Одиночество

— Скажем так, — рассуждал Антонов-Овсеенко с членами полномочной комиссии, — надо начать с того, что рассказать мужику о новом курсе. Но как рассказать?

Некоторые из штабистов советовали, нагрузив аэропланы листовками, послать их в глубокий тыл врага. Антонов-Овсеенко отмахивался. Ну, один, ну, два-три раза аэроплан пробьется в тыл, сбросит прокламации, потом его подстерегут и подобьют.

Легковесно!

Нет, дело не только в аэропланах. Конечно, и они нужны, но не в этом главное. И не в том дело, чтобы занять село, оставить листовки и уйти из него, — через час придут антоновцы, листовки сожгут, тех, кто читал, выпорют, и все пойдет по-старому.

Нет, необходимо медленное, верное, рассчитанное движение войск.

Железным кольцом надо охватить восставший район, занимать мятежные села и закреплять их за собой. Прочесывать леса, поля, кусты и вылавливать антоновцев. Уничтожать комитеты союза, восстанавливать советскую власть, и каждый час, каждую минуту не забывать о главном — рассказывать крестьянам о новых решениях партии, разъяснять декреты, новые пути.

До поздней ночи горел свет в кабинете Антонова-Овсеенко: заседала полномочная комиссия. Шли горячие споры, и в них рождался план войны с Антоновым.

Говорил командарм Тухачевский:

— Враг силен, поэтому-то против него мы и ставим немалую силу. Но эту силу надо правильно использовать. Не увлекаться победами над крупными соединениями, уничтожать не только антоновские полки, но вылавливать каждого бандита и, если он не сдается, уничтожать его.

Вскоре в Тамбов пришло новое подкрепление: Центральный Комитет партии прислал сотню коммунистов — агитаторов, пропагандистов.

И вот закипела жизнь в городе, которому не раз угрожал Антонов.

К этому же времени из дальних уездов, со станций и сел, городов и рабочих поселков на губернскую партийную конференцию ехали коммунисты, истосковавшиеся по мирной жизни и работе. Они приехали оттуда, где кипела борьба, ждали новых слов и плана действий.

Сурово и жестко критиковали коммунисты Тамбовщины ошибки предыдущего командования — дергание и распыление сил, погоню за случайными победами и трофеями, томительное блуждание отрядов за Антоновым, неумение сколотить бедноту.

Страстью была наполнена речь Антонова-Овсеенко. Как бы воочию видел он перед собой истерзанный край, измученных войной людей, тысячи упорных, свирепых врагов, десятки тысяч обманутых — им лишь надо раскрыть глаза.

Он показывал на карту губернии, полыхающую огнем восстания, упоминал о заросших бурьяном полях, где каркают лишь вороны, о потоках крови, о сожженных селах и разрушенных избах, о разобранных путях, о сиротах и вдовах, о миллионах пудов хлеба, которые теряет голодная Республика, потому что не выходит на борозду пахарь и не засевает свою полосу. Он заявил делегатам, что полномочная комиссия все эти месяцы работала над планом боевых операций и теперь план готов во всех деталях. Он предупреждал, что времена предстоят трудные и суровые.

Командующий вооруженными силами Тухачевский изложил главные принципы будущих военных действий. Он отметил, что живучесть антоновщины обусловлена рядом серьезнейших факторов, с которыми невозможно не считаться: детальное знание района, отлично поставленная разведка и связь, обильные и близкие источники комплектования и снабжения. Эти условия, делая повстанческие полки легкими и подвижными, создают впечатление неуловимости, дают им возможность немедленно восстанавливать свои силы после неудач. Разбить полк или отряд, как указывает вся история борьбы с повстаньем, далеко еще не означает уничтожения их; это самая легкая часть задачи. Тактика Антонова — типическая тактика партизан. Было указано и на слабые стороны повстанья. Прежде всего полная зависимость от местной среды. Представитель командования снова подчеркнул, что было бы грубейшей ошибкой полагаться только на военную силу. Она лишь одно из средств борьбы в общей совокупности средств, мобилизуемых государством.

