой раз.
— И столы накрывать в другой раз?
— Если выбирать между уткой по-пекински и жизнью, я выбираю второе.
— Потому что тебе плевать. На мои деньги и на мои усилия.
— Попроси официантов сложить еду в коробки и можешь взять их домой. Отвези своей полоумной мамаше и полоумной дочке.
Владимир молчал какое-то время, потом сказал спокойно:
— Я ждал, когда ты начнешь… и дождался. Ненавидеть больных и старых только за то, что они больные и старые, — знаешь, как это называется?
— Естественный отбор…
— Это называется фашизм, — уточнил Влад. — В Японии отводили старых на гору Нарайяма, чтобы их расклевывали птицы. А в Спарте сбрасывали больных детей со скалы, чтобы они не занимали место на земле. Фашисты хотели очистить планету от людей второго сорта. По-вашему, жить должны только молодые, сильные и красивые. А остальных — скидывать в пропасть и отводить на Нарайяму. Тебе наплевать на всех, кроме себя. А знаешь почему? Потому что ты мало читала книг. Или вообще не читала. Фашизм — это прежде всего серость и бескультурье плюс душевная бездарность.
— А что же ты на мне женишься? — спросила Саша.
— Уже не женюсь. Капитан! — Влад торопливо подошел к капитану. — Если вы найдете террориста, который подложил бомбу, передайте: пусть мне позвонит. Я дам ему вознаграждение.
Саша Коновалова повернулась и пошла прочь. Села в чью-то машину. Машина попятилась, выруливая. И ушла. Скрылась за поворотом.
Владимир сел на скамейку рядом с Викой. Смотрел перед собой. Потом обернулся и посмотрел на Вику. Она сконфуженно улыбнулась набитым ртом.
— Хотите есть? — вдруг спросил Влад.
Вика промолчала.
— Пойдемте…
Владимир встал со скамейки, ожидая, что Вика тоже поднимется.
Виктория, конечно, хотела подпортить веселье, но не в такой же степени. События развивались так стремительно, как при землетрясении. Только что стояло — и уже руины.
— Ну, пойдемте, пойдемте, — поторопил Владимир.
Вика поднялась, и они вместе двинулись к ресторану «Золотой дракон». Дорогу им преградил капитан.
— Капитан Рогожкин, — представился он и отдал честь. — В ресторан нельзя. Бомба.
— Мы поедим быстро и уйдем, — пообещал Владимир.
— Придется подождать. Бомба, — повторил капитан.
— Да нет там никакой бомбы, — сказала Вика.
— Это надо проверить. Наши собаки специально натасканы на тротил.
— Да нет там никакого тротила, — повторила Виктория.
— Откуда вы знаете?
— Это я позвонила.
Владимир Петров развернулся к Вике и уставился на нее.
— Тогда придется вас задержать, — строго сказал капитан.
— Пожалуйста, — согласилась Вика. — Я никуда не денусь.
Рогожкин что-то сообщил по рации. Подошел старший лейтенант.
— А зачем вы это сделали? — очнулся Владимир, глядя на Вику.
— Это долгая история, — уклонилась Вика.
— А вы покороче. В двух словах.
— В трех. Я вас люблю.
— Фанка? — догадался Владимир.
Виктория не знала, что это значит. Может быть, от слова «фанат». Фанатизм, в чем бы он ни выражался, — это всегда ограниченность. Вика догадалась, что быть фанкой — не очень почетно. Эти фанки как дуры гоняются за кумиром, визжа от восторга и отдирая кусок рубахи или штанов, как повезет. А потом целуют этот обрывок и молятся на него.
Вика любила тихо, тайно и священно. «Раскрылася душа, как цветок на заре, под дыханием зефира…»
Капитан Рогожкин и старший лейтенант тихо переговаривались.
— Старлей, капитан, я приглашаю вас на праздничный ужин, — торжественно произнес Владимир Петров. — Берите солдат — и за стол. Все равно пропадет. Правда, Петя?
Хозяин ресторана Петя мелко закивал. Торопливо проговорил:
— Очень хороший меню. Очень хороший повар. Из Китая. Настоящая китайская кухня.
— А что, товарищ капитан? — спросил старлей. — Перекусим по-быстрому и по домам. Ложный вызов.
Капитан молчал. По его горлу прокатился кадык.
Весь милицейский наряд сидел за столом. Молча и вдохновенно поглощали еду — настоящую китайскую кухню.
Вика и Владимир сидели рядом. Владимир глядел в пространство, а Вика увлеклась трепангами. Еда была ни на что не похожа, и даже трудно сказать — вкусно это или нет. Как будто ее доставили на НЛО из соседней галактики.
Милиционер-грузин обратился к капитану:
— Товарищ капитан, нельзя без тамады. Неорганизованное застолье получается. Едим, как млекопитающиеся.
— А мы какие? — спросил капитан.
— Мы — люди. Это другое.
— Ну ладно. Назначаю тебя тамадой.
Грузин встал и постучал вилкой по тарелке.
— Первый тост: за нашего Всевышнего… — провозгласил тамада.
— За Путина, что ли?
— Кто такой Путин? Раб Божий. За Господа Бога, нашего Создателя…
Милицейский наряд дружно выпил и закусил. Владимир Петров налил водку в фужер из-под шампанского и выпил до дна.
Наступило молчание. В молчании был слышен перестук вилок.
— Следующий тост — за Георгия-победителя! — провозгласил тамада.
— А это кто? — поинтересовался старший лейтенант Демин.
— Это наш святой, — объяснил грузин.
— А наш?
— Ваш — не знаю. Это вы должны знать.
— Выпьем за всех, — распорядился капитан Рогожкин. — Сначала за вашего, потом за нашего, а потом за ихнего. — Рогожкин обернулся к китайцу Пете. — У вас кто? Будда?
Петя не понял, о чем речь, и торопливо заверил:
— Настоящий китайский повар. Мы ему две тысячи в месяц платим. Хороший специалист. Надо хорошо платить. Конкуренция.
Официанты поставили на стол утку по-пекински. Она выглядела превосходно: золотисто зажаренная в темном кисло-сладком соусе.
— Это действительно вы звонили? — тихо спросил Владимир.
— Да… Действительно. — Вика мелко закивала, как китаец.
— А зачем?
Вика задумалась: как сказать одним словом? И нашла это слово:
— Ревность…
— А при чем тут ревность? — не понял Владимир.
— Я вас давно люблю. С восьмого класса…
— Ну, молодец… — Влад покачал головой. — Вообще-то надо было у меня спросить. А потом звонить в милицию. Если любишь человека, надо жить его интересами.
— Она вам не подходит, — твердо сказала Вика.
— Я знаю, — согласился Влад. — Но мы любим не тех, кто нам нравится. Ты мне нравишься. Ты смешная. Но я тебя не люблю. Понимаешь?
— Не совсем. — Вика действительно не понимала: как можно любить человека, который тебе не нравится?
— Очень жаль, — произнес Влад. — А впрочем, все равно.
— Выпьем за молодых! — провозгласил тамада. И повел бокалом в сторону Влада и Вики.
— А где здесь молодые? — остановил Рогожкин.