Нуэла

— Когда приходится видеть такая змея, главное — нужно не есть бояться. На ваша родина нет, наверное, такой ядовитый хищник?

- Да, у нас нет таких страшных змей. Но нет и таких храбрых девушек, как вы.

Лицо Джуны покрылось ярким румянцем.

- Не надо говорить так. Это не есть храбрость. Это есть привычка.

- Ну, знаете!.. - воскликнул Радов. - Если бы не вы... -Он схватил руку девушки и крепко сжал ее. - Спасибо вам, Джуна. Огромное спасибо!

Пальцы девушки дрогнули в его руках:

- Не надо спасибо ко мне. Надо спасибо к вам. Это вы хотите научить меня, как надо работать.

Радов взглянул в ее глаза и впервые увидел в них нечто гораздо большее, чем просто уважение к своему учителю, нечто такое, что отозвалось в его душе мощным ликующим аккордом и заставило забыть и о только что пережитом страхе, и о всех неудобствах кочевой жизни геолога, и о начавшихся было терзать его муках тоски по родине. Он снова взглянул в бездонные, как омут, глаза девушки и неожиданно для самого себя сказал:

- Джуна, а вы не взялись бы научить меня вашему языку? Она потупилась:

- Если вы хотите... я была бы рада...

Так растаял ледок, доселе сковывавший их отношения, так началась их дружба, а затем любовь, и к концу пребывания Радова в Индии они поклялись друг другу быть вместе до конца дней своих.

Правда, Радов не мог остаться с Джуной в Индии - это было бы расценено как измена Родине, и не мог сразу захватить ее с собой - это потребовало бы длительного оформления всякого рода формальностей. Но он не сомневался, что сейчас же по приезде в Союз вышлет Джуне вызов, она приедет к нему, и они станут мужем и женой. Да и могло ли быть иначе?!

Могло! Слишком мало знал молодой геолог порядки, господствовавшие в его стране. Несмотря на все хлопоты, ему так и не удалось устроить приезд Джуны в Союз. Более того, на выезд самого Радова за границу было наложено жесточайшее табу. И осталась юная индианка лишь предметом его воспоминаний, да еще прототипом главной героини в его книге «В предгорьях Гималаев».

Вот о чем напомнило Радову краткое сообщение по радио. Вот что заставило его заново прочувствовать всю нелепость и жестокость нашей «высокоразвитой» и «высокогуманной» цивилизации. Там в прошлом злополучный рейс № 214 в прах развеял все его мечты, все надежды на счастье, сегодня тот же рейс № 214 оборвал жизнь других, почему-то проклятых судьбой, людей.

Долго еще сидел одинокий пенсионер под своим любимым деревом, перебирая в памяти события далекого, и не столь далекого, прошлого. Потом встал, оделся, взял свою неизменную кошелку и отправился в расположенный неподалеку райцентровский сельмаг, чтобы купить кое-что из продуктов.

Глава вторая

Путь до сельмага был недолгим. И все-таки около трех километров надо было прошагать по глухой проселочной дороге, где не то что машину или повозку, но и одинокого пешехода можно было встретить лишь от случая к случаю.

Однако Радов любил эту дорогу. Любил именно за ее пустынность. А еще за то, что пролегала она через светлую березовую рощу, полную птичьего гомона и запаха травы и цветов. Он знал каждый ее поворот, каждую пересекающую ее тропинку. И тем не менее всякий раз она открывалась перед ним как-то по-новому, какой-то иной, невиданной прежде, красотой.

Вот и теперь в небе появилось небольшое облачко, и тень от него побежала по дороге, как живая пугливая черепашка. Она торопливо перебиралась через длинные, неподвижно лежащие тени от деревьев, и оттого казалось, что сама дорога бежит путнику навстречу.

Увлеченный этой игрой теней, Радов остановился у знакомой молодой березки и вдруг вспомнил, что он уже видел нечто подобное. Да, именно такая картина осталась в его памяти от того дня, когда он впервые увидел представленного ему коллектора их геологической партии. Тогда он также стоял у небольшого деревца и смотрел на бегущую от облака тень, а на дороге, что вела к базе партии, показался начальник экспедиции с тонкой, как тростинка, черноглазой девушкой в белом сари и с непокрытой гладко причесанной головой.

Какая буря протеста поднялась в его душе, когда он понял, что с этим хрупким созданием ему придется ходить в маршруты по горным тропам и каменистым ущельям! И какой грустью и болью наполнилась она три года спустя, когда пришла пора расстаться с этим созданием, ставшим самым дорогим, самым желанным человеком на свете!

Радов обхватил руками прохладный ствол белоснежной красавицы и вновь, как это уже было сегодня утром, унесся в мыслях в те дни тридцатилетней давности, когда он знал, что такое счастье.

Но так продолжалось недолго. Что-то заставило его вновь взглянуть на дорогу, и он увидел, что из-за поворота показалась маленькая человеческая фигурка.

Менее всего расположенный к каким бы то ни было встречам, Радов хотел сейчас же отойти в глубь рощи. Но, как нарочно, именно в этот момент выкатившееся из бегущего

облака солнце особенно ярко осветило приближающуюся фигурку, и он застыл на месте от неожиданности и изумления. Навстречу ему шла девушка. Но не просто случайная незнакомка. Одного взгляда, брошенного на нее, было достаточно, чтобы увидеть, что она как две капли воды похожа на его Джуну: тот же рост, фигура, то же смуглое, сильно удлиненное лицо, те же жгучие темно-карие глаза и иссиня-черные, отливающие вороненой сталью волосы. Даже походка и характерный поворот головы, чуть вбок от направления взгляда, были точно такими, как у Джуны.

Что это, бред, галлюцинация, сон наяву? Или какой-то фантастический сдвиг во времени? Радову представилось даже, что он снова на геологическом маршруте, как бывало в незабываемые дни гималайской экспедиции, и навстречу ему идет его юная коллектриса, его верная помощница и возлюбленная. Но в это время из-за того же поворота вывернула легковая машина и, не сбавляя скорости, помчалась по узкой дороге.

Объехать девушку она не могла. Единственное, что оставалось путнице, это как можно скорее отскочить в сторону. Но девушка почему-то побежала прочь от машины прямо по дороге.

Этого не ожидал ни Радов, ни, видимо, водитель машины. Пронзительно взвизгнули тормоза, и...

Все дальнейшее произошло точно в каком-то кошмарном сне. Девушка упала. Машина на миг остановилась. Дверка ее раскрылась и вновь захлопнулась. Взревел мотор. Машина рванулась с места и, обдав Радова облаком вонючих газов, скрылась за следующим поворотом. На дороге осталась лишь распростертая фигурка девушки.

Радов подбежал к ней, поднял на руки, приложил ухо к груди. Глаза девушки были закрыты, но сердце прослушивалось отчетливо. Слава Богу, жива! Он снял у нее с шеи тонкий шелковый шарфик, расстегнул верхнюю пуговку на платье.

Легкий вздох вырвался из груди пострадавшей, веки дрогнули, но глаза оставались закрытыми. Сильная бледность покрыла смуглое лицо.

Радов растерянно огляделся по сторонам. Что же теперь делать? Сбившая девушку машина умчалась. Ждать здесь другую - бессмысленно. Значит, надо нести ее в медпункт.

До больницы, что была по соседству с сельмагом, оставалось не больше километра, а девушка, к счастью, оказалась

легче, чем он думал. Да что там легче, она была словно невесомой. Радову показалось даже, что на руках у него не прелестная молодая женщина, а всего лишь сгусток уплотненного воздуха, принявший вид человеческого тела. Но в тот момент это не удивило его. Мозг все еще отказывался воспринимать все происходящее как реальную действительность.

Однако в следующую минуту глаза девушки раскрылись. Она быстро, словно спохватившись, взглянула на Радова и вдруг вскрикнула на знакомом ему индийском наречии:

- Ой, что это?! Пустите меня!

- Простите, пожалуйста, - ответил он, с трудом припоминая слова когда-то выученного языка. - Я не хотел сделать вам ничего плохого, но...

Он осторожно опустил ее на дорогу, однако едва ноги девушки коснулись земли, как сдавленный стон вырвался из ее груди и она как подкошенная повалилась на траву.