Антонов-Овсеенко, согласившись с планом командования, снова напомнил, что военные операции лишь одно из средств борьбы. Главную тяжесть ее должны нести политические органы. А главная трудность, которая станет перед ними, заключается в том, чтобы не упустить момента перелома в настроении крестьянства, уловить его и соответственно с этими новыми настроениями установить новое направление политики.

Коммунисты Тамбовщины одобрили планы военного командования и все, что касалось политической стороны дела. Полномочная комиссия утвердила их.

Конференция коммунистов обратилась с воззванием к тамбовским крестьянам.

Партия показывала мужикам на Петра Сторожева и ему подобных и говорила им:

— Вот ваш настоящий, давнишний враг. Это они, сторожевы, изобрели кабалу, страшней которой нет ничего на свете. Это они, сторожевы, хотят завладеть землями, банками, машинами, властью и, пуская по миру вас, богатеть самим. Вот кто питает Антонова, бейте же их — и того и другого! У рабочих, у средних и бедных крестьян — один враг: эксплуататор и его наемник. Уничтожим эксплуататоров и их наемников и будем жить по-человечески, будем свободно жить, свободно работать и распоряжаться плодами своей работы…

Тухачевский отдал приказ о сосредоточении войсковых частей и кавалерийской бригады Григория Котовского в исходных пунктах. Было приказано охватить восставший район железным кольцом и, сжимая его, оставлять в занятых селах красноармейские взводы, подкрепленные вооруженными отрядами местных коммунистов и добровольческими крестьянскими дружинами. Эти соединенные отряды восстанавливают советскую власть, прочесывают леса, лощины, кусты, вылавливают антоновцев, уничтожают их небольшие отряды, отбирают оружие, конфискуют имущество активистов повстанья и каждую минуту помнят о главном — знакомить крестьян с новыми решениями партии, с новыми декретами.

Тем временем военные силы должны уничтожать антоновские полки, мешать карты антоновского Главоперштаба, не выпускать повстанческих полков из Тамбовщины, не давать им покоя, преследовать по пятам, прижимать к рекам, вынуждать к открытому бою.

Нелегким был путь к победе!..

В мае началось…

Над селами появились аэропланы, но летчики не сбрасывали бомб, — вместо них летели на землю листовки: декреты о налоге, об отмене разверстки, о свободной торговле. Листовки расхватывались мгновенно; за ними тайно приезжали из тех сел, куда аэропланы не залетали.

Антонов приказал во что бы то ни стало сбить аэропланы. Под Сампуром подстреленная машина, объятая пламенем, упала среди поля.

Агитаторы Антонова плетками сгоняли народ на митинги.

— Ленин новый декрет выпустил, милки, — уговаривал мужиков Плужников. — Не верьте красноте, братики, брехня! Обдерут новым налогом, как липку. Держитесь за нас, отцы, погибать, так вместе!

Красные меж тем упорно шли вперед, занимали одно село за другим. Они появлялись и ночью и днем, в тылу и с флангов, большими соединениями и малыми отрядами, тревожили и не давали Антонову ни минуты покоя.

Фронт был везде, каждая деревенька становилась крепостью.

Войска шли, оставляли в селах вооруженную охрану, ревкомы и двигались дальше, сжимая к центру главные антоновские силы.

Ревкомы вылавливали эмиссаров союза, конфисковывали имущество кулаков, раздавали его ограбленным крестьянам. В каждом деревенском дворе появились газеты, где рассказывалось о новых декретах. И понял народ: на этот раз Антонов не ускользнет. И видел народ: пришла сила — суровая к сопротивляющимся, снисходительная к обманутым, ласковая и заботливая к обиженным. И знал народ: один за другим гибнут полки Антонова. И с каждым днем убеждался: новые декреты не обман, не хитрость.

— За Антонова взялись взапрок, братцы! — шумел Андрей Андреевич. — Сам Ленин за него принялся. Каюк ему!

В конце мая Антонов оставил Каменку.

В последний раз проехал Антонов по сумрачным улицам «ставки», в последний раз услышали каменские мужики лихие переливы гармошек и то, что выводили с присвистом песенники: