Нуэла

И она хотела бросить такое сокровище в реку! Нет, теперь она не расстанется с ним ни за что на свете, несмотря ни на какие страхи, ни на какие потери!.. Обратно через реку она перелетела уже без малейшего труда. А возвратившись домой, сейчас же рассказала обо всем мне. Я слушала ее затаив дыхание, боясь поверить в происшедшее. Но уже на другой день, спрятавшись в укромном, недоступном для людских глаз месте, мы по очереди поднимались в воздух, испытывая ни с чем не сравнимое чувство свободного полета. Постепенно мы научились сами по своему желанию подниматься и опускаться на землю, двигаться в нужном нам направлении, управлять полетом. Так началась у меня совсем другая жизнь. Мама отдала камень мне, и не было теперь у меня большей радости, чем парить время от времени над землей, рассекая упругие струи набегающего на лицо и плечи воздуха.

Но так продолжалось недолго. Однажды, возвратясь домой, я застала маму в слезах, и после недолгого запирательства она призналась мне, что получила отвратительную анонимку, в которой какие-то негодяи требовали, чтобы она немедленно - не позднее завтрашнего полудня принесла известную ей вещицу на городской рынок и передала ее человеку, который будет стоять у центральных ворот. Прийти на рынок она должна была одна и ни в коем случае не говорить абсолютно ни с кем обо всем этом. В противном случае она отправится вслед за своим мужем.

Что нам оставалось делать? В ту же ночь, захватив лишь самое необходимое и ценное, мы бежали из дома и поселились в небольшой деревушке неподалеку от тех мест, где когда-то мама встретилась с моим будущим отцом.

Следующие несколько месяцев прошли спокойно. Мы, правда, уже не летали. Камень был надежно спрятан во дворе нашего нового жилища. Мы стали понемногу приходить в себя, как вдруг бандиты снова напали на наш след. Однажды вечером мы обнаружили, что все в нашей комнатушке перевернуто вверх дном, а на столе лежит записка, в которой нам снова предлагалось под страхом смерти на следующий же день оставить «известную вещицу» на столе, где мы нашли записку, и не думать больше о том, чтобы убежать или спрятаться, ибо авторы записки найдут нас и на дне морском.

Мы поняли, что бежать нам действительно больше некуда. Бессмысленно было теперь и избавляться от камня -грабители бы нам просто не поверили. Оставалось одно -уехать в какую-нибудь другую страну. Но куда и как? И тут мама вспомнила о своем бывшем шефе, начальнике геологической экспедиции, в которой она работала вместе с русским горным инженером. Теперь этот человек занимал какой-то важный пост в геологической службе страны, но мама изредка переписывалась с ним, и он неизменно предлагал ей свою помощь. Чем он мог помочь нам теперь в нашем безвыходном положении, мы и сами не знали. Но это была последняя соломинка, за которую мама решила ухватиться, уговорив меня отправиться к нему. О себе она, похоже, уже не думала. Ей нужно было спасти меня. К тому же оставалась надежда, что, если она убедит бандитов, что камень я увезла с собой, они оставят ее в покое.

Вам может показаться странным, что, несмотря на весь трагизм нашего положения, мы упорно не хотели пойти на сделку с бандитами. Ведь стоило нам отдать им камень,'и

все разрешилось бы само собой. Но в том-то и дело, что мы не могли этого сделать. Не могли, несмотря ни на что! Камень обрел над нами какую-то сверхъестественную власть. Он стал как бы частью нас самих, и отдать его значило совершить нечто вроде самоубийства. Во всяком случае ни мне, ни маме не приходило даже в голову пойти на сговор с вымогателями.

Итак, мама снабдила меня письмом к своему покровителю, сама надела мне на шею цепочку с камнем, крепко обняла в последний раз, и я вылетела навстречу своей судьбе. Вылетела в полном смысле слова. Боясь, что бандиты могут подстеречь меня на выходе из дома, мы дождались наступления полной темноты, и я взмыла в ночное небо.

Это был первый полет не ради удовольствия, а в силу суровой необходимости, и я еще раз убедилась, какой бесценный подарок преподнесли нам предки моего отца. Я летела на сравнительно большой высоте, внизу подо мной мелькали крохотные огоньки засыпающих деревень и поселков, а по всему телу расплывалось приятное тепло, источаемое чудодейственным камнем. И я готова была молиться ему как самому дорогому живому существу, как Богу.

Так я летела всю ночь. А наутро была уже в большом городе, откуда можно было поехать поездом в Дели. Большой геологический начальник встретил меня очень приветливо. Прочтя мамино письмо и выслушав мой рассказ, он надолго задумался. Я уже готова была к тому, что он просто выпроводит меня на улицу. Но он сказал: «Ну вот что, дружок. Из Индии тебе, конечно, придется пока уехать. И как раз сейчас представляется такая возможность. На днях я вылетаю с группой сотрудников в Москву. И смогу захватить тебя с собой в качестве... ну, хотя бы своего секретаря-референта. Я уже начал подыскивать подходящую кандидатуру, и ты вполне подойдешь на это место. Кстати, твоя мама не познакомила тебя с русским языком?» Я ответила, что она учила меня немного, и я смогу объясняться с русскими на бытовом уровне. «Вот и отлично, - заключил он. - Значит, решено - ты едешь со мной. Все необходимые формальности я сегодня же улажу. Ну а в Москве... В Москве у меня немало хороших друзей. Они помогут нам. Что же касается твоей матери, то я сейчас же радирую начальнику одной из геологических партий, которая работает в вашем районе, и он позаботится о ней. У него есть возможность оградить ее от любых бандитов».

Так получилось, что через два дня я уже летела самолетом в Москву, в далекую, неведомую Россию. Я почти ничего не знала об этой стране. И от одного сознания, что там, в чужих краях среди чужих, незнакомых людей, мне, возможно, придется прожить не один год, на душе у меня было тревожно. Эта тревога еще более усилилась, когда я заметила, что каких-то два человека непонятной национальности как-то очень подозрительно поглядывают на меня, обмениваясь многозначительными взглядами.

Ночью я не сомкнула глаз. А наутро, когда объявили, что самолет начал снижение, и попросили пристегнуть ремни, один из этих двоих вдруг соскочил со своего места и, выйдя на середину салона, громко произнес на английском языке:

- Всем сидеть, не двигаться! Никакой посадки в Москве не будет. Самолет полетит дальше. Куда? Это не ваше дело! Ваше дело - сидеть и помалкивать. В случае любого неповиновения самолет будет взорван, - террорист потряс в воздухе каким-то свертком. - Видите - это бомба! Давай, Боб! - кивнул он своему напарнику, который, также потрясая бомбой, направился в кабину пилотов.

Все затаили дыхание. А я похолодела от страха, потому что террорист подошел и толкнул меня в плечо:

- А вас это особенно касается.

- Ну вы! - прикрикнул на него мой покровитель. - Укоротите ваши руки...

Но не успел он закончить, как впереди, за дверью пилотской кабины, раздался страшный грохот, и огненный вихрь ворвался в салон, мгновенно поглотив передние ряды кресел. Все с криком вскочили с мест и, давя друг друга, бросились в хвостовую часть лайнера. А я вцепилась в подлокотники кресла, стараясь удержаться на вздыбившемся полу. И в тот же миг прямо у меня под ногами что-то заскрежетало, взвизгнуло и вся передняя часть салона вместе с пылающими креслами и бегущими меж ними людьми обрушилась куда-то вниз, а я повисла над черной зияющей бездной... Я поняла, что самолет разламывается на части. Сзади меня тоже послышался душераздирающий скрежет. Тогда я оттолкнулась от кресла и, почти теряя сознание от страха, прыгнула в открывшуюся пустоту.

Подумала ли я в ту минуту о своем камне? Или лишь сработал в подсознании спасительный рефлекс? Этого я не могу сказать до сих пор. Помню лишь, что когда я окончательно пришла в себя, то уже летела, медленно снижаясь, над густым, смутно темнеющим в предрассветных сумерках лесом и дрожала то ли от холода, то ли от страха перед ожидавшей меня неизвестностью.

Между тем островерхие макушки деревьев становились все ближе и ближе. Я выбрала небольшую удобную поляну и, спикировав на землю, опустилась на мокрую от росы траву. Здесь, на земле, было еще холоднее, чем в воздухе. К тому же кругом был лес и в любую минуту из-за деревьев мог выскочить волк или медведь, которых, как я слышала, полным-полно в России. А в довершение ко всему я обнаружила, что у меня нет сумочки, в которой, кроме обычных для женщины косметических принадлежностей, лежали все мои документы и деньги. Я точно помнила, что все то время, пока я находилась в самолете, она лежала у меня на коленях и я поддерживала ее рукой. Помнила даже, что не выпустила ее из рук, когда бросилась в зияющий пролом и позже, когда летела к земле. А вот после, когда прямо подо мной замелькали вздыбившиеся верхушки деревьев, я инстинктивно выставила руки вперед, и сумочка, видимо, выскользнула из них. Но тогда, в первый момент, когда я обнаружила пропажу, до меня еще не дошел весь ужас случившегося. Мне было так холодно и страшно, что я молила Бога лишь о том, чтобы поскорее взошло солнце и исчез пугающий ночной мрак... Трудно передать словами, что я пережила в те несколько часов, пока не стало окончательно светло и я смогла наконец согреться. Теперь я увидела, что через поляну проходит торная дорога, и решила пойти по ней, хотя и не представляла, куда она может меня вывести. А дорога привела меня к небольшому селению, где было почему-то очень много собак. И меня снова охватил страх. На этот раз перед людьми, живущими в селении. Что я могла сказать им о себе: кто я, зачем и как оказалась в этих краях? Кто поверил бы в мое повествование? Вот когда я снова вспомнила о потерянной сумочке! Но где и как я могла ее найти?.. Я обошла селение стороной и пошла по дороге, так и не придумав, что делать дальше. Между тем меня начали мучить голод и жажда. Холодное утро сменилось жарким днем. Солнце пекло невыносимо. В небе не было ни облачка. Я поспешила углубиться в лес и когда увидела вдали одинокого путника (это были вы), то решила хотя бы спросить, где можно утолить жажду.