Нуэла

- Здорово, Андрей!

Радов обернулся и увидел отставного майора Рындина, того самого, который надоумил его назваться отцом Нуэлы.

- Что, решил навестить свою «дочку»? - продолжал тот, не скрывая усмешки.

- Да. У нее здесь, оказывается, ни родных, ни близких. Ну и, сам понимаешь...

- Очень даже понимаю. А ты скажи мне, что за толстяк в шляпе увивался вокруг тебя сегодня утром?

- Кто его знает! Тоже, наверное, пришел навестить кого-то из больных.

- А о чем он так усердно тебя расспрашивал, не об этой ли индианочке?

- Спрашивал и о ней.

- И ты так все ему и выложил?

- Было бы что выкладывать. Я сам мало что о ней знаю.

- И хорошо, что нечего было выкладывать. Не нравится мне этот тип. А у меня, как ты знаешь, глаз наметанный.

- Чем же он тебе не понравился?

- А тем хотя бы, что никаких больных ему навещать не нужно было. Ты вот расстался с ним - и сразу в дверь. А я подождал и посмотрел. Встал он, поговорив с тобой, со скамейки и, выждав, когда все ожидавшие войдут в больницу, преспокойненько развернулся и пошел прочь.

- Как пошел прочь? Чего же он тогда ждал столько времени?

- Стало быть, ничего не ждал. А нужно было ему только выведать у тебя все, что ты знаешь о своей «дочке».

- Но почему ты так решил?

- А потому, что я еще вчера приметил, что он глаз с нее не спускал, пока ты «торговался» с регистраторшей.

- Так он и вчера здесь был?!

- Ввалился сразу вслед за вами. И так и впился глазами в Нуэлу. Боюсь, что он все время шел за вами следом.

- Вот оно что! А я вспомнил теперь, что и там, в машине, был кто-то, похожий на этого типчика. Он, понимаешь, на миг раскрыл дверку, а как увидел меня, так снова захлопнул и - ходу!

- Вот-Вот!

- И сегодня он прежде всего пытался выяснить, запомнил ли я номер машины, ее марку, цвет...

- Но ты, насколько я тебя знаю, конечно, не запомнил ни того, ни другого?

- Да. До того ли было...

- А еще что он выпытывал у тебя?

- Спрашивал, каково состояние Нуэлы, в какое отделение ее положили...

- Ну вот что, Андрей, может быть, я и ошибаюсь, но, скорее всего, все это очень серьезно, серьезнее даже, чем я думал. Так что будь осторожнее со своей «дочкой».

- Что же ты посоветуешь делать?

- Пока лишь одно: никому ни при каких обстоятельствах не рассказывать ни об этом происшествии, ни о самой Нуэле. Кстати, ее имя ты не назвал этому лазутчику?

- Ее имя я не называл никому. Даже в истории болезни она фигурирует как Нелли Радова.

- Слава Богу, хоть тут тебе хватило ума на конспирацию. И еще - если по выписке из больницы ты приютишь ее у себя на даче...

- Ты считаешь это возможным?

- Ты сам сказал, что у нее нет здесь ни родных, ни близких.

- Не только здесь, но и вообще в России. Она действительно только что прибыла из Индии и к тому же потеряла все документы и деньги.

- Тем более.

- Да, но...

- Чего «но»? Будто я не вижу, что ты был бы только рад такому повороту событий.

- Мало ли чему я был бы рад, - смутился Радов. - А как она сама? И вообще...

- Так по официальной-то версии она твоя дочь. Куда же ей теперь податься, как не к себе домой?

- Ты все шутишь, Виктор...

- В данном случае - ничуть. Может быть, я и сам немного виноват в том: дал тебе вчера не совсем обдуманный совет. Но право, я и сейчас не придумал бы ничего лучшего. Девушке нужна была неотложная помощь, а как можно было иначе прорваться к врачу? Тогда это было самым главным. О том, что будет дальше, некогда было и думать. К тому же ни ты, ни я не знали, что потом ей некуда будет приткнуться. А теперь у тебя просто нет другого выхода, как приютить ее у себя дома. Не пускать же на произвол судьбы очень неплохого, очень порядочного человека. Кто-то иной, может быть, и смог бы это сделать, ты же при твоей бесподобной доброте никогда так не поступишь.

- Эх, Виктор, дело не только в доброте. Помнишь, я как-; то рассказывал тебе о своей невесте, которая так и не смогла приехать ко мне из Индии? Так вот, можешь мне верить, можешь не верить, но эта девушка как две капли воды похожа на мою Джуну. Поэтому, может быть, я и...

- Да понял я это. Сразу понял. У тебя же всегда все на лице написано. Но, как бы там ни было, если ты приведешь Нуэлу в свой дом, то пусть, повторяю, об этом не знает никто. То есть никто не должен знать, что это не твоя родная дочь. Ну и... постарайся присматривать за ней, не оставляй, по возможности, одну, не отпускай далеко от дома.

- Это уж само собой. Я теперь ради нее... - Радов невольно сжал кулаки.

- А вот это ни к чему. Силой ее не обезопасишь. Так что положись на меня, на мои старые связи. И в случае чего -звони. В любое время звони!

- Спасибо, Виктор.

- Ну что там спасибо. Я ведь тоже человек.

Глава четвертая

Все последующие дни у Радова начинались с посещения больницы, и всякий раз он шел туда с неизменной радостью и неизменным страхом - радостью от предстоящей встречи с Нуэлой, страхом за ее жизнь. Он ни на минуту не мог забыть вырвавшегося у нее намека на то, что есть люди, которые могут убить ее, а последний разговор с Рындиным только усилил его опасения.

Но пока все шло благополучно. Нуэла быстро поправлялась и каждое утро встречала его теплой, ласковой улыбкой. Только в глубине глаз ее по-прежнему таилась тщательно скрываемая тревога и растерянность перед мраком безысходности, который уготовила ей судьба.

Впрочем, ни он, ни она не спешили рассеять этот мрак, хотя Радов сразу же после разговора с Рындиным принял решение пригласить Нуэлу пожить у него на даче, по крайней мере до тех пор, пока ей не представится возможность вернуться на родину или как-то устроиться здесь, в России. •

121

Однако он отлично понимал, что это слишком деликатное предложение, которое можно сделать только дав Нуэле привыкнуть к нему и заслужив ее полное доверие. К тому же разговор на такую тему можно было начать лишь по ее инициативе, и не в больничной палате, где соседки по койке не сводили с них глаз, хотя и не понимали индийского языка.

И вот сегодня такая возможность представилась.

Был воскресный день. Нуэла смогла уже выйти в сквер, и они уселись на садовой скамеечке вдали от прохаживающихся больных и обступивших их родственников.

Радов сразу заметил, что на этот раз Нуэла встревожена больше, чем обычно. На его вопрос о самочувствии она ответила с невольным вздохом:

- Теперь совсем хорошо. Вчера вечером врач сказал, что я могу свободно ходить и через день-два меня выпишут из больницы.

- Я рад за тебя, Нуэла. Ты действительно выглядишь вполне здоровой, - поспешил ободрить ее Радов. - Но что ты собираешься делать дальше?

Она снова вздохнула:

- Не знаю, право. Может быть, вы что-нибудь посоветуете. Но прежде мне хотелось бы немного рассказать вам о себе и о том, что заставило меня бежать из Индии. Тогда, возможно, мы вместе что-нибудь придумаем...

- Я сам хотел просить тебя об этом.

Она с минуту помолчала, затем начала свое повествование:

- Так вот, родилась и выросла я на севере Индии, в предгорьях Гималаев. Это довольно суровый край...

- Я знаю этот край, три года проработал там в составе индо-советской экспедиции.

- Давно?

- Лет тридцать тому назад.

- Там и научились нашему языку?

- Да. И не только освоил ваш замечательный язык, но и познакомился с очень хорошими, интересными людьми, своими коллегами-геологами.

- Это действительно чаще всего хорошие и интересные люди. Кстати, моя мама тоже была геологом...

- Что?! Твоя мать была геологом?! - не мог скрыть своего изумления Радов.

- Да. Хотя, конечно, это большая редкость для женщин моей страны - профессия геолога, - по-своему истолковала его удивление Нуэла.

- Не в этом дело... - невольно вырвалось у Радова, чей мозг пронзила вдруг смутная догадка